– Хорошо, хорошо, хорошо! – взревел Монстер. – Заходи в мой проклятый дом, раз тебе так приспичило!
В доме, похоже, было три комнатушки: из главной, служившей одновременно кухней и гостиной, вели еще две двери. Перед чадящим камином в грязном кресле сидел Морфин. Он вертел толстыми пальцами живую гадюку и мурлыкал на серпентарго:
Шур-шур-шур, змеючка,
Ползи по полу,
Поиграй с Морфином,
Не то к двери прибью.
В углу у открытого окна раздался шум, и Гарри понял, что здесь есть кто-то еще – девушка в рваном платье, сером, сливавшемся с грязной стеной. Она стояла у котла, что дымил на закопченной черной плите, и возилась с убогими кастрюлями и сковородками на полке. У нее были прилизанные тусклые волосы и невзрачное бледное лицо с тяжелыми чертами. Глаза, совсем как у брата, смотрели в разные стороны. Она выглядела опрятнее мужчин, но все же Гарри подумал, что никогда еще не видел такого забитого существа.
– Дочка, Меропа, – неохотно пояснил Монстер в ответ на вопросительный взгляд Огдена.
– Доброе утро, – поздоровался Огден.
Она не ответила, лишь испуганно посмотрела на отца и снова отвернулась к кастрюлям.
– Итак, мистер Монстер, – начал Огден, – перейдем к делу. У нас есть основания полагать, что ночью ваш сын Морфин исполнил заклятие на глазах у мугла…
БАМС! Меропа уронила кастрюлю.
– Подыми! – заорал Монстер. – Ага, ага, вози ручонками по полу, как грязная мугловка! Палочка тебе на кой, дура ты бесполезная?
– Мистер Монстер, прошу вас! – воскликнул шокированный Огден.
Меропа, которая уже подняла кастрюлю, пошла пятнами и снова выпустила ее из рук. Потом дрожащей рукой вытащила из кармана палочку, направила ее на кастрюлю и еле слышно, торопливо пробормотала заклинание. Кастрюля метнулась к противоположной стене, ударилась о нее и раскололась надвое.
Морфин зашелся клекочущим смехом. Монстер завопил:
– Почини, быстро почини, идиотка!
Меропа, спотыкаясь, кинулась к кастрюле, но даже не успела поднять палочку – Огден поднял свою и твердо сказал:
– Репаро.
Кастрюля моментально склеилась.
Монстер, похоже, хотел закричать на Огдена, но передумал и вместо этого, осклабясь, бросил дочери:
– Повезло? Министр тебе доброго дядю прислал, да? Может, ему тебя и сбудем, раз он не против поганых швахов…
Меропа, ни на кого не глядя и не поблагодарив Огдена, дрожащими руками подняла кастрюлю, поставила обратно на полку и замерла, прислонившись спиной к стенке между грязным окном и плитой, словно больше всего на свете мечтала врасти в нее и исчезнуть.
– Мистер Монстер, – снова заговорил Огден, – как я сказал, причина моего визита…
– Я прекрасно расслышал! – резко перебил Монстер. – И что? Морфин задал муглу перцу, и поделом, – а теперь что?
– Морфин нарушил колдовской закон, – строго произнес Огден.
– Морфин нарушил колдовской закон, – издевательски пропел Монстер. Морфин захехекал. – Преподал муглишке урок – теперь уж и это незаконно, что ли?
– Да, – кивнул Огден, – боюсь, что так.
Он вытащил из внутреннего кармана и развернул небольшой пергаментный свиток.
– А это чего, приговор? – сердито рявкнул Монстер.
– Это вызов в министерство на слушание…
– Вызов? Вызов? Да кто ты такой, вызывать моего сына?
– Я – глава департамента защиты магического правопорядка, – объяснил Огден.
– А мы, значит, дерьмо вонючее, так? – завизжал Монстер, наступая на Огдена и тыча грязным желтым ногтем ему в грудь. – Дерьмо, которое должно бегать на задних лапках, как министерство прикажет? Да ты знаешь, с кем разговариваешь, паскудное ты мугродье, а?
– По моим сведениям, с мистером Монстером, – произнес Огден осторожно, но не теряя самообладания.
– Именно! – проревел Монстер и выставил средний палец. Гарри сначала решил, что это непристойный жест, но потом понял, что Монстер демонстрирует Огдену уродливое кольцо с черным камнем. – Видал? Видал? Знаешь, что это такое? Знаешь откуда? Оно в нашей семье уже много веков, вот откуда идет наш род, и сплошь чистая кровь! Знаешь, сколько мне за него предлагали? На камне-то – герб Певереллов!
– Представления не имею, – пожал плечами Огден и моргнул: кольцо промелькнуло в дюйме от его носа, – но это абсолютно не важно, мистер Монстер. Ваш сын совершил…
Монстер с яростным ревом бросился к дочери. Его рука метнулась к ее горлу, и Гарри испугался, что он собирается придушить несчастную, но Монстер потащил Меропу к Огдену за золотую цепь на шее.
– Видал? – вопил он, потрясая тяжелым золотым медальоном. Меропа в ужасе хрипела и задыхалась.
– Вижу, вижу! – поспешно заверил Огден.
– Это Слизерина! – орал Монстер. – Салазара Слизерина! Мы – последние его потомки! Что вы на это скажете, а?
– Мистер Монстер, ваша дочь! – в тревоге воскликнул Огден, но Монстер уже отпустил Меропу; та, шатаясь, побрела в свой угол. Она потирала шею и хватала ртом воздух.
– Ну? – победно выкрикнул Монстер, словно привел абсолютно неопровержимый аргумент. – И нечего так разговаривать, будто мы тина болотная! Много поколений чистокровок, и все колдуны – про тебя такого небось не скажешь!
Он плюнул на пол под ноги Огдену. Морфин опять захехекал. Меропа жалась у окна, повесив голову – тусклые прямые волосы скрывали ее лицо, – и молчала.
– Мистер Монстер, – не отступил Огден, – боюсь, что ни ваши, ни мои предки не имеют ни малейшего отношения к делу. Я здесь из-за Морфина и мугла, на которого он напал ночью. По нашей информации, – он заглянул в пергамент, – Морфин навел порчу на означенного мугла и вызвал у него приступ крайне болезненной крапивницы.
Морфин хихикнул.
– Тише, мальчик, – бросил Монстер на серпентарго, и его сын затих. – А если и так, что с того? – с вызовом сказал Монстер Огдену. – Надо думать, вы уже почистили муглишке личико заодно с памятью?
– Речь не об этом, мистер Монстер, – отозвался Огден. – Это было ничем не спровоцированное нападение на беззащитного…
– А я враз почуял, что ты любитель мугродья, едва ты вошел, – гадко ухмыльнулся Монстер и еще раз плюнул на пол.
– Такой разговор контрпродуктивен, – решительно заявил Огден. – Поведение вашего сына доказывает, что он нисколько не раскаивается. – Огден опять заглянул в пергамент. – Морфин должен явиться на слушание четырнадцатого сентября и ответить на обвинение в использовании магии на глазах у мугла и причинении ему физического и морального уще…
Огден осекся. С улицы послышался звонкий цокот копыт и громкие веселые голоса. Очевидно, дорога в деревню проходила вблизи от дома. Монстер широко раскрыл глаза и замер, прислушиваясь. Морфин алчно зашипел и повернул голову к окну. Меропа подняла голову. Гарри заметил, что она побелела как мел.
– Ах, какое убожество! – прозвенел девичий голосок так отчетливо, словно его обладательница стояла прямо в комнате. – Том, почему твой отец не прикажет снести эту лачугу?
– Она не наша, – ответил юношеский голос. – По ту сторону дороги все принадлежит нам, а здесь живет нищий старикашка Монстер и его дети. Сынок, кстати, полный псих. Слышала бы ты, что про него рассказывают в деревне…
Девушка рассмеялась. Цокот копыт становился все громче. Морфин дернулся, собираясь встать с кресла.
– Сиди, – предупредил его отец на серпентарго.
– Том, – девичий голосок звучал очень близко; видимо, они уже были напротив дома, – может, я ошибаюсь… но, кажется, к двери кто-то прибил змею…
– Святые небеса, и правда! – ответил юноша. – Наверное, сынок; я же говорю, у него с головой не в порядке. Не смотри туда, Сесилия, дорогая.
Цокот стал удаляться.
– «Дорогая», – прошептал Морфин сестре на серпентарго. – «Дорогая», так он ее назвал. Значит, все равно он тебя не возьмет.
Меропа совсем побелела. Гарри боялся, что она вот-вот упадет в обморок.
– Что такое? – вмешался Монстер. Он тоже говорил на серпентарго, переводя взгляд с сына на дочь. – О чем ты, Морфин?
– Она любит глазеть на этого мугла, – злорадно ответил Морфин, глядя на сестру, которая от страха остолбенела. – Вечно торчит в саду, когда он проезжает, пялится сквозь изгородь. А ночью…
Меропа умоляюще вскинула голову, но Морфин безжалостно продолжал:
– Чуть из окна не вывалилась, все ждала, когда он проедет домой!
– Смотрела из окна на мугла? – тихо проговорил Монстер.
Монстеры начисто забыли про Огдена. Тот в раздраженном изумлении следил за новым всплеском непонятного шипа и хрипа.
– Это правда? – помертвевшим голосом спросил Монстер и сделал пару шагов к испуганной дочери. – Моя дочь… семя Салазара Слизерина… сохнет по грязнокровому муглу?
Меропа, не в силах произнести ни слова, отчаянно затрясла головой и вжалась в стену.
– Но уж я ему показал, отец! – захехекал Морфин. – Подстерег, когда он проезжал! С прыщами он уже не такой красавчик, верно, Меропа?
– Ах ты паршивая шваха, ах ты грязная предательница! – не владея собой, взревел Монстер и обхватил руками горло дочери.
Огден и Гарри хором завопили: «Нет!» Огден поднял волшебную палочку и выкрикнул:
– Релашио!
Монстер отлетел от дочери, задел стул и упал на спину. Морфин с яростным воем вскочил с кресла и ринулся на Огдена, потрясая окровавленным ножом и паля во все стороны заклинаниями.
Огдену оставалось только спасать свою жизнь. Думбльдор махнул рукой – мол, надо идти за ним; Гарри повиновался. Им вслед неслись крики Меропы.
Огден, прикрывая руками голову, понесся по тропинке, выскочил на дорогу и столкнулся с лоснящимся гнедым скакуном, на котором сидел очень красивый темноволосый юноша. Он и хорошенькая девушка, ехавшая рядом на серой лошади, громко расхохотались. Огден, с ног до головы в пыли, отлетел от лошадиного бока и помчался дальше. Он бежал, не разбирая дороги, и полы его сюртука развевались.