к и не успела доделать.
— Бедные домовые эльфы! Им придется батрачить в Хогвардсе на Рождество только потому, что я не успела довязать шапочки!
У Гарри не хватило духу рассказать Гермионе, что все её шапочки достаются Добби, поэтому он уткнулся в эссе по Истории Магии. Ему вообще не хотелось думать о Рождестве. Впервые за всю его учебу, он мечтал провести каникулы подальше от Хогвардса. Из-за отстранения от Квиддича и беспокойства о том, прошел или нет Хагрид Умбриджевскую инспекции, Гарри был крайне зол на школу. Единственное, чего он на самом деле ждал, были занятия А.Д., да и те, с наступлением праздников закончатся, потому что все члены А.Д. разъедутся по домам к своим семьям. Гермиона с родителями собиралась покататься на лыжах, чем ужасно удивила Рона, никогда не слышавшего о том, что магглы могут испытывать удовольствие от того, чтобы скатываться с гор на привязанных к ногам деревянных досках. Рон собирался на каникулы в Прибежище. Несколько дней Гарри дулся на него и зеленел от зависти, пока не спросил, как же он доберется домой на рождество, на что Рон спохватился:
— Но ты ведь тоже едешь! Я разве не говорил? Мама пригласила тебя ещё две недели назад!
Гермиона недовольно закатила глаза, но Гарри был рад до смерти: весть о каникулах в Прибежище была чудесной, хотя ее портило легкое чувство вины за то, что он не проведет праздники с Сириусом. Гарри мучался вопросом, сможет ли он уговорить миссис Уизли пригласить крестного на торжества. Даже если Думбльдор настрого запретил Сириусу покидать Гриммолд-Плэйс, но он не мог справиться с мыслью о том, что миссис Уизли не захочет видеть его у себя дома, слишком тупоголовыми они иногда бывали. Сириус не общался с Гарри с их последней встречи в камине, но даже зная всю невозможность их общения из-за неусыпной Умбриджевской слежки, Гарри не хотелось бы думать о том, что Сириус сходит с ума от одиночества в старом доме своей матери в компании полоумного Кричера.
На последнее перед каникулами занятие А.Д., Гарри пришел во Комнату по Требованию раньше остальных, и, стоило факелам вспыхнуть, просиял от радости: Добби не поленился украсить комнату к Рождеству. Да и кто еще, кроме этого эльфа стал бы натягивать под потолком сотню золотистых шаров с портретом Гарри и надписью на каждом: «Поттерного всем Рождества!».
Гарри едва успел снять последний шар, как дверь скрипнула и в комнату, с обычным мечтательным выражением на лице, вошла Луна.
— Привет, — протянула она, оглядывая остатки рождественских украшений. — Здорово. Это ты их сюда повесил?
— Нет, — сказал Гарри, — это Добби, домовый эльф.
— Омела, — медленно произнесла Луна, указывая на пышную гроздь белых ягод, висевших прямо над головой Гарри. Он успел отскочить в сторону. — Хорошая мысль, — очень серьезно сообщила Луна. — Но в ней очень часто водятся иглошипы.
Прежде чем Гарри успел выяснить, что такое иглошипы, как пришли Анжелина, Кэйти и Алисия. Все трое запыхались и очень замерзли.
— Ну что, — понуро сообщила Анжелина, отбрасывая плащ в угол. — Мы нашли тебе замену.
— Замену? — растерялся Гарри.
— Тебе, Фрэду и Джорджу, — объяснила она. — У нас новая Ищейка.
— Кто? — выпалил Гарри.
— Джинни Уизли, — ответила ему Кэйти.
У Гарри отвисла челюсть.
— Да знаю, я, знаю, — Анжелина вытащила палочку и стала разминать руку. — Она и правда неплохо летает. Конечно, не так хорошо, как ты, — она бросила Гарри сердитый взгляд, — но поскольку ты теперь не с нами….
Гарри еле сдержался, чтобы не заорать ей прямо в лицо: неужели она вообразила, будто он не сожалеет о своем отстранении гораздо больше, чем она?
— А кого ты взяла на место Отбивал? — стараясь унять дрожь в голосе, спросил он.
— Эндрю Кирка, — безрадостно сообщила Анжелина, — и Джека Слопера. Оба не подарок, но, учитывая остальных идиотов…
С приходом Рона, Гермионы и Невилла гнетущее обсуждение новых игроков по счастью закончилось. И уже через пять минут в комнату набилось достаточно народа, чтобы Гарри не видел укоризненные взгляды, бросаемые на него Анжелиной.
— Хорошо, — призвал всех к порядку Гарри. — Этим вечером я думал о том, чтобы закрепить все полученные вами знания, нет смысла начинать изучение чего-то нового перед трехнедельным перерывом…
— Ничего нового? — недовольно проворчал Захарий Смит достаточно громко, чтобы его услышали все, находящие в комнате. — Если бы знал, то не пришел бы.
— Нам всем очень жаль, что Гарри не поставил тебя в известность заранее! — съязвил Фрэд.
Несколько человек хихикнули. Гарри заметил, что Чу тоже смеется, и уже знакомое чувство падения с невообразимой высоты накрыло его с головой.
— … тренироваться будем парами, — сказал Гарри. — Сначала минут десять поупражняемся с Препятственным Проклятием, а потом достанем пуфики продолжим тренировку по Сногсшибанию.
Все послушно разделились на пары; Гарри, как обычно, оказался партнером Невилла. Вскоре комнату заполнили истошные выкрики «Импедимента!». На минуту студенты застывали без движения, а их партнеры безучастно наблюдали за работой других пар, ожидая, когда их соперник разморозится и они смогут поменяться местами.
Невилл, по всеобщему признанию, стал удачнее со всем справляться. Когда к Гарри в третий раз вернулась способность двигаться, он оставил Невилла тренироваться с Роном и Гермионой, а сам обошел несколько раз комнату, наблюдая за работой остальных. Чу так широко ему улыбнулась, когда он прошел мимо, что Гарри еле справился с искушением пройти мимо нее еще несколько раз.
После десяти минут отработки Препятственного Проклятия по кругу комнаты разложили подушки и стали тренироваться Сногсшибанию. Чтобы падать на пол всем разом, места не хватало, и поэтому половина студентов наблюдала за другой половиной, отрабатывающей заклинание, а потом менялась с ней местами.
Гарри просто раздувался от гордости за своих подопечных. Правда, Невилл целился в Дина Томаса, а сбил с ног Падму Патил, но промах был не таким большим, как обычно, да и у других студентов наблюдался огромный прогресс.
По истечении часа Гарри попросил всех остановится.
— Вы все молодцы, — широко улыбнулся он ученикам. — После каникул мы, наверное, попробуем что-нибудь посложнее… может быть, заклинание Патронуса…
Комнату наполнил возбужденный гул. По устоявшемуся уже порядку, студенты покидали комнату по двое по трое, желая на прощание Гарри счастливого Рождества. Чувствуя невероятный душевный подъем, Гарри вместе с Роном и Гермионой собрали с пола подушки и сложили их на место. Его друзья тактично ушли пораньше, чтобы оставить его наедине с задержавшейся в комнате Чу, от которой Гарри тоже надеялся получить пожелания счастливого Рождества.
— Нет, ты можешь идти, — сказала она своей подружке Мариэтте, и сердце Гарри подпрыгнуло прямо к адамову яблочку.
Сделал вид, что поправляет сваленные в груду подушки, он не мог дождаться, что оставшись с ним наедине Чу наконец-то заговорит, но вместо этого услышал громкий всхлип.
Он обернулся и увидел посреди комнаты Чу с мокрыми от слез щеками.
— Что…
Он не знал, что делать. Чу просто стояла и молча плакала.
— Что-то случилось? — неуверенно промямлил он.
Она помотала головой и вытерла рукавом слезы.
— Извини, — пробормотала она несчастным голосом. — Я подумала…что…если бы он знал все эти заклинания…которые я сейчас знаю…может…он был бы жив.
Сердце Гарри рвануло куда-то вправо, и вместо того, чтобы встать на положенное место, зависло в районе пупка. Он мог бы и догадаться. Ей хотелось поговорить о Седрике.
— Он прекрасно их знал, — уверил он Чу. — Если бы не он не был так хорош, то никогда бы не добрался до центра лабиринта. Вот только… если Вольдеморт на самом деле захочет убить тебя, то шансы остаться в живых, практически равны нулю.
Она икнула, услышав имя при Вольдеморта, но без дрожи продолжала во все глаза смотреть на Гарри.
— Но ты ведь выжил, когда был еще ребенком, — тихо сказала Чу.
— Это так, — устало ответил Гарри, направляясь к двери. — Но ни я, ни кто либо другой не знают почему, так что гордиться тут особо нечем.
— Нет, не уходи! — воскликнула Чу, снова готовая разрыдаться. — Я не хотела…мне очень жаль, что все так вышло…
И снова всхлипнула. Даже с красными опухшими глазами она казалась прехорошенькой. Гарри почувствовал себя глубоко несчастным, сказать по правде, все на что ему хотелось бы рассчитывать было пожелание Счастливого Рождества.
— Для тебя, наверное, ужасно, — она снова утерла рукавом слезы, — любое упоминание о Седрике…ты ведь видел его смерть…и, наверное, хочешь забыть об этом?
Гарри счел за нужное промолчать. Именно такие чувства он и испытывал, но признаться в этом Чу было бы бессердечным.
— Знаешь, ты очень хороший учитель, — сообщила она с бесцветной улыбкой на губах. — У меня никогда еще не получалось Сногсшибание.
— Спасибо, — неловко поблагодарил ее Гарри.
Они так мучительно долго смотрели друг на друга, что у Гарри появилось горячее желание сбежать из комнаты, и в то же время, он не мог найти в себе сил, двинуться с места.
— Омела, — Чу указала куда-то поверх его головы.
— Да, — ответил Гарри. Во рту у него пересохло. — Наверное, в ней полно иглошипов.
— А что такое иглошипы?
— Без понятия, — ответил Гарри. Чу подошла ближе. Мозг Гарри на прочь отказывался работать, будто пораженный заклинанием. — Спроси у Луни. Ой, то есть у Луны.
Чу хихикнула. Теперь она была к нему так близко, что Гарри мог сосчитать все веснушки на её носу.
— Ты мне очень нравишься, Гарри.
Он не мог думать совершенно ни о чем. Странное покалывающее чувство разлилось по всему телу, сковывая руки, ноги и разум.
Чу была слишком близко. Он мог видеть каждую слезинку, повисшую на её ресницах…
Через полчаса он вернулся в гостиную. Рон с Гермионой заняли самые лучшие места у камина, все равно, почти все уже разошлись по спальням. Гермиона сочиняла невообразимо длинное письмо, она уже исписала половину свисающего со стола свитка. Рон расположился на каминном коврике, пытаясь добить домашнюю работу по Преображениям.