й причине.
Я поделю вас на четыре части,
Исполнив тем своё предназначенье.
Но от себя я кое-что добавлю,
И вы мои слова не забывайте:
Вы знаете, что на четыре дома
Мне суждено вас вскоре разделить.
Но, исполняя долг свой неизбежный,
Я всё же не могу не опасаться,
Что косность устоявшихся традиций
Нас приведёт к печальному концу.
Так знайте ж, каковы мои сомненья,
Внимайте знакам, как история вас учит,
И помните, что школе нашей славной
Извне грозят ужасные враги.
Должны мы меж собой объединиться,
Иначе счастье мы навеки потеряем.
Я вас предупредила, всё сказала…
Пора и к сортировке приступать.
Шляпа смолкла и замерла. Раздались аплодисменты — впервые на памяти Гарри перемежаемые бормотанием и шепотком. По всему залу школьники делились впечатлениями со своими соседями, и Гарри, хлопавший вместе со всеми, прекрасно знал, о чём они говорят.
— Что-то на этот раз больно развесисто, — высоко подняв брови, заметил Рон.
— Да уж, — отозвался Гарри.
Обычно шляпа-сортировщица ограничивалась описанием качеств, необходимых для поступления в тот или иной колледж «Хогварца», и упоминанием о своей роли в определении оных. Гарри не помнил, чтобы прежде шляпа давала школьникам какие-либо советы.
— Интересно, а раньше она о чём-нибудь таком предупреждала? — чуть встревоженно произнесла Гермиона.
— Вообще-то, да, — со знанием дела ответил Почти Безголовый Ник, наклоняясь к ней сквозь Невилля (Невилль поморщился: не очень-то приятно, когда сквозь тебя проходит привидение). — Шляпа считает делом чести предостерегать «Хогварц» в тех случаях, когда она чувствует, что…
Но тут профессор Макгонаголл, которая дожидалась тишины, чтобы начать вызывать первоклассников на сортировку, окинула шептавшихся таким обжигающим взглядом, что Ник немедленно приложил к губам прозрачный палец и сел очень прямо. Гомон в зале мгновенно стих. Профессор Макгонаголл, в последний раз недовольно оглядев все четыре стола, опустила глаза к длинному пергаментному свитку и выкрикнула первое имя:
— Аберкромби, Эван.
Перепуганный мальчик, на которого Гарри чуть раньше обратил внимание, сделал шаг вперёд и надел на голову шляпу-сортировщицу, которая не провалилась до самых плечей исключительно благодаря его сильно торчащим ушам. Шляпа некоторое время думала, потом открыла прореху и во всеуслышанье объявила:
— «Гриффиндор»!
Гарри вместе со всеми гриффиндорцами громко похлопал Эвану Аберкромби, который, спотыкаясь, дошёл до их стола и сел за него с таким видом, точно ему было бы значительно приятнее провалиться сквозь пол и никогда больше не показываться никому на глаза.
Постепенно, строй первоклассников редел. В паузах, возникавших, пока шляпа обдумывала своё решение, Гарри слышал громкое урчание в животе Рона. Наконец, «Целлер, Розу» определили в «Хуффльпуфф», профессор Макгонаголл унесла табуретку со шляпой, а профессор Думбльдор поднялся из-за стола.
Хотя Гарри и был обижен на Думбльдора, самый вид директора подействовал на него умиротворяюще. Отсутствие Огрида, кони-ящеры — все эти неприятные сюрпризы, как неожиданные фальшивые аккорды в любимой песне, испортили давно и с нетерпением предвкушаемое возвращение в «Хогварц». А теперь всё наконец пошло так, как положено: директор школы встал из-за стола, чтобы поздравить учеников с началом учебного года.
— Всем новичкам, — звучным, чуть звенящим голосом заговорил Думбльдор, радостно улыбаясь и приветственно простирая руки, — добро пожаловать! Добро пожаловать и всем старым знакомым! Бывают обстоятельства, при которых уместны длинные речи. Сейчас не тот случай. Поэтому садитесь и — налетайте!
Раздался одобрительный смех и взрыв аплодисментов. Думбльдор с достоинством опустился в кресло и перекинул через плечо длинную бороду, чтобы та не мешала ему есть, — ибо на столах неожиданно появились всевозможные кушанья: жаркое, пироги, овощи, хлеб, разнобразные соусы, кувшины с тыквенным соком…
— Отличненько, — хищно простонал Рон и, схватив первое попавшееся блюдо, принялся перекладывать котлеты к себе на тарелку. Почти Безголовый Ник тоскливо наблюдал за ним.
— Кстати, что ты там говорил про сортировку? — спросила Гермиона призрака. — Про то, что шляпа и раньше делала такие предупреждения?
— Ах, да, — Ник, похоже, был рад поводу отвести глаза от Рона, с почти неприличной жадностью поглощавшего жареную картошку. — Я сам их несколько раз слышал. Шляпа поступает так в тех случаях, когда чувствует, что школе угрожает опасность. Совет у неё, разумеется, всегда один: быть вместе и крепить ряды.
— Окузанаит фо шкули гржат паснасана шляпа? — спросил Рон.
Рот у него был набит до отказа, и то, что он сумел издать хоть какие-то звуки, Гарри расценил как большое достижение.
— Прошу прощения? — вежливо переспросил Почти Безголовый Ник. На лице Гермионы отразилось глубочайшее отвращение. Рон, гулко сглотнув, повторил: — Откуда она знает, что школе угрожает опасность, если она — шляпа?
— Представления не имею, — ответил Ник. — Впрочем, она живёт в кабинете Думбльдора и, осмелюсь предположить, слышит там немало интересного.
— И при этом хочет, чтобы все колледжи подружились? — Гарри с сомнением посмотрел на слизеринский стол, где безраздельно царил Драко Малфой. — Как же, как же. Скорее небо упадёт на землю.
— Знаете, вы не должны так к этому относиться, — укорил Ник. — Мирное сотрудничество, вот ключ к успеху. Мы, привидения, хотя и принадлежим к разным колледжам, стараемся всячески поддерживать дружеские связи. Скажем, я, невзирая на соперничество между «Гриффиндором» и «Слизерином», ни за что не позволил бы себе вступить в спор с Кровавым Бароном.
— Это потому, что ты его боишься, — сказал Рон.
Почти Безголовый Ник сильно оскорбился.
— Боюсь? Я? Сэр Николас де Мимси-Порпиньон? Никто и никогда не смел обвинить меня в трусости! Благородная кровь, текущая в моих жилах…
— Какая кровь? — вытаращил глаза Рон. — Разве у тебя осталась…
— Это фигура речи! — Ник так рассердился, что его голова мелко затряслась на полуотрубленной шее, угрожая в любую минуту отвалиться набок. — Я, конечно, не имею возможности вкушать еду и напитки, но, надеюсь, вы не станете отказывать мне в праве на свободу слова? И меня, поверьте, не могут задеть колкости неразумных детей, потешающихся над моею неполноценностью!
— Ник, он вовсе не собирался над тобой смеяться! — заверила Гермиона, разъярённо глядя на Рона.
У того, к несчастью, рот опять был набит так, что щёки грозили разорваться, поэтому он сумел лишь выдавить из себя: «Ниител казать иичо похо». Ник, видимо, не смог принять это как извинение. Стремительно взвившись вверх, он поправил шляпу с пером, уплыл на другой конец стола и сел между братьями Криви — Колином и Деннисом.
— Молодец, Рон, — рыкнула Гермиона.
— Чего? — возмутился Рон, проглотив, наконец, то, что было у него во рту. — Нельзя уже спросить простой вопрос?
— Молчи лучше, — раздражённо махнула на него Гермиона, после чего оба надулись, и остаток ужина прошёл в недовольном молчании.
Гарри давно привык к подобным сварам и не пытался их помирить, зная по опыту, что гораздо умнее будет спокойно доесть свой стейк и пирог с почками, тем более, что потом его ждало любимое лакомство — торт из патоки.
Когда все наелись и в зале снова загудели голоса, Думбльдор поднялся из-за стола. Разговоры сразу же стихли, и все головы повернулись к директору. Гарри одолевала приятная, сытая сонливость, и он с наслаждением думал о кровати под балдахином, которая ждала его наверху, такая мягкая и тёплая…
— Разрешите мне на несколько минут отвлечь ваше внимание от этого великолепного пиршества и сказать то, что я всегда говорю в начале учебного года, — обратился к школе Думбльдор. — Во-первых, первоклассникам следует усвоить, что лес, окружающий школьную территорию, является запретной зоной для всех учащихся… Позволю себе также выразить надежду, что к настоящему моменту этот факт дошёл и до сознания некоторых старшеклассников. (Гарри, Рон и Гермиона обменялись довольными улыбками.)
— Далее. Школьный смотритель мистер Филч просил меня напомнить вам, как он уверяет, в четыреста шестьдесят второй раз, что вам запрещено колдовать во время перемен в школьных коридорах, а так же запрещен и ряд других действий, список которых висит на двери кабинета мистера Филча.
— Кроме того, в этом году в нашей школе произошли некоторые изменения в преподавательском составе. Мы очень рады вновь приветствовать в этих стенах профессора Грубль-Планк, которая будет вести занятия по уходу за магическими существами, а также счастливы представить вам профессора Кхембридж, нового преподавателя защиты от сил зла.
Раздались вежливые, но не слишком активные аплодисменты, во время которых Гарри, Рон и Гермиона в панике смотрели друг на друга: Думбльдор ничего не сказал о том, как долго пробудет с ними профессор Грубль-Планк.
Думбльдор продолжил:
— Испытания для желающих попасть в квидишные команды будут проводиться…
Он неожиданно прервался и вопросительно посмотрел на профессора Кхембридж. Поскольку из-за её роста трудно было определить, стоит она или сидит, то на протяжении некоторого времени никто не мог понять, почему Думбльдор замолчал, но когда профессор Кхембридж откашлялась: «кхе-кхем», всем стало ясно, что она, оказывается, поднялась со своего места с намерением произнести речь.
Думбльдор растерялся лишь на мгновение, а затем элегантно опустился в кресло и воззрился на профессора Кхембридж с таким горячим энтузиазмом, словно для него не было в жизни большего счастья, чем слушать её выступление. Остальной преподавательский состав не сумел столь ловко скрыть своё удивление. Брови профессора Спаржеллы уползли под разлетающиеся во все стороны волосы, а рот профессора Макгонаголл сжался в тончайшую полоску. Никогда раньше новый учитель не осмеливался перебивать директора. Многие школьники усмехались; эта женщина явно не знакома с порядками в «Хогварце».