— Шаг второй, — сказал Двукрест. — Соберите вашу настойчивость в кулак и направьте её на то место, которое вы себе мысленно представили! И пусть стремление попасть в него разольётся из вашего разума по всем клеточкам тела!
Гарри украдкой огляделся. Слева Эрни Макмиллан с напряжением уставился в середину своего обруча, лицо у него покраснело — казалось, будто он тужится, пытаясь снести яйцо величиной с квоффл. Гарри, подавив смешок, поспешил перевести взгляд на собственный обруч.
— Шаг третий, — воскликнул Двукрест, — выполняется только по моей команде: вы поворачиваетесь на месте, нащупывая путь в ничто, перемещаясь неспешно! Итак, по моей команде — раз…
Гарри снова огляделся — на лицах многих учеников появился испуг, большинство были явно смущены тем, что трансгрессировать их попросили так скоро.
— …два…
Гарри снова попытался сосредоточить все мысли на обруче. Он, правда, уже забыл, что обозначают эти три «Н».
— …ТРИ!
Гарри закружился на месте, потерял равновесие и чуть не упал. По всему залу учеников начало мотать из стороны в сторону; Невилл так и вовсе уже лежал на спине; Эрни Макмиллан, напротив, совершив некое подобие пируэта, приземлился внутри своего обруча и пришёл в полный восторг, но тут же заметил, что Дин Томас, глядя на него, помирает со смеху.
— Пустяки, пустяки, — сухо сказал Двукрест, ничего другого он, похоже, и не ожидал. — Поправьте, пожалуйста, обручи и вернитесь на исходные позиции…
Вторая попытка оказалась не лучше первой. Третья тоже. Кое-что интересное произошло лишь во время четвёртой. Раздался мучительный вопль, все в ужасе обернулись и увидели, что Сьюзен Боунс из Пуффендуя покачивается в центре своего обруча, между тем как её левая нога так и стоит футах в пяти сзади, на исходной позиции.
Деканы бросились к Сьюзен, послышался громкий хлопок, в воздух взвился клуб лилового дыма, а когда дым рассеялся, все увидели рыдающую Сьюзен — нога к ней вернулась, но выглядела Сьюзен до смерти перепуганной.
— Так называемый «расщеп», или отделение тех или иных частей тела, — бесстрастно сообщил Уилки Двукрест, — происходит при недостаточной настойчивости сознания. Вам следует оставаться неизменно нацеленными на нужное место и двигаться с неспешностью… Вот так.
Двукрест шагнул вперёд, раскинул руки, изящно повернулся на месте и исчез в завихрениях своей мантии, тут же появившись у дальней стены зала.
— Помните о трёх «Н», — сказал он, — и попробуйте ещё раз… Один… два… три…
Однако и час спустя «расщеп» Сьюзен так и остался самым занимательным из всего урока. Двукреста это не обескуражило. Застёгивая на горле мантию, он сказал:
— До встречи в следующую субботу, и не забывайте: Нацеленность. Настойчивость. Неспешность.
После чего взмахнул палочкой, убирая обручи, и в сопровождении профессора МакГонагалл покинул Большой зал. Шестикурсники загомонили, все сразу, и тоже двинулись к вестибюлю.
— Ну, как ты? — спросил Рон, поспешивший присоединиться к Гарри. — Я вроде бы что-то почувствовал при последней попытке — такое покалывание в ногах.
— Наверное, тебе просто кроссовки маловаты, Бон-Бон, — произнёс голос за их спинами, и мимо, самодовольно ухмыляясь, проследовала Гермиона.
— А я ничего не почувствовал, — словно не заметив её, сказал Гарри. — Хотя меня сейчас не это волнует…
— Что значит «не это»? Разве ты не хочешь научиться трансгрессировать? — недоумённо спросил Рон.
— Вообще-то не так уж меня это и привлекает. Я предпочитаю летать, — ответил Гарри. Он оглянулся, пытаясь понять, где Малфой, а выйдя в вестибюль, прибавил шагу. — Слушай, давай поторопимся, мне нужно кое-что проверить…
Озадаченный Рон чуть ли не бегом последовал за Гарри в башню Гриффиндора. На пятом этаже их задержал Пивз — он перекрыл дверь и объявил, что пропустит лишь тех, кто подпалит на себе штаны. Гарри с Роном попросту повернули назад и воспользовались одним из хорошо знакомых коротких путей. Через пять минут оба уже миновали проём в портрете.
— Так скажешь ты мне, в чём дело, или не скажешь? — спросил немного запыхавшийся Рон.
— Пойдём, пойдём, — отозвался Гарри, пересекая гостиную и направляясь к лестнице, ведущей к спальням мальчиков.
Как и надеялся Гарри, их спальня была пуста. Он открыл свой чемодан и начал рыться в нём, Рон нетерпеливо за ним наблюдал.
— Гарри…
— Малфой использует Крэбба и Гойла как сторожей. Он только что ругался из-за этого с Крэббом. И я хочу знать… Ага!
Он нашёл, что искал, — сложенный квадратом чистый с виду кусок пергамента; развернув его, Гарри стукнул по пергаменту волшебной палочкой:
— Торжественно клянусь, что замышляю шалость и только шалость… в отличие от Малфоя.
На пергаменте сразу же появилась Карта Мародёров с подробным планом всех этажей, по которым двигались чёрные точки с именами обитателей замка.
— Помоги найти Малфоя, — попросил Гарри.
Он расстелил карту на своей кровати и вместе с Роном склонился над ней, отыскивая нужную точку.
— Вот! — примерно через минуту сказал Рон. — Он в общей гостиной Слизерина… а с ним Паркинсон, Забини, Крэбб и Гойл…
Гарри, взглянув на карту, ощутил разочарование, однако почти мгновенно справился с ним.
— Ладно, с этого дня буду за ним присматривать, — решительно заявил он. — И как только увижу, что он где-то прячется, выставив в охранение Крэбба и Гойла, тут же влезу в мантию-невидимку и выясню, чем он…
Гарри замолчал — распространяя сильный запах горелого тряпья, в спальню вошёл Невилл и тут же полез в свой чемодан за целыми брюками.
Как ни хотелось Гарри изловить Малфоя, в следующие две недели удача ни разу ему не улыбнулась. Он то и дело справлялся с картой, иногда, чтобы взглянуть на неё, без нужды заскакивал на переменах в туалет, но ни в каких подозрительных местах Малфоя ни разу не увидел. Он замечал Крэбба и Гойла, в одиночку расхаживающих по замку — теперь они делали это чаще обычного, временами подолгу простаивая в пустынных коридорах, — но Малфоя не только не было рядом с ними, его вообще невозможно было найти в замке. Что и составляло самую большую загадку. Гарри подумывал, не покидает ли Малфой территорию замка, но совершенно не мог представить, как ему это удаётся, особенно при тех усиленных мерах безопасности, что были теперь приняты в Хогвартсе. Оставалось только предположить, что Малфой просто-напросто теряется из виду среди сотен ползающих по карте чёрных точек. А то, что прежде неразлучные Малфой, Крэбб и Гойл разгуливают поодиночке, так это случается с людьми, когда они взрослеют. «Рон с Гермионой, — сокрушённо думал Гарри, — живое тому доказательство».
Близился март, а в погоде особых перемен не замечалось, разве что она стала не только сырой, но и ветреной. К общей досаде, во всех гостиных появилось извещение, что следующая вылазка в Хогсмид отменяется. Особенно разозлился Рон.
— Это же мой день рождения! — восклицал он. — Я так его ждал!
— Не такой уж и сюрприз, — сказал Гарри. — Особенно после того, что стряслось с Кэти.
Из больницы святого Мунго она всё ещё не возвратилась. Больше того, «Ежедневный пророк» сообщал о новых исчезновениях — среди пропавших было и несколько родственников тех, кто учился в Хогвартсе.
— И всё, чего нам осталось ждать, это дурацкие уроки трансгрессии! — сварливо произнёс Рон. — Весёленький получится день рождения…
Что касается трансгрессии, прошло уже три урока, а трудностей не убавилось, хотя число учеников, ухитрившихся расщепиться, и возросло. Многие начали терять веру в себя, проникаясь к Уилки Двукресту с его тремя «Н» недобрыми чувствами. За ним уже закрепилось несколько прозвищ, самыми пристойными из которых были «Недотыкомка» и «Навозная башка».
— С днём рождения, Рон! — сказал Гарри, когда Симус и Дин, шумно покинувшие спальню, направляясь на завтрак, разбудили их в первый день марта. — Держи подарок.
И он забросил на кровать Рона свёрток, присоединившийся к горке других, доставленных, как сообразил Гарри, ночью домовыми эльфами.
— Здорово! — сонно откликнулся Рон.
Пока он надрывал обёрточную бумагу, Гарри выбрался из постели, открыл чемодан и принялся копаться в нём в поисках Карты Мародёров, которую прятал туда после каждого использования. Он перерыл половину чемодана, прежде чем нашёл её под перекрученными носками, в одном из которых так и лежал пузырёк с зельем удачи «Феликс Фелицис».
— Вот она, — пробормотал Гарри и, вернувшись с картой в постель, пристукнул по ней палочкой и негромко, чтобы не услышал Невилл, как раз проходивший мимо изножья его кровати, сказал: — Торжественно клянусь, что замышляю шалость и только шалость…
— Отлично! — восторженно воскликнул Рон, взмахнув парой подаренных Гарри вратарских перчаток.
— Да чего там, — рассеянно ответил Гарри, оглядывая спальню Слизерина, в которой стояла кровать Малфоя. — Ишь ты… а в постели-то его нет…
Рон не ответил. Он был слишком занят — разворачивал подарки, время от времени радостно вскрикивая.
— Богатый в этом году улов! — объявил он, поднимая повыше золотые часы с вырезанными по их ободу странными символами и с крошечными движущимися звёздами вместо стрелок. — Смотри, что подарили мне мама с папой. Пожалуй, надо устроить совершеннолетие и на следующий год тоже…
— Блеск, — пробормотал Гарри, бросая быстрый взгляд на часы и снова утыкаясь в карту. Где же Малфой? За слизеринским столом в Большом зале его среди завтракающих однокурсников нет… Поблизости от Снегга, сидящего у себя в кабинете, тоже… Ни в туалетах, ни в больничном крыле…
— Хочешь? — невнятно осведомился Рон, протягивая ему коробку «Шоколадных котелков».
— Нет, спасибо, — отрываясь от карты, ответил Гарри. — Знаешь, Малфой опять исчез.
— Куда это он запропастился? — Засовывая в рот второй «Шоколадный котелок», Рон выбрался из постели, чтобы одеться. — Слушай, если ты не поторопишься, придётся заниматься трансгрессией на пустой желудок… Хотя, может, так оно и легче будет.