[172] и отказался выслушать четырнадцать свидетелей, которые твердили ему, как видели слизеринского вратаря Майлза Блетчли, колдовавшего за спиной Алисии, пока та сидела в библиотеке.
Гарри к шансам Гриффиндора на победу относился с оптимизмом: в конце концов, никогда раньше команде Малфоя они не проигрывали. Конечно, пока еще Рон уровня Вуда не достиг, но тренировался очень много. Его самым слабым местом была тенденция терять веру в себя после какойнибудь грубой промашки: пропустив мяч, Рон начинал волноваться и делал ошибку за ошибкой. Но, с другой стороны, Гарри был свидетелем, как поистине эффектно Рон отражал нападения, когда был в форме: во время одной незабываемой тренировки Рон повис на метле на одной руке и так отбил ногой кваффл от колец, что тот пролетел через все поле и угодил в центральное кольцо на противоположной стороне. Вся команда сочла, что такая защита ворот сравнима лишь с последней игрой вратаря ирландской сборной Барри Райана против польского суперохотника Ладислава Замойски. Даже Фред сказал, что они с Джорджем могут Роном гордиться и всерьез подумывают признать, что Рон приходится им родственником, каковой факт, по их уверениям, в течение четырех лет они пытались отрицать.
Гарри заботило лишь одно: как близко к сердцу примет Рон уловки слизеринской команды сбить его с толку еще на подходе к полю. Сам Гарри уже больше четырех лет сносил их колкости вроде шепотков: «Эй, Потертый, я слышал, как Уоррингтон поклялся в субботу сбить тебя с метлы» — такое его в ужас не приводило, а просто смешило.
— У Уоррингтона напрочь сбит прицел, так что я буду больше переживать, если он станет метить в когонибудь неподалеку, — парировал он, смеша Рона и Гермиону и стирая улыбочку с лица Панси Паркинсон.
Но Рон такой целенаправленной кампании травли, насмешек и оскорблений никогда не подвергался. Поэтому, когда какието верзилыслизеринцы с седьмого курса, проходя мимо в коридоре, шепнули Рону:
— Ты себе уже койку в больничном крыле заказал, а, Уизли?
Рон вместо того, чтобы рассмеяться, побледнел и заморгал.
А когда Драко Малфой передразнивал, как Рон пропускает кваффл (а кривлялся Малфой всякий раз, как только оказывался в пределах Роновой видимости), уши Рона заливались яркоалым цветом, а руки начинали трястись так, что из них все валилось.
По завываниям порывистых ветров и уровню проливных дождей октябрь превзошел сам себя. Затем подступил студеный ноябрь с крепкими утренними заморозками, ледяным дыханием обжигавший незащищенные руки и лица. Небеса на потолке Главного зала стали бледными, жемчужносерого оттенка, горы вокруг Хогвартса покрылись снегом, а температура в замке настолько упала, что многие в коридорах между уроками надевали плотные защитные перчатки из драконьей кожи.
В день матча утро выдалось безоблачным и холодным. Проснувшись, Гарри обнаружил, что Рон с ничего не выражающим взглядом напряженно сидит на кровати, обхватив колени руками.
— С тобой все нормально? — шепнул Гарри.
Рон молча кивнул. Гарри невольно вспомнил тот случай, когда Рон ненароком наложил на себя Слизнетворные чары:[174] тогда он был таким же бледным и потным и точно так же старался не открывать рот.
— Тебе просто нужно позавтракать, — подбодрил его Гарри. — Пойдем.
Когда они спустились на завтрак, в Главном зале было уже не протолкнуться, состояние у всех было взвинченное, и разговоры шли на повышенных тонах. Когда друзья проходили мимо слизеринского стола, там началось оживление. Краем глаза Гарри отметил, что в дополнение к обычным зеленым с серебром шарфам и шляпам у всех висели серебряные значки в виде корон. Почемуто многие слизеринцы замахали Рону и громко засмеялись. По пути Гарри попробовал разглядеть, что же написано на значках, но его больше заботило, как побыстрее провести Рона мимо слизеринского стола, поэтому прочесть надписи он не успел.
За гриффиндорским столом, расцвеченным краснозолотыми одеждами, их ждал восторженный прием, но здравицы в их честь вместо того, чтобы поднимать боевой дух Рона, угнетали того до невозможности. Рон рухнул на скамью с краю с таким видом, словно ему предстояла последняя трапеза перед казнью.
— Наверное, я псих, раз пошел на это, — сипло прошептал он. — Псих.
— Не валяй дурака, — твердо ответил Гарри, всучивая Рону овсяные хлопья. — У тебя все будет хорошо. Нервничать это нормально.
— Я ничтожество, — прохрипел Рон, — полное. Не смогу играть, хоть убей. Ну что я себе думал?
— Возьми себя в руки, — строго приказал Гарри. — Вспомни, как лихо ты недавно отбил мяч, даже Фред и Джордж сказали, что это было шикарно.
Рон измученно взглянул на Гарри.
— Это была дурацкая случайность, — прошептал он с несчастным видом, — я сорвался с метлы, а никто из вас этого не видел. А когда пытался обратно влезть, случайно пнул кваффл.
— Ладно, — Гарри быстро оправился от неприятной неожиданности, — вот еще парочка таких несчастных случаев, и игра у нас в кармане, договорились?
Гермиона и Джинни, в красных с золотом шарфах, перчатках и с розетками, присели напротив.
— Ну, как чувствуешь себя? — поинтересовалась Джинни у Рона, который уставился в тарелку с молоком, куда так и не насыпал хлопьев, словно всерьез намеревался там утопиться.
— Он просто нервничает, — пояснил Гарри.
— Это хорошо, это хороший признак, я всегда считала, что если совсем не нервничать, то экзамен удачно не сдашь, — искренне заявила Гермиона.
— Привет, — раздался за их спинами мечтательный рассеянный голос.
Гарри оглянулся — от стола Равенкло подходила Луна Лавгуд. Посмотреть на нее обернулись почти все, а коекто уже показывал пальцем и смеялся в открытую: Луна умудрилась соорудить шляпу в виде головы льва в натуральную величину и чудом водрузила ее себе на голову.
— Я болею за Гриффиндор, — Луна зачемто показала пальцем на свою шляпу: — Смотрите, что она умеет…
Она достала палочку и дотронулась до шляпы. Шляпа широко разинула пасть и очень правдоподобно зарычала так, что все окружающие шарахнулись.
— Здорово, да? — жизнерадостно поинтересовалась Луна. — Я еще хотела, чтобы она жевала змея, ну, как символ Слизерина, но у меня времени не хватило. В общем… желаю удачи, Рональд!
И Луна отчалила. Не успели ребята оправиться от шока, вызванного Луниной шляпой, как к ним подскочила Анжелина в сопровождение Кэти и Алисии, брови которой, благодаря стараниям мадам Помфри, уже благополучно вернули себе прежнюю длину.
— Когда вы будете готовы, — начала Анжелина, — то сразу отправляемся прямо к полю, проверим обстановку и будем переодеваться.
— Мы скоро придем, — заверил ее Гарри, — Рон только начал завтракать.
Но через десять минут стало ясно, что Рон пищу принимать не в состоянии, и Гарри решил, что будет лучше отвести его в раздевалку. Как только они встали изза стола, Гермиона тут же тоже вскочила и, взяв Гарри под руку, оттащила в сторону.
— Не давай Рону смотреть на слизеринские значки, — быстро шепнула она.
Гарри вопросительно взглянул на нее, но она предостерегающе замотала головой: к ним с потерянным и отчаявшимся видом брел Рон.
— Рон, удачи тебе, — Гермиона встала на цыпочки и чмокнула его в щеку. — И тебе, Гарри…
Когда они пошли через Главный зал, Рон слегка пришел в себя. Он с озадаченным видом потрогал щеку, куда его поцеловала Гермиона, словно не в силах поверить тому, что только что произошло. Онто был слишком занят, чтобы оглядываться по сторонам, но когда они проходили мимо слизеринского стола, Гарри с любопытством взглянул на значки, напоминающие короны, и на этот раз разобрал слова, которые были там выгравированы:
С неприятным предчувствием беды он потянул Рона в коридор, вниз по каменным ступеням навстречу уличной стуже.
Пока они спускались по отлогому склону к стадиону, под ногами хрустела подмерзшая трава. Ветра не было совсем, небо было затянуто жемчужнобелой пеленой, а это означало, что видимость будет хорошей, и солнце не будет слепить глаза. По дороге Гарри обращал внимание Рона на такие благоприятные факторы, но не был уверен, что Рон его слышит.
Когда они вошли в раздевалку, Анжелина, уже переодетая, разговаривала с остальными членами команды. Гарри и Рон натянули формы (Рон несколько минут пытался надеть ее задом наперед, пока Алисия не сжалилась и не подошла ему помочь), потом сели и стали слушать наставления перед матчем, а шум голосов снаружи становился все громче и громче, потому что на поле стали прибывать зрители из замка.
— Так вот, я только что узнала окончательный состав Слизерина, — Анжелина сверилась с пергаментом: — загонщики прошлого сезона Деррик и Боул ушли, но, похоже, Монтегю заменил их обычными гориллами, которые летать не умеют. Этих типов зовут Краббе и Гойл, я мало что о них знаю…
— Мы знаем, — хором заявили Гарри с Роном.
— В общем, по ним не заметно, что они смогут отличить один конец метлы от другого, — Анжелина сунула пергамент в карман. — Но я всегда удивлялась, как Деррик и Боул могут найти дорогу к полю без посторонней помощи.
— Краббе с Гойлом с того же дерева слезли, — заверил ее Гарри.
Сверху доносился топот шагов зрителей, которые рассаживались на скамейки трибун. Некоторые пели, но слов Гарри разобрать не мог. Он начал нервничать, хотя понимал, что его дрожь ни в какое сравнение не идет с паникой Рона: тот опять сидел как изваяние с мертвеннобледным лицом, стиснув зубы и глядя перед собой в одну точку.
Анжелина посмотрела на часы:
— Пора, — чуть слышно произнесла она. — Поехали… удачи.
Все члены команды встали, разобрали метлы и друг за другом стали выходить из раздевалки на дневной свет. Навстречу им понесся приветственный рев, сквозь который Гарри все еще разбирал пение, заглушаемое свистом и криками.
Слизеринская команда уже ждала на поле. У всех игроков тоже висели значкикороны. Новый капитан Монтегю был сложен так же, как и Дадли Дарсли: его массивные ручищи напоминали обросшие волосами окорока. Позади него терлись Краббе с Гойлом, почти таких же габаритов, придурковато щурясь на дневном свету и помахивая новенькими битами. Чуть поодаль стоял Малфой, в его белокурых волосах отражался солнечный свет. Поймав взгляд Гарри, он ухмыльнулся и ткнул пальцем в прицепленный на груди значоккоронку.