– Фред и Джордж рассылают их под видом духов и микстуры от кашля, – объяснила Гермиона. – У них это входит в совиную доставку.
– Ты прямо эксперт.
Гермиона посмотрела на него примерно так же, как на его «Высшее зельеделие».
– Это было написано на пузырьках, которые они показывали нам с Джинни летом, – холодно сказала она. – Я, знаешь ли, ничего никому не подливаю… и не притворяюсь, будто подлила, что, по-моему, не лучше…
– Ладно, ладно, забудем, – быстро перебил Гарри. – Важно другое: Филча обдурили, так? Зелье попало в школу под видом чего-то другого! Почему же тогда Малфою не протащить ожерелье?..
– Гарри… не начинай…
– Нет, ты скажи почему?
– Потому, – вздохнула Гермиона. – Сенсоры секретности распознают порчу, проклятия и скрытные чары. Они используются против черной магии, для обнаружения заговоренных предметов. Мощную порчу, такую, как на ожерелье, они распознали бы в пять секунд. Но то, что просто перелили в другую бутылку… А потом, любовные зелья – не черная магия, они не опасны…
– Тебе легко говорить, – буркнул Гарри, вспомнив Ромильду Вейн.
– …и понять, что это не микстура, должен был Филч, а он не очень хороший колдун и вряд ли отличит одно зелье от…
Гермиона осеклась; Гарри тоже услышал шорох. Кто-то подкрадывался к ним сзади из темноты вдоль книжных стеллажей. Они замерли. Через мгновение из-за полки появилась хищная физиономия мадам Щипц; она несла лампу, которая весьма нелестно освещала ее впалые щеки и длинный крючковатый нос.
– Библиотека закрывается, – объявила она. – Будьте добры положить все, что взяли, на… Что ты сделал с книжкой, чудовище?
– Это не библиотечная, это моя! – выкрикнул Гарри и вцепился в «Высшее зельеделие», на которое уже легла когтистая рука мадам Щипц.
– Позор! – зашипела она. – Святотатство! Осквернение!
– Подумаешь, кто-то что-то написал! – возразил Гарри, пытаясь вырвать книгу.
Казалось, мадам Щипц вот-вот хватит удар. Гермиона спешно сгребла свои вещи, вцепилась Гарри в руку и поволокла его к выходу.
– Будешь так себя вести, она запретит тебе доступ в библиотеку. Зачем только ты приволок эту глупую книгу?
– Знаешь, Гермиона, если она псих ненормальный, я не виноват. Или, может, она слышала, что ты говорила про Филча? Я всегда подозревал, что между ними что-то есть…
– О-о, ха-ха…
Гарри и Гермиона, радуясь, что можно больше не шептаться, прошли по пустынным коридорам под лампами и вернулись в общую гостиную; всю дорогу они спорили о существовании тайного романа между Филчем и мадам Щипц.
– Финтифлюшки, – сказал Гарри, обращаясь к Толстой Тете. Это был новый, праздничный, пароль.
– И вам того же, – с плутоватой улыбкой ответила Толстая Тетя и качнулась вперед, пропуская их.
– Привет, Гарри! – крикнула Ромильда Вейн, едва он вскарабкался в дыру за портретом. – Хочешь ледниколы?
Гермиона оглянулась на Гарри через плечо: дескать, что я говорила?
– Нет, спасибо, – не раздумывая ответил он. – Мне не очень нравится.
– Тогда возьми вот это. – Ромильда сунула ему в руки коробку. – Шоколадные котлокексы с огневиски. Мне бабушка прислала, а я не люблю.
– А… да… большое спасибо, – пробормотал Гарри, не придумав, что бы еще сказать. – Э-э… мы тут как раз шли…
Он поспешил за Гермионой, и его жалкий лепет постепенно замер.
– Я же предупреждала, – недовольно бросила Гермиона, – чем скорее кого-нибудь пригласишь, тем быстрей от тебя отстанут и ты сможешь…
Вдруг у нее сделалось безразличное лицо: она увидела Рона и Лаванду, которые, тесно сплетясь, сидели в одном кресле.
– Спокойной ночи, Гарри, – отрывисто произнесла Гермиона и, не сказав больше ни слова, удалилась, хотя было только семь часов вечера.
Гарри пошел спать, утешая себя тем, что осталось пережить всего один день занятий и вечер у Дивангарда, а потом они с Роном уедут в «Гнездо». Очевидно, что до начала каникул Рон и Гермиона не помирятся, но, возможно, за время разлуки они как-нибудь успокоятся, подумают о своем поведении…
Впрочем, надежда на это была не слишком велика, а назавтра, после того как Гарри пережил урок превращений с ними обоими, совсем скукожилась. Класс только что приступил к невероятно сложной теме – человеческим метаморфозам; полагалось перед зеркалом изменить цвет собственных бровей. Первая попытка Рона оказалась катастрофической: он непостижимым образом отрастил себе великолепные, лихо закрученные усы. Гермиона недобро над ним посмеялась. Рон не замедлил отомстить, жестоко, но очень точно изобразив, как Гермиона подпрыгивает на стуле при каждом вопросе профессора Макгонаголл. Лаванда и Парвати нашли это страшно смешным, а Гермиона насилу сдержала слезы и сразу после колокола выбежала из класса, забыв половину вещей. Гарри рассудил, что сейчас она больше Рона нуждается в сочувствии, схватил ее книжки и поспешил следом.
Он обнаружил ее этажом ниже, на выходе из туалета. С ней была Луна Лавгуд, которая неловко поглаживала ее по спине.
– Гарри, привет, – сказала Луна. – Ты знаешь, что у тебя одна бровь ярко-желтая?
– Привет, Луна. Гермиона, ты забыла…
Он протянул ей книжки.
– Ах да, – сдавленно ответила Гермиона, забирая учебники и быстро отворачиваясь, чтобы Гарри не заметил, как она утирает глаза пеналом. – Спасибо, Гарри. Ладно, я, пожалуй, пойду…
Она быстро ушла, и Гарри даже не успел ее утешить, хотя, если честно, понятия не имел, чем тут можно помочь.
– Она немного расстроена, – сообщила Луна. – Я даже подумала, что это Меланхольная Миртл, но оказалось, Гермиона. Что-то там с Роном Уизли…
– Да, они поссорились, – кивнул Гарри, и они с Луной вместе зашагали по коридору.
– Он иногда смешно шутит, – промолвила Луна. – Но может быть довольно жестоким. Я заметила в прошлом году.
– Наверное, – отозвался Гарри. Луна обладала удивительной способностью изрекать неприятные истины, и в очередной раз это продемонстрировала; он еще никогда не встречал подобного человека. – Ну что… как прошел триместр, хорошо?
– Нормально, – сказала Луна. – Правда, без Д. А. чуточку одиноко. Зато Джинни очень милая. Недавно на превращениях запретила двум мальчикам из нашего класса называть меня Психуной…
– А хочешь пойти со мной на вечер к Дивангарду?
Слова вырвались как-то сами; для Гарри они прозвучали так, словно их произнес кто-то другой.
Луна удивленно обратила к нему выпуклые глаза:
– К Дивангарду? С тобой?
– Да, – подтвердил Гарри. – Нам можно приводить гостей, вот я и подумал, может, тебе интересно… в смысле… – Он захотел расставить все точки над «и». – Как друзья, понимаешь? Но если ты не хочешь…
Он почти уже на это надеялся.
– Нет-нет, я с удовольствием, как друзья! – Он еще не видел, чтобы Луна так сияла. – Меня пока никто не приглашал на вечер как друга! Ты поэтому покрасил бровь, для праздника? Я тоже должна?
– Нет, – твердо ответил Гарри, – это случайно получилось. Я попрошу Гермиону, она все исправит… Короче, встречаемся в вестибюле в восемь вечера.
– АГА! – завопили сверху. Гарри и Луна вздрогнули; они не заметили, что прошли прямо под Дрюзгом, который свисал вниз головой с канделябра и злобно им лыбился. – Поттермон пригласил Психуну на вечер! Поттермон втюрился в Психуну! Поттермон втю-ю-юрился в Психуну!
Полтергейст понесся прочь, хехекая и громко вопя:
– Поттермон втюрился в Психуну!
– Приятно, когда уважают твое право на личную жизнь, – с иронией заметил Гарри. И действительно, в мгновение ока вся школа узнала, что Гарри Поттер пригласил Луну Лавгуд на вечер к Дивангарду.
– Ты мог выбрать кого угодно! – потрясенно воскликнул Рон за ужином. – Кого угодно! А ты позвал Психуну?
– Не называй ее так, Рон, – рыкнула Джинни, которая шла мимо к своим друзьям. – Я очень рада, Гарри, что ты ее пригласил, она чуть с ума не сходит от счастья.
Джинни прошла чуть дальше и села с Дином. Гарри хотел порадоваться, что рада Джинни, но почему-то не мог. На другом конце стола в гордом одиночестве сидела Гермиона и ковыряла вилкой рагу. Гарри заметил, что Рон осторожно на нее посматривает.
– Мог бы извиниться, – без обиняков заявил Гарри.
– Да? И пойти на корм канарейкам? – отозвался Рон.
– Зачем ты ее передразнивал?
– Она смеялась над моими усами!
– Я тоже, в жизни не видел ничего более идиотского.
Но Рон его уже не слышал: появилась Лаванда вместе с Парвати. Лаванда втиснулась между Гарри и Роном и обвила руками шею своего возлюбленного.
– Привет, Гарри, – сказала Парвати. Было видно, что она, как и он, немного стесняется поведения их друзей и уже устала его терпеть.
– Привет, – ответил Гарри, – как жизнь? Осталась в «Хогварце»? А то я слышал, родители хотели тебя забрать.
– Пока что их удалось отговорить, – улыбнулась Парвати. – После истории с Кэти они просто обезумели, но, поскольку больше ничего такого не было… Ой, Гермиона, здравствуй!
Парвати излучала благожелательность. Гарри понимал: ей стыдно, что она смеялась над Гермионой на превращениях. Он повернул голову и увидел, что Гермиона улыбается еще лучезарнее – хотя это, казалось бы, невозможно. Все-таки временами девочки ужасно странные.
– Здравствуй, Парвати! – пропела Гермиона, полностью игнорируя Рона с Лавандой. – Ты идешь сегодня к Дивангарду?
– Меня не пригласили, – хмуро буркнула Парвати. – Жалко, мне бы хотелось, говорят, там здорово… А ты идешь?
– Да, мы с Кормаком встречаемся в восемь и…
Раздался такой звук, будто из засорившейся раковины выдернули затычку: Рон вынырнул на поверхность. Гермиона словно не заметила.
– …вместе идем к Дивангарду.
– С Кормаком? – повторила Парвати. – Кормаком Маклаггеном?
– Совершенно верно, – любезно подтвердила Гермиона. – Тем, который чуть было, – она сильно подчеркнула последние слова, – не стал гриффиндорским Охранником.
– Вы что, встречаетесь? – распахнула глаза Парвати.