Он опять спрятал зелье.
– В соке ничего не было? – поразился Рон. – Но… хорошая погода… и Вейзи не смог играть… Мне правда ничего не подливали?
Гарри помотал головой. Рон изумленно посмотрел на него, а затем круто повернулся к Гермионе и передразнил:
– За завтраком ты подлил Рону зелье удачи и поэтому он взял все голы! Съела, Гермиона? Я могу брать мячи без посторонней помощи!
– Я и не говорила, что не можешь… Рон, ты тоже думал, что тебе подлили зелье!
Но он уже вскинул метлу на плечо и прошел мимо Гермионы к двери.
– Эмм, – во внезапно наступившей тишине промычал Гарри; он не ожидал, что его блистательный план так странно обернется, – ну что… пойдем наверх, праздновать?
– Идите! – воскликнула Гермиона, моргая, чтобы прогнать подступившие слезы. – А я ужасно устала от Рона. Не понимаю, в чем я еще провинилась…
И она тоже вылетела из раздевалки.
Гарри медленно побрел к замку сквозь толпу болельщиков. Многие выкрикивали поздравления, но он чувствовал себя обманутым; ему-то казалось, что, если Рон выиграет, они с Гермионой сразу помирятся… Гарри не понимал, как – за давностью преступления – объяснить Гермионе, что она виновата лишь в том, что целовалась с Виктором Крумом.
На празднике в честь победы, который, когда появился Гарри, шел полным ходом, Гермионы не было. Гарри встретили радостными криками и рукоплесканиями, окружили и принялись поздравлять. Он долго не мог отделаться от братьев Криви, желавших услышать поминутный отчет о матче, и от девочек, усиленно трепетавших ресницами и смеявшихся над самыми скучными его репликами, поэтому далеко не сразу начал искать Рона. Наконец он вырвался от Ромильды Вейн, которая недвусмысленно намекала, что мечтает пойти с ним на рождественский вечер к Дивангарду, и, пробравшись к столику с напитками, столкнулся с Джинни. На плече у нее сидел пигмейский пуфка Арнольд, а у ног с надеждой мяукал Косолапсус.
– Ищешь Рона? – усмехнулась Джинни. – Вон он, противный лицемер.
Гарри поглядел в угол, куда она указывала. Там, на виду у всех, стоял Рон и так крепко обнимал Лаванду Браун, что было невозможно понять, где чьи руки.
– Такое впечатление, что он хочет съесть ее губы, правда? – бесстрастно заметила Джинни. – Надеюсь, со временем он отработает технику… Отлично сыграли, Гарри.
Она похлопала его по руке – у Гарри внутри все оборвалось – и пошла за усладэлем. Косолапсус потрусил за ней, не сводя желтых глаз с Арнольда.
Гарри отвернулся от Рона, который явно не собирался в ближайшее время выныривать на поверхность, и у него опять упало сердце: в закрывающемся отверстии за портретом он, кажется, разглядел пушистую каштановую гриву.
Он бросился к выходу, в очередной раз увернувшись от Ромильды Вейн, и оттолкнул портрет. В коридоре было пусто.
– Гермиона?
Он нашел ее в первом же незапертом классе. Она сидела на учительском столе, одна, если не считать стайки желтых птичек, с громким щебетанием выписывавших круги у нее над головой. Гермиона, очевидно, создала их прямо из воздуха. Гарри не мог не восхититься, что даже в столь трудную минуту она способна творить такие изумительные вещи.
– А, Гарри, привет, – сказала она надтреснутым голосом. – Вот, решила поупражняться.
– Да… э-э… красивые… – пробормотал Гарри.
Он не находил слов и только смутно надеялся, что она все-таки не видела Рона, а ушла из общей гостиной, спасаясь от шума. Но Гермиона неестественно тонко произнесла:
– Рон, похоже, веселится вовсю.
– Да? – делано удивился Гарри.
– Не притворяйся, что не заметил, – сказала Гермиона. – Он, в общем-то, не скрывался…
Дверь распахнулась, и, к ужасу Гарри, вошел Рон; он смеясь тащил за руку Лаванду. При виде Гарри и Гермионы он охнул и застыл на месте.
– Ой! – вскрикнула Лаванда, захихикала и попятилась из класса. Дверь за ней захлопнулась.
Повисло тягостное молчание. Гермиона смотрела прямо на Рона. Тот, упорно не поднимая глаз, с неловкой бравадой выпалил:
– Гарри! А я думаю, куда ты делся?
Гермиона соскользнула со стола. Стайка золотых птичек по-прежнему вилась у нее над головой – вместе они напоминали оперенную модель Солнечной системы.
– Не заставляй Лаванду ждать, – тихо проговорила Гермиона. – Она будет переживать, что ты пропал.
А затем медленно и очень прямо пошла к выходу. Гарри поглядел на Рона. Тот явно радовался, что не случилось ничего похуже.
– Оппуньо! – раздался вдруг крик от двери.
Гарри круто обернулся и увидел, что Гермиона с безумным лицом тычет палочкой в Рона, и к нему градом золотых пуль несется птичья стайка. Рон взвизгнул и закрыл лицо руками, но птицы безжалостно атаковали его; они клевали и раздирали когтями все, до чего могли добраться.
– Пошли на фиг! – верещал Рон. Гермиона с мстительной яростью поглядела на него в последний раз, с силой распахнула дверь и исчезла, но, прежде чем дверь захлопнулась, до Гарри донесся всхлип.
Глава пятнадцатаяНерушимая клятва
За обледеневшими окнами снова кружился снег; быстро приближалось Рождество. Огрид уже принес положенные двенадцать елей для Большого зала; перила лестниц были увиты гирляндами из мишуры и остролиста; под шлемами рыцарских доспехов светились вечногорящие свечи, а в коридорах через равные интервалы висели огромные шары омелы. Под ними стайками собирались девочки; они поджидали Гарри, создавая заторы; к счастью, он, благодаря частым ночным путешествиям по замку, прекрасно знал все секретные ходы-выходы и мог без труда пройти к любому кабинету, минуя омелу.
Рон еще недавно завидовал бы и ревновал, а теперь просто хохотал до упаду. Гарри, безусловно, предпочитал нового веселого Рона хмурому и агрессивному, но за это пришлось дорого заплатить: во-первых, терпеть почти постоянное присутствие Лаванды, которая считала время, когда не целовалась с Роном, потраченным напрасно, а во-вторых, смириться с положением друга двух заклятых врагов.
На руках Рона еще не зажили царапины от птичьих коготков; он был обижен и считал себя пострадавшей стороной.
– Ей не на что жаловаться, – сказал он Гарри. – Она целовалась с Крумом. И вдруг обнаружила, что со мной тоже кто-то хочет целоваться! У нас, между прочим, свободная страна. Я ничего плохого не делаю.
Гарри не ответил, притворившись, будто полностью погружен в книгу, которую требовалось проштудировать к завтрашним заклинаниям («Квинтэссенция: квест»). Он твердо решил сохранить отношения и с Роном, и с Гермионой, но в результате почти все время проводил с плотно сомкнутым ртом.
– Я ей ничего не обещал, – бубнил Рон. – То есть я, конечно, собирался пойти с ней на вечер к Дивангарду, но она же не говорила… просто по-дружески… я свободный человек…
Гарри перевернул страницу «Квинтэссенции», чувствуя на себе взгляд Рона, чья речь постепенно превратилась в невнятное бормотание, едва различимое за громким потрескиванием огня в камине; впрочем, Гарри, кажется, уловил слова «Крум» и «сама виновата».
С Гермионой, из-за ее очень плотного расписания, можно было нормально поговорить только вечером, когда Рон в любом случае прилипал к Лаванде и переставал замечать Гарри. Гермиона не желала находиться в общей гостиной одновременно с Роном, поэтому Гарри, как правило, приходил к ней в библиотеку, где все разговоры велись шепотом.
– Он имеет полное право целоваться с кем угодно, – заявила Гермиона. Библиотекарша мадам Щипц бродила сзади за стеллажами. – Меня это ни капельки не волнует.
Она занесла перо над своей работой и с такой силой поставила точку, что проткнула дырку в пергаменте. Гарри промолчал. Он всерьез опасался, что у него скоро пропадет голос – за ненадобностью. Он ниже склонился над «Высшим зельеделием» и продолжил конспектировать инструкции по изготовлению экстратемпоральных эликсиров, изредка останавливаясь, чтобы разобрать примечания Принца к тексту Возлиянуса Сенны.
– Да, кстати, – сказала Гермиона чуть погодя, – будь осторожнее.
– В последний раз говорю, – зашептал Гарри; после сорока пяти минут молчания он немного осип, – я не собираюсь отдавать учебник! От Принца-полукровки я узнал больше, чем от Злея и Дивангарда за…
– Я не о твоем самозваном Принце, – Гермиона посмотрела на злополучный учебник с такой неприязнью, словно он ей нагрубил, – а совсем о другом. Перед библиотекой я зашла в туалет. Там было человек десять девочек – в том числе Ромильда Вейн, – и они решали, как бы подсунуть тебе любовный напиток. Они дружно мечтают попасть на вечер к Дивангарду и, похоже, накупили у Фреда с Джорджем приворотного зелья, которое, боюсь, действует…
– Что ж ты его не конфисковала? – вознегодовал Гарри. Немыслимо, чтобы маниакальная страсть Гермионы к соблюдению правил вдруг пропала в самый критический момент!
– Они же не взяли его с собой в туалет, – обиженно ответила Гермиона. – Просто обсуждали тактику. А поскольку вряд ли даже Принц-полукровка, – она еще раз враждебно покосилась на учебник, – знает противоядие к десятку любовных зелий сразу, я бы на твоем месте уже пригласила кого-нибудь, чтоб отсечь остальных. Вечеринка завтра – они готовы на крайности.
– Но мне не хочется никого приглашать, – пробормотал Гарри. Он по-прежнему старался не думать о Джинни, хотя она упорно проникала в его сны, да так, что оставалось лишь благодарить судьбу за неспособность Рона к легилименции.
– В общем, у Ромильды вид решительный, так что следи за тем, что пьешь, – мрачно подытожила Гермиона.
Она продвинула вперед длинный пергаментный свиток с работой по арифмантике и застрочила дальше. Гарри следил за ней, витая мыслями где-то далеко.
– Подожди-ка, – медленно проговорил он. – Ведь Филч запретил товары из «Удивительных Ультрафокусов Уизли»?
– С каких пор у нас обращают внимание на запреты Филча? – отозвалась Гермиона, не переставая писать.
– Но говорили, что всех сов обыскивают? Как же им удалось протащить в школу любовное зелье?