Он грузно протопал к буфету, взял в руки хрустальную бутылочку с густой жидкостью и посмотрел на свет:
– Хм-м. Пыли насобирала.
Гораций поставил бутылочку на место, вздохнул и лишь тогда заметил Гарри.
– Ого, – сказал он, и его большие круглые глаза метнулись к шраму. – Ого!
– Это, – Думбльдор шагнул ближе, – Гарри Поттер. Гарри, познакомься – мой старый друг и коллега Гораций Дивангард.
Дивангард проницательно посмотрел на Думбльдора:
– Вот, значит, чем ты рассчитывал меня пронять? Все равно мой ответ «нет», Альбус.
Гораций, толкнув Гарри плечом, отошел – судя по лицу, он твердо решил не поддаваться искушению.
– Может, хоть по стаканчику? – предложил Думбльдор. – За старые добрые времена?
Дивангард нерешительно замер.
– Если только чуть-чуть, – нелюбезно пробурчал он.
Думбльдор улыбнулся Гарри и указал на кресло, очень похожее на то, каким недавно прикидывался Дивангард. Оно стояло возле вновь разожженного камина; рядом ярко горела масляная лампа. Гарри сел, понимая: Думбльдору зачем-то нужно, чтобы он был на виду. Хозяин дома повозился с графинами и кубками, повернулся лицом к комнате, естественно, наткнулся взглядом на Гарри, фыркнул и моментально отвел глаза, словно опасаясь их обжечь.
– Прошу. – Дивангард передал кубок Думбльдору, который уселся без приглашения. Затем хозяин ткнул подносом в сторону Гарри и утонул в подушках восстановленного дивана и сумрачном молчании. Его коротенькие ножки не доставали до пола.
– Как поживаешь, дорогой Гораций? – вежливо поинтересовался Думбльдор.
– Так себе, – сразу ответил Дивангард. – Слабые легкие. Одышка. Еще ревматизм. Передвигаюсь с трудом. Впрочем, чего ожидать? Старость. Переутомление.
– Между тем, чтобы подготовиться к нашему приходу, тебе явно пришлось посуетиться, – заметил Думбльдор. – У тебя ведь было не более трех минут.
Дивангард раздраженно, однако с гордостью уточнил:
– Две. Я не услышал чаросигнализацию – ванну принимал. Но, – сурово продолжил он, спохватившись, – факт остается фактом, Альбус, я – пожилой, усталый человек. Я заслужил право на тихую и хоть сколько-нибудь комфортную жизнь.
Что-что, а это у него есть, подумал Гарри, окинув взглядом комнату. Душная, конечно, и захламленная, но неудобной никак не назовешь: тут тебе и кресла, и пуфы, книги и разные напитки, коробки с шоколадными конфетами и мягкие подушки. Не зная, кто здесь живет, Гарри подумал бы, что хозяйка – богатая и капризная старуха.
– Ты ведь моложе меня, Гораций, – сказал Думбльдор.
– Так и тебе давно пора на покой, – бесцеремонно ответил Дивангард. Его бледные крыжовенные глаза остановились на больной руке Думбльдора. – Видишь, реакция-то уже не ахти.
– Ты абсолютно прав, – безмятежно отозвался Думбльдор и тряхнул рукавом, открыв обожженные почерневшие пальцы; при виде них Гарри передернуло. – Несомненно, я стал медлительней, чем прежде. Но с другой стороны…
Он пожал плечами и развел руками: мол, у старости свои радости. Гарри вдруг заметил на здоровой руке кольцо, которого никогда прежде не видел: большое, не слишком изящное и вроде бы золотое, с тяжелым черным камнем, треснувшим посередине. Дивангард тоже задержался взглядом на кольце, и на его высоком лбу мимолетно появилась морщинка.
– Итак, Гораций, все эти предосторожности… против Упивающихся Смертью или против меня? – спросил Думбльдор.
– Зачем Упивающимся Смертью бедный старый инвалид? – вскинулся Дивангард.
– Например, чтобы воспользоваться его многочисленными талантами для насилия, пыток и убийств, – произнес Думбльдор. – Хочешь сказать, они до сих пор не пробовали переманить тебя на свою сторону?
Дивангард воинственно посмотрел на Думбльдора и пробормотал:
– У них не было возможности. Вот уже год, как я не сижу на месте больше недели. Переезжаю из одного муглового жилища в другое – к примеру, хозяева этого дома сейчас в отпуске на Канарах. Здесь весьма уютно, будет жалко уезжать. Все делается очень просто, если знаешь как. Достаточно заморозить замри-заклятьем глупую сигнализацию, которая у них вместо горескопов, и пианино внести так, чтобы соседи не заметили.
– Гениально, – восхитился Думбльдор. – Но довольно-таки утомительно для бедного старого инвалида, который жаждет тихой спокойной жизни. Вот если б ты согласился вернуться в «Хогварц»…
– Побереги слова, Альбус! Можешь не расписывать, какая у тебя прелестная школа. Я хоть и живу в изгнании, но про Долорес Кхембридж слышал! Так-то у вас обращаются с учителями…
– Профессор Кхембридж не поладила с кентаврами, – сказал Думбльдор. – Думаю, тебе, Гораций, хватило бы ума не ходить в Запретный лес и не называть рассерженный табун грязными полукровками.
– Вот что она, значит, учудила? Кретинка. Никогда ее не любил.
Гарри подавился смешком. Думбльдор и Дивангард удивленно повернулись к нему.
– Извините, – поспешил объясниться он. – Просто… я тоже ее не люблю.
Думбльдор неожиданно встал.
– Уже уходите? – с надеждой спросил Дивангард.
– Нет, я бы хотел посетить ванную, – ответил Думбльдор.
– А… – Дивангард очевидно расстроился. – Вторая дверь слева по коридору.
Думбльдор вышел. Дверь за ним затворилась, и в комнате повисло молчание. Дивангард встал, явно не зная, что бы такое сделать, украдкой покосился на Гарри, а затем прошел к камину, встал спиной к огню и принялся обогревать свой обширный тыл.
– Не думай, будто я не понимаю, зачем тебя притащили, – отрывисто бросил он.
Гарри ничего не ответил, только посмотрел на Дивангарда. Тот, скользнув водянистыми глазками по зигзагообразному шраму, задержал взгляд на лице Гарри.
– Ты очень похож на отца.
– Да, говорят.
– Вот только глаза. Они у тебя…
– Мамины, знаю. – Гарри слышал про глаза столько раз, что его это уже утомляло.
– Хм! Да. Прекрасно. Конечно, учителю не полагается иметь любимчиков, но вот она была моя любимица. Твоя мама, – пояснил Дивангард в ответ на вопросительный взгляд Гарри. – Лили Эванс. Одна из самых способных. Живая девочка, чудо! Я все время ей говорил: «Надо было тебе учиться в моем колледже». В ответ, естественно, слышал одни дерзости.
– Ваш колледж – это какой?
– Я был куратором «Слизерина», – ответил Дивангард и, увидев, как изменилось лицо Гарри, погрозил ему толстым пальцем: – Ну-ну! Нечего! Ишь надулся. Ты ведь в «Гриффиндоре», как и она? Обычно это семейное. Не всегда, впрочем. Слышал про Сириуса Блэка? Наверняка… Было в газетах последнюю пару лет… Он недавно умер…
Невидимая рука связала внутренности Гарри в тугой узел.
– Не важно, главное, в школе они с твоим папой были закадычные друзья. Так вот, представь: все Блэки учились в моем колледже, а Сириус попал в «Гриффиндор»! Прямо беда – такой талантливый мальчик. Я, понятно, заполучил его братца Регула, но ведь хотелось полный комплект…
Дивангард говорил как заядлый коллекционер, которого обошли на аукционе. Он погрузился в воспоминания и невидяще смотрел перед собой, время от времени лениво поворачиваясь, чтобы спина прогревалась равномерно.
– Конечно, твоя матушка муглорожденная… Я, когда узнал, не поверил. Был уверен, что она чистокровка, с ее-то способностями.
– Моя лучшая подруга тоже муглорожденная, – сказал Гарри, – и притом лучшая ученица в нашей параллели.
– Бывает же… Правда, странно? – проговорил Дивангард.
– Не особенно, – сухо ответил Гарри.
Дивангард удивленно вскинул брови.
– Только не надо обвинять меня в муглофобии! – воскликнул он. – Нет-нет-нет! Я же говорю, твоя мама – одна из моих любимиц на все времена. А еще Дирк Крессуэлл, классом младше – он сейчас глава отдела по связям с гоблинами, – тоже из муглов и очень одаренный мальчик… к тому же снабжает меня всякими полезными сведениями о внутренних делах «Гринготтса»!
Гораций с довольной улыбкой покачался на каблуках и показал на буфет. Там сверкали рамками бесчисленные фотографии, на которых толпилось множество людей.
– Все бывшие ученики, и все с автографами. Посмотри, вон Барнабас Дашнадаш, главный редактор «Оракула». Всегда интересуется моим мнением о текущих событиях. А вот Канал Амброзий из «Рахатлукулла» – на каждый мой день рождения корзина подарков, а все потому, что я познакомил его с Цицероном Харкиссом, первым работодателем! А сзади – чуть-чуть вытяни шею и увидишь – Гвеног Джонс, капитанша «Граальхедских гарпий»… Люди просто поражаются, что я так близко знаком с «Гарпиями»! К тому же бесплатные билеты когда хочешь!
Казалось, мысль об этом безмерно его порадовала.
– И все они знают, где вас искать и куда отправлять подарки? – удивился Гарри. Поразительно, что Упивающиеся Смертью до сих пор не обнаружили Дивангарда, раз к нему чуть ли не каждый день прибывают корзины, билеты и визитеры, интересующиеся его мнением и советами.
Улыбка исчезла с лица Дивангарда так же быстро, как кровь со стен его дома.
– Разумеется, нет, – буркнул он, недовольно покосившись на Гарри. – Я уже год ни с кем не общался.
Похоже, его и самого неприятно поразили эти слова; он расстроенно помолчал. Затем пожал плечами:
– Как бы там ни было… в наше время разумно держаться в тени. Думбльдору хорошо говорить, но… Вернуться в «Хогварц» сейчас – все равно что публично объявить о вступлении в Орден Феникса! Конечно, они молодцы, храбрецы и прочее, но мне лично не по душе процент смертности…
– Чтобы преподавать в «Хогварце», не обязательно состоять в Ордене, – с плохо скрытым презрением сказал Гарри. Мог ли он сочувствовать капризному Дивангарду, помня, что Сириус жил в пещере и питался крысами? – Учителей в Ордене совсем мало, и никого еще не убили, разве что Страунса, но тот сам виноват – работал на Вольдеморта.
Гарри был уверен, что Дивангард из тех, кто боится страшного имени, и точно: толстяк содрогнулся и возмущенно ахнул. Не обратив на это внимания, Гарри продолжил:
– Вообще, пока Думбльдор директор, преподаватели защищены лучше всех; известно ведь, что Вольдеморт одного Думбльдора и боится.