– Вряд ли тебя найдут до того, как поезд вернется в Лондон, – тихо сказал он. – Увидимся, Поттер… а может, нет.
И Малфой отбыл, не забыв напоследок пройтись Гарри по пальцам.
Глава восьмаяТоржество злея
Гарри неподвижно лежал под плащом-невидимкой, чувствуя, как из носа по лицу течет горячая липкая кровь. Из коридора доносились голоса, топот. Гарри подумал было, что перед отправлением обратно кто-нибудь обязательно должен проверить все купе. Но затем он с упавшим сердцем сообразил: если и так, его все равно не увидят и не услышат. Разве что некто войдет внутрь и еще раз на него наступит.
Гарри валялся на спине, как глупая черепаха, и смертельно ненавидел Малфоя. Открытый рот постепенно наполнялся кровью… Угораздило же вляпаться в такую идиотскую ситуацию… Вдалеке затихали последние шаги; все уже вышли и брели по неосвещенной платформе, волоча сундуки и громко переговариваясь.
Рон и Гермиона решат, что он сошел раньше них. Только в «Хогварце», сев за гриффиндорский стол и несколько раз оглядев всех, они наконец поймут, что его нигде нет, но тогда он, без сомнения, будет уже на полпути к Лондону.
Гарри попытался замычать. Увы. Потом вспомнил, что некоторые, например Думбльдор, умеют колдовать молча, и попробовал призвать выпавшую из рук волшебную палочку. Он мысленно повторял: «Акцио палочка!», «Акцио палочка!», но ничего не получилось.
Он, кажется, слышал, как шелестит листва на деревьях у озера и ухает вдалеке сова, но поисковой партии или даже испуганных криков: «Где же Поттер?» (Гарри слегка презирал себя за такую надежду) не было и в помине. Он представил, как процессия карет, запряженных тестралями, грохоча, подъезжает к школе; как из кареты, где едет Малфой и рассказывает дружкам о расправе с Гарри, несутся взрывы хохота, и его сердце заныло от тоскливой безысходности.
Поезд дернулся; Гарри перекатился на бок. Теперь он смотрел не в потолок, а на пыльный низ сидений. Пол заходил ходуном – это, взревев, включился двигатель. «Хогварц-экспресс» отправлялся в обратный путь, и никто даже не догадывался, что Гарри все еще здесь…
Тут он почувствовал, как с него снимают плащ-невидимку, и знакомый голос сверху сказал:
– Салют, Гарри.
Вспыхнул красный свет, тело Гарри разморозилось, и он смог принять несколько более достойное положение: сел и быстро отер кровь с разбитого лица. Затем поднял голову и посмотрел на Бомс с плащом-невидимкой в руках.
– Надо поторопиться, – сказала та. Окна запотели от пара, поезд поехал. – Давай скорей, успеем спрыгнуть.
Гарри поспешил за ней. Бомс открыла дверь и спрыгнула на платформу, скользившую внизу: поезд набирал скорость. Гарри прыгнул следом, немного споткнулся, приземляясь, но выровнялся и успел увидеть, как блестящий малиновый паровоз скрылся за поворотом.
Ночной воздух приятно холодил пульсирующий от боли нос. Бомс молча смотрела на Гарри; он злился, стыдясь, что его застали в таком нелепом положении. Ни слова не говоря, Бомс вернула ему плащ.
– Кто это тебя?
– Драко Малфой, – резко ответил Гарри. – Спасибо за… ну…
– Не за что. – Бомс даже не улыбнулась. Гарри плохо видел в темноте, но, судя по всему, она была все такой же серенькой и печальной, как летом в «Гнезде». – Хочешь, я исправлю твой нос, только постой спокойно.
Гарри отнесся к ее предложению без восторга; он рассчитывал на мадам Помфри, школьную фельдшерицу, которой в вопросах целительства доверял больше. Впрочем, признаваться в этом грубо; он закрыл глаза и замер.
– Эпискей, – сказала Бомс.
Нос Гарри сначала стал очень горячим, потом очень холодным. Гарри осторожно его потрогал: вроде бы все в порядке.
– Спасибо большое!
– Надень плащ, дойдем до школы пешком, – проговорила Бомс. Она так ни разу и не улыбнулась. Гарри накинул плащ; Бомс взмахнула палочкой. Из кончика появилось нечто огромное, серебристое, на четырех лапах и сразу исчезло в темноте.
– Это Заступник? – Гарри уже видел, как Думбльдор таким образом посылал сообщения.
– Да, надо предупредить, что ты со мной, чтобы в замке не беспокоились. Ну давай, не зависай.
Они зашагали по дороге, что вела к школе.
– Как ты меня нашла?
– Заметила, что ты не вышел из поезда. И знала, что у тебя плащ. Думаю: наверное, спрятался. Потом смотрю: в одном купе шторы опущены, ну и решила зайти проверить.
– Но что ты вообще тут делала? – спросил Гарри.
– Меня направили в Хогсмед для дополнительной защиты школы, – ответила Бомс.
– Ты одна или?..
– Нет, еще Шагмарш, Дикарс и Давлиш.
– Давлиш? Аврор, который в прошлом году пытался воевать с Думбльдором?
– Он самый.
Они шли вдоль темной пустынной аллеи по свежим следам карет. Гарри искоса поглядывал на Бомс. В том году она была очень любопытна (порой даже надоедлива), много смеялась, шутила. А теперь словно повзрослела, посерьезнела. Это из-за происшествия в министерстве? Гарри с неловкостью подумал, что Гермиона предложила бы ему поговорить сейчас с Бомс, утешить, сказать, что та не виновата в смерти Сириуса. Но Гарри не мог себя заставить, хотя совсем ее не винил; во всяком случае, ничуть не больше остальных и гораздо меньше, чем себя. Однако ему не хотелось без крайней необходимости говорить о Сириусе. Поэтому они брели молча; было холодно, тихо, и только длинный плащ Бомс шуршал, волочась по земле.
Раньше Гарри всегда доезжал до школы в карете и не думал, что «Хогварц» так далеко. Наконец показались два высоких столба с крылатыми кабанами наверху. Гарри замерз, проголодался, и ему не терпелось расстаться с этой новой неприветливой Бомс. Он собрался было открыть ворота, но те оказались заперты.
– Алохомора! – Он уверенно указал волшебной палочкой на висячий замок. Заклинание не подействовало.
– Не выйдет, – сказала Бомс. – Их сам Думбльдор заколдовал.
Гарри огляделся.
– Я могу перелезть через ограду, – предложил он.
– Нельзя, – бесцветно отозвалась Бомс. – Она защищена отчужихотворотом. Летом меры безопасности усилили раз в сто.
Она будто нарочно не хотела ему помочь! Гарри начал злиться.
– Значит, останусь здесь до утра, – буркнул он.
– За тобой идут, смотри, – показала Бомс.
Вдалеке, у подножия замка, бодро подпрыгивал огонек. Гарри так обрадовался, что даже не испугался Филча. Он, конечно, непременно изругает за опоздание, а потом начнет одышливо разглагольствовать о том, как способствует выработке пунктуальности регулярное применение тисков для пальцев, но это все ерунда. Лишь когда фонарь был уже в десяти футах и Гарри снял плащ, чтобы стать видимым, он узнал подошедшего Злотеуса Злея. Гарри с острой ненавистью посмотрел на длинные сальные волосы и подсвеченный снизу крючковатый нос.
– Так-так-так. – Злей хмыкнул, достал палочку и дотронулся ею до замка. Цепи расползлись – ворота, заскрипев, отворились. – Мило, что ты все-таки решил почтить нас своим присутствием, Поттер. Но ты, очевидно, посчитал, что школьная форма отвлечет внимание от твоей необыкновенной внешности?
– Я не мог переодеться, у меня не было… – начал Гарри, но Злей его не слушал.
– Незачем ждать, Нимфадора. Со мной Поттер в полной… ммм… безопасности.
– Я думала, мое сообщение получит Огрид, – нахмурилась Бомс.
– Огрид опоздал на пир, совсем как наш юный друг Поттер, поэтому сообщение получил я. Кстати, – добавил Злей, отступая, чтобы пропустить Гарри, – видел твоего нового Заступника.
Он с грохотом захлопнул ворота прямо у нее перед носом и еще раз постучал палочкой по цепям. Те, звякая, вползли на место.
– По-моему, старый был лучше, – с нескрываемым злорадством сказал Злей. – Этот какой-то хлипкий.
Он повернулся, и его фонарь на секунду высветил потрясенное, разгневанное лицо Бомс. Уже зашагав к школе рядом со Злеем, Гарри обернулся и крикнул:
– До свидания, Бомс! Спасибо за… все.
– До встречи, Гарри.
Минуту-другую Злей молчал. Гарри так жгуче его ненавидел, что даже удивлялся, как это Злей ничего не чувствует. Гарри невзлюбил этого человека с самой первой встречи, но окончательно, навсегда поставил на нем крест, когда увидел, как тот относится к Сириусу. Пусть Думбльдор говорит что угодно, но у Гарри было целое лето на размышления, и он пришел к выводу, что Сириуса погубил Злей. Его ядовитые упреки – дескать, весь Орден Феникса борется с Вольдемортом, один только Сириус отсиживается в тишине и покое – сыграли роковую роль: Сириус бросился в министерство на помощь своим товарищам и погиб. Такая версия давала Гарри моральное право винить во всем Злея, что само по себе было очень приятно, но кроме того, он знал: если есть на свете человек, который нисколько не жалеет о смерти Сириуса, то этот человек шагает сейчас в темноте рядом с ним.
– Пожалуй, снимем с «Гриффиндора» пятьдесят баллов за твое опоздание, – прервал молчание Злей. – И еще двадцать за мугловую одежду. Даже не припомню, чтобы какой-то колледж был в таком минусе в самом начале триместра – мы еще и к десерту не приступали. Это безусловный рекорд, Поттер.
Ярость Гарри дошла до предельной точки, но лучше было остаться в поезде парализованным и уехать обратно в Лондон, чем признаться, почему опоздал.
– Ты, как всегда, рассчитывал на яркое появление? Понятно, понятно, – продолжал Злей. – Летающего автомобиля не нашлось, и ты решил ради пущего эффекта явиться в зал посреди пира.
Гарри упорно не отвечал, хотя всерьез опасался, что у него разорвется грудь. Он знал: Злей пришел именно для того, чтобы всласть поиздеваться над ним без свидетелей.
Наконец они подошли к огромным дубовым дверям замка; те распахнулись, и взгляду открылся необъятный вестибюль, вымощенный плитами. Из открытого Большого зала доносились обрывки разговоров, взрывы смеха, звон посуды. Гарри подумал было надеть плащ-невидимку и пробраться за гриффиндорский стол (который, на беду, стоял дальше всего от двери) незаметно, но Злей, словно прочитав его мысли, сказал: