— Пойдём, надо ей сказать! — воскликнул Рон. Он подбежал к двери, распахнул её и кинулся вверх по винтовой лестнице.
Он был уже на шестой ступеньке, когда вдруг оглушительно завыла сирена, а каменная лестница сама собой сложилась и превратилась в ровную, гладкую, спиральную горку. Какое-то мгновение Рон ещё пытался бежать вверх, бешено перебирая ногами и как мельница молотя руками по воздуху, но скоро опрокинулся на спину и, просвистев по только что образовавшемуся спуску, подкатился к ногам Гарри.
— Похоже, нам нельзя входить в спальню к девочкам, — стараясь не рассмеяться, пробормотал Гарри и помог Рону встать.
По каменной горке, весело хихикая, съехали две четвероклассницы.
— Кто это хотел пробраться к нам в спальню? — кокетливо пропели они, вскакивая на ноги и строя глазки Гарри и Рону.
— Ну, я, — сказал встрёпанный Рон. — Откуда мне было знать? И вообще, это нечестно! — добавил он, обращаясь к Гарри. Девочки, не переставая хихикать, направились к выходу. — Получается, Гермионе можно заходить к нам в спальню, а нам к ней нельзя?…
— Это устаревшее правило, — объяснила Гермиона. Она только что приехала на коврике и теперь поднималась на ноги. — Но, как сказано в книге «Хогварц: история», основатели школы считали, что мальчикам, в отличие от девочек, нельзя полностью доверять. Как бы там ни было: что вам понадобилось у нас в спальне?
— Ты нам понадобилась! Смотри! — и Рон потащил её к доске объявлений.
Гермиона быстро пробежала глазами указ. Её лицо окамело.
— Кто-то на нас донёс! — в сердцах бросил Рон.
— Нет, они не могли, — тихо отозвалась Гермиона.
— Какая ты наивная, — сказал Рон, — думаешь, если ты сама вся из себя честная-благородная…
— Они не могли, потому что я заколдовала пергамент, который мы все подписали, — мрачно пояснила Гермиона. — Если бы кто-то вздумал настучать Кхембридж, мы бы сразу узнали. А стукач сильно бы об этом пожалел, уж поверь.
— А что бы с ним случилось? — с любопытством спросил Рон.
— Скажем так, — ответила Гермиона, — прыщи Элоизы Мошкар показались бы ему симпатичными веснушками. Ладно, пошли завтракать, заодно узнаем, что по поводу указа думают остальные… Интересно, его повесили во всех колледжах?
В Большом зале им сразу стало ясно, что указ Кхембридж появился не только в гриффиндорской гостиной. Все бегали, переговаривались, обсуждая случившееся, и в тоне, в движениях чувствовалась какая-то особенная, странная напряжённость. Как только Гарри, Рон и Гермиона заняли свои места, к ним подошли Невилль, Дин, Фред, Джордж и Джинни.
— Видели?
— Думаете, она знает?
— Что будем делать?
Все взгляды были направлены на Гарри. Он оглянулся, чтобы убедиться, что поблизости нет никого из учителей.
— Что делать? То, что задумали, конечно, — тихо ответил он.
— Я знал, что ты так скажешь, — просиял Фред и ткнул Гарри в плечо.
— И старосты тоже? — Фред вопросительно поглядел на Рона и Гермиону.
— Разумеется, — холодно сказала Гермиона.
— Вон идут Эрни и Ханна Эббот, — оглянувшись через плечо, сообщил Рон. — И эти, из «Равенкло»… и Заккерайес Смит… Прыщей ни у кого не видно.
Гермиона встревожилась.
— Ладно, прыщи, они что, идиоты, зачем они сюда идут? Хотят, чтобы нас заподозрили? Сядьте! — одними губами прошептала она, глядя на Эрни и Ханну, отчаянными жестами показывая, чтобы они вернулись за хуффльпуффский стол. — Потом! Мы — поговорим — потом!
— Я скажу Майклу, — с раздражением бросила Джинни, поднимаясь из-за стола, — ну что за болван, честное слово…
Она поспешила к столу «Равенкло», а Гарри проследил за ней глазами. Чу сидела не очень далеко и разговаривала с кудрявой подружкой, с которой приходила в «Башку борова». Что, если она испугается указа и решит не посещать собрания?
Впрочем, во всей полноте смысл указа дошёл до ребят только тогда, когда они уже собрались уходить на историю магии, а к ним, с самым несчастным видом, подбежала Ангелина.
— Гарри! Рон!
— Всё нормально, — тихо сказал Гарри, когда она подошла достаточно близко, — мы всё равно будем…
— Вы что, не понимаете? Это же и к квидишу относится! — перебила Ангелина. — Теперь надо идти просить разрешение на возобновление деятельности гриффиндорской команды!
— Что? — вскричал Гарри.
— Не может быть, — ужаснулся Рон.
— Вы же читали указ, команды там тоже упомянуты! Поэтому, Гарри… Умоляю… Пожалуйста, пожалуйста, когда будешь разговаривать с Кхембридж, не выходи из себя, а то она не разрешит нам играть!
— Ладно, ладно, — поторопился заверить Гарри — Ангелина была близка к истерике. — Не бойся, я буду хорошо себя вести…
Они отправились на урок. Рон хмуро сказал:
— Спорим, Кхембридж придёт на историю магии. Она же ещё не проверяла Биннза… Спорю на что хотите, она уже там…
Но Рон ошибался; в классе не было никого из учителей, кроме самого Биннза. Он парил в дюйме над своим креслом, готовый продолжить нуднейшее повествование о войнах с гигантами. Гарри даже не пытался его слушать, а скучающе рисовал на пергаменте всякие закорючки, не обращая внимания на частые, гневные взгляды (а иногда и тычки) Гермионы. Наконец, больно получив под рёбра, Гарри сердито вскинулся.
— Ну чего?
Гермиона молча указала на окно. Гарри обернулся. За стеклом, на узком подоконнике, сидела Хедвига. К лапке у неё было привязано письмо. Гарри удивился: завтрак только что кончился, почему же она не доставила письмо в положенное время? Многие в классе тоже заметили сову.
— Ой, мне она так нравится, такая прелесть, — донёсся до Гарри вздох Лаванды, адресованный Парватти.
Он посмотрел на профессора Биннза. Тот продолжал безмятежно читать свои записи, как обычно, не замечая, что его никто не слушает. Гарри тихонько соскользнул с места, пригнулся и вдоль ряда быстро пробежал к окну, аккуратно отодвинул задвижку и медленно открыл створку.
Он думал, что Хедвига дождётся, пока он снимет письмо, и улетит в совяльню, но, как только окно отворилось достаточно широко, сова, горестно ухая, впрыгнула в комнату. Гарри, испуганно покосившись на Биннза, закрыл окно, снова пригнулся и, с Хедвигой на плече, поспешно пробрался к своему месту. Потом он сел, пересадил сову к себе на колени и потянулся за письмом.
И лишь тогда заметил, что перья птицы странно взъерошены, некоторые погнуты, а одно крыло она держит как-то неловко.
— Она ранена! — прошептал Гарри, наклоняясь к Хедвиге. Гермиона и Рон склонились к нему, Гермиона даже отложила перо. — Смотрите… у неё что-то с крылом…
Хедвига дрожала; когда Гарри попытался дотронуться до повреждённого крыла, она дёрнулась, так что все перья встали дыбом, и бросила на Гарри обиженный взгляд.
— Профессор Биннз, — громко сказал Гарри, и все повернулись к нему. — Я плохо себя чувствую.
Профессор Биннз, как всегда, донельзя потрясённый тем обстоятельством, что в классе полно каких-то детей, поднял глаза от конспекта.
— Плохо себя чувствуете? — будто не понимая смысла этих слов, повторил он.
— Очень плохо, — решительно подтвердил Гарри, поднимаясь из-за парты. Хедвигу он прятал за спиной. — Кажется, мне надо в больницу.
— Да, — сказал профессор Биннз. Заявление Гарри явно застигло его врасплох. — Да… в больницу… что ж, идите, Перкинс…
Едва оказавшись за дверью, Гарри снова посадил Хедвигу на плечо и торопливо зашагал по коридору. Отойдя на порядочное расстояние от кабинета Биннза, он на секунду остановился подумать. Кто может вылечить сову? Естественно, первым делом он подумал об Огриде, но, раз Огрида нет, остаётся одно: обратиться к профессору Грубль-Планк.
Он выглянул в окно. Погода стояла ненастная, небо было мрачное, затянутое тучами. Возле хижины Огрида никого; видимо, у Грубль-Планк нет урока, а значит, она, скорее всего, в учительской. Гарри стал спускаться по лестнице. Хедвига слабо ухала, покачиваясь у него на плече.
По обе стороны от двери в учительскую стояли две каменные горгульи. Увидев Гарри, одна из них прокаркала:
— Почему ты не на уроке, сынок?
— У меня срочное дело, — коротко ответил Гарри.
— А-а-а-х, срочное? Вот как? — высоким голосом пропела другая горгулья. — Что ж, на такой случай мы сюда и поставлены.
Гарри постучал. Послышались шаги, дверь распахнулась, и он оказался лицом к лицу с профессором Макгонаголл.
— Только не говори, что тебя опять наказали! — сразу же сказала она. Квадратные стёкла очков тревожно сверкнули.
— Нет-нет, профессор, — поспешил разуверить Гарри.
— В чём же тогда дело, почему ты не на уроке?
— У него срочное дело, — язвительно сообщила вторая горгулья.
— Я ищу профессора Грубль-Планк, — объяснил Гарри. — Моя сова ранена.
— Ранена сова, говоришь?
За спиной Макгонаголл появилась профессор Грубль-Планк. Она курила трубку и держала в руках «Прорицательскую газету».
— Да, — подтвердил Гарри, осторожно снимая Хедвигу с плеча. — Она прилетела позже остальных, и у неё очень странно вывернуто крыло, вот смотрите…
Профессор Грубль-Планк решительно сунула трубку в рот и забрала у Гарри сову. Профессор Макгонаголл внимательно следила за её действиями.
— Х-м-м, — промычала профессор Грубль-Планк, и трубка, зажатая в зубах, покачнулась. — Похоже, на неё напали. Правда, не могу представить, кто или что. В принципе, тестрали могут нападать на птиц, но здесь, в «Хогварце», Огрид выучил их не трогать сов…
Гарри не знал, кто такие тестрали, и ему, честно сказать, было на это совершенно наплевать, лишь бы с Хедвигой всё обошлось. Но профессор Макгонаголл пронзила Гарри острым взглядом и спросила:
— Поттер, ты знаешь, откуда прилетела твоя сова?
— Э-м, — замялся Гарри. — Наверное, из Лондона.
Их глаза на мгновение встретились, и по тому, как сошлись на переносице брови Макгонаголл, он понял: она догадалась, что «Лондон» означает «площадь Мракэнтлен, дом № 12».
Профессор Грубль-Планк достала из внутреннего кармана монокль, вставила его в глаз, внимательно осмотрела крыло Хедвиги и изрекла: