— Ты где был? — спросил он, когда Гарри опустился в кресло рядом с Гермионой.
Гарри не ответил. Он и так был в состоянии шока. Часть его хотела рассказать Рону с Гермионой обо всем, что произошло, но другая часть хотела унести этот секрет с собой в могилу.
— Ты в порядке, Гарри? — поверх кончика пера уставилась на него Гермиона.
Гарри нерешительно пожал плечами. Если честно, он и сам не знал, в порядке он или нет.
— Что случилось? — Рон приподнялся на локте, чтобы получше разглядеть своего друга. — Что произошло?
Гарри не мог от них ничего скрывать, но и рассказывать не хотел. Но стоило ему решиться сохранять молчание, как Гермиона взяла дело в свои руки.
— Это из-за Чу? — деловито поинтересовалась она. — Она ведь тебя подловила после урока?
Оцепенев от удивления, Гарри кивнул. Рон было хохотнул, но затих под строгим взглядом Гермионы.
— И…эээ…что ей от тебя было надо? — как бы невзначай спросила она.
— Она, — заговорил было Гарри, откашлялся и начал снова. — В общем, она…
— Вы целовались? — оживленно воскликнула Гермиона.
Рон так резво вскочил на ноги, что его чернильница опрокинулась на коврик. Совершенно проигнорировав этот момент, он выжидающе уставился на Гарри.
— Ну? — выпалил он.
Гарри посмотрел на Рона, умирающего от любопытства и веселья, на слегка хмурящуюся Гермиону, и кивнул.
— ХА!
Рон жестом триумфатора вскинул кулак в воздух и так хрипло расхохотался, что несколько перепуганных второклассников у окна от ужаса подпрыгнули. Гарри не мог не улыбнуться при виде Рона, радостно катающегося по полу.
Гермиона бросила на Рона презрительный взгляд и вернулась к своему письму.
— Ну? — Рон уставился на Гарри. — Как это было?
Гарри замялся.
— Мокро, — наконец признался он.
Рон толи фыркнул, толи гикнул, сказать было невозможно.
— Потому что она плакала, — серьезно продолжил Гарри.
— О, — улыбка на лице Рона немного увяла. — Ты что, так плохо целуешься?
— Ну…э-э… — Гарри, честно сказать об этом ни разу не задумывался, и эта мысль его немного расстроила. — Наверное, да…
— Конечно же, нет, — рассеянно произнесла Гермиона, продолжая скрипеть пером.
— А ты откуда знаешь? — холодно поинтересовался Рон.
— Да потому что Чу и так все эти дни плачет, — ответила она задумчиво. — Во время еды, на переменах, вообще всегда.
— И ты подумал, что пара поцелуев её развеселит, — прыснул Рон.
— Рон! — укоряющее сказала Гермиона, опуская перо в чернила. — Ты самый бесчувственный хам, с которым я имела несчастье быть знакомой.
— А чего я-то сразу? — обиделся Рон. — Ты знаешь кого-нибудь, кто бы плакал во время поцелуя?
— Да, — спросил встревоженный Гарри, — знаешь или нет?
Гермиона посмотрела на них обоих с выражением неподдельной жалости на лице.
— Вы что, не понимаете, что чувствует Чу? — спросила она.
— Нет, — хором ответили Гарри и Рон.
Гермиона вздохнула и отложила перо.
— Начнем с того, что она очень расстроена смертью Седрика. Во-вторых, как мне кажется, её мучит то, что она любила Седрика, а теперь ей нравится Гарри. Потом, её может расстраивать то, что, не успев забыть Седрика, она уже целуется с Гарри; она также переживает насчет того, что скажут люди, если она станет встречаться с Гарри. Чу не может поговорить о своих чувствах с Гарри, потому что он — единственный, кто видел смерть Седрика и неловко напоминать ему об этом. Ах да, еще она может переживать из-за того, что ее выгонят из равенкловской команды по Квиддичу, если она и дальше будет так плохо летать.
После ее слов на секунду повисла молчание, которое прервал Рон:
— Не может человек чувствовать сразу так много, он бы просто взорвался…
— Если у тебя эмоций, как у чайной ложки, это вовсе не значит, что и у остальных тоже, — рассерженно бросила Гермиона, вновь берясь за перо.
— Она первая начала, — сказал Гарри. — Я и не собирался… она сама ко мне подошла… и давай плакать… я не знал, что делать…
— Не вини себя, дружище, — посоветовал ему встревоженный Рон.
— Ты мог бы её пожалеть, — сказала Гермиона с обеспокоенным видом. — Ты её разве не пожалел?
— Ну, — кровь прилила к лицу Гарри. — Я…обнял её…похлопал по спине…
Гермиона еле удержалась от того, чтобы вновь мученически не закатить глаза.
— Что ж, могло быть и хуже, — сказала она. — Когда ты с ней снова встретишься?
— А разве нужно?… — растерялся Гарри. — Мы же встречаемся на занятиях А.Д…
— Ты знаешь, что я имею в виду, — перебила его Гермиона.
Гарри не ответил. Слова Гермионы открыли перед ним бездну ужасающих возможностей. Он попытался представить, что отправляется куда-нибудь с Чу… например, в Хогсмёд… и на несколько часов остается с ней наедине. Конечно, после того, что между ними было, именно такого развития событий она от него и ждет…от этих мыслей у него свело живот.
— Ох, ладно, — безразлично произнесла Гермиона, вновь погружаясь в письмо. — У тебя еще представится масса возможностей.
— А если он не захочет её приглашать? — спросил Рон, необыкновенно проницательно следивший за выражением лица Гарри.
— Не дури, — медленно произнесла Гермиона. — Она нравится Гарри уже не первый год. Да, Гарри?
Гарри промолчал. Да, Чу нравилась ему уже целую вечность, но когда он представлял себя наедине с ней, то в этих мечтах была на всегда была счастлива, а не безудержно рыдала у него на плече.
— А для кого это ты пишешь такой роман? — Рон попытался заглянуть в пергамент, свисающий до пола, но Гермиона поспешно подтянула свиток к себе.
— Для Виктора.
— Для Крума?!
— Мы что, знаем других Викторов?
Рон не ответил, но ужасно рассердился. Следующие двенадцать минут они сидели в тишине: Рон, нетерпеливо сопя и перечеркивая ошибки, доделывал эссе по Преображением, Гермиона исписала весь свиток до конца, скатала в трубочку и запечатала, а Гарри уставился на пламя в камине, больше всего на свете желая, чтобы сейчас объявилась голова Сириуса и надавала ему кучу советов об общении с девушками. Но огонь постепенно угасал, пока последние красные угольки не превратились в золу, и, оглянувшись, Гарри заметил, что, как обычно, в гостиной кроме них уже никого не осталось.
— Ну ладно, ночи всем, — Гермиона широко зевнула и направилась в спальни для девочек.
— Что она нашла в Круме? — выпалил Рон, поднимаясь по ступенькам лестницы для мальчиков.
— Ну, — Гарри задумался над вопросом, — он старше неё…и он игрок интернациональной команды по Квиддичу…
— Да, но… — раздраженно продолжал Рон, — он же ворчливый урод, разве нет?
— Да, не очень веселый, — погруженный в размышления о Чу, ответил Гарри.
Молча разделившись, они натянули пижамы; Дин, Симус и Невилл уже спали. Гарри положил очки на прикроватную тумбочку, но не стал задергивать балдахин, вместо этого он уставился на кусочек звездного неба, видимый в окно над кроватью Невилла. Если бы, лежа здесь, прошлой ночью он знал, что через двадцать четыре часа будет целовать Чу Чэн…
— Спокойной ночи, — буркнул откуда-то справа Рон.
— И тебе, — ответил Гарри.
Может, в другой раз… если этот другой раз будет…и ей будет немного повеселее. Он должен пригласить ее на свидание…наверное, сейчас она жутко злиться на него, или, напротив, лежа в кровати, все еще плачет о Седрике? Гарри не знал, что и думать. Объяснение Гермионы, вместо того чтобы все разъяснить, еще больше запутало его.
— Вот что им нужно преподавать здесь, — думал Гарри, поворачиваясь на бок. — Так это изучение работы мозгов у девчонок…во всяком случае, это явно полезнее Предсказаний…
Невилл сопел во сне. Где-то за окном ухала сова.
Гарри снилось, что он снова на занятии А.Д. Чу жаловалась, что он затащил её сюда обманом; утверждала, что Гарри обещал ей сто пятьдесят карточек от Шоколадных Лягушек, если она придёт. Гарри протестовал…Чу кричала: «Седрик давал мне тонны карточек, вот, смотри!» — и она, вытащив из карманов охапки карточек, подбрасывала их в воздух. Потом она превратилась в Гермиону и заявила: «Гарри, ты же ей обещал…думаю, тебе надо что-нибудь подарить ей взамен…как насчет твоего «Всполоха»? — Гарри стал объяснять, что не может подарить Всполох, потому что его забрала Умбридж, и вообще это просто смешно, потому что он зашел в комнату А.Д., чтобы повесить несколько рождественских шаров в форме головы Добби…
Сон сменился другим…
Его тело было сильным, гибким и мускулистым. Он скользил между блестящей металлической решетки, по темному холодному камню…он полз на животе по полу …вокруг было темно, но он видел окружающие предметы в каких-то странных меняющихся цветах…он повернул голову…на первый взгляд, коридор был пуст… но впереди, свесив голову на грудь, сидел человек …его силуэт светился в темноте…
Гарри высунул язык… принюхался к запаху человека…он был жив, но спал…он сидел перед дверью в конце коридора…
Гарри захотелось укусить человека…но он должен был держать себя в руках, есть дела и поважнее…
Но человек пришел в движение… он вскочил, и серебристый плащ соскользнул к его ногам …Гарри увидел, как нависший над ним размытый силуэт, палочку, вытащенную из-за пояса…Теперь у него не оставалось выбора…он поднялся над полом и вонзил в тело человека свои клыки… один раз, два, три… чувствуя, как ломаются ребра, а рот наполняется теплой кровью…
Человек кричал от боли…потом он затих…сполз по стене…кровь забрызгала весь пол…
Лоб пронзила острая боль…он горел огнем…
— Гарри! ГАРРИ!
Он открыл глаза. Каждый дюйм его покрывал ледяной пот; простыни сбились в кучу, и спеленали его, как смирительная рубашка, лоб так немилосердно жгло, словно по нему приложились раскалённой добела кочергой.
— Гарри!
Рон впился в него насмерть испуганным взглядом. В ногах кровати столпились люди. Гарри сжал голову руками; боль ослепляла…он перегнулся через край кровати и его вырвало…
— Он действительно болен, — произнес чей-то голос. — Может, стоит кого-нибудь позвать?