– Ничего, ничего, – сухо сказал Тутитам, видимо, иного и не ожидавший. – Поправьте кольца, пожалуйста, и вернитесь на исходную позицию…
Вторая попытка оказалась ничем не лучше первой. Третья – тоже: ничего впечатляющего. На четвертой вдруг раздался страшный вопль. Все в ужасе оглянулись и увидели, что Сьюзен Боунс из «Хуффльпуффа» кое-как держится в кольце, а ее левая нога стоит в пяти футах от нее, там, откуда она переместилась.
Кураторы устремились к ней; раздался громкий хлопок, и вырос клуб фиолетового дыма, который, рассеявшись, открыл взорам всхлипывающую Сьюзен. Ее нога вернулась на место, но бедняжка страшно перепугалась.
– Разомклинч, или отделение произвольных частей тела, – бесстрастно произнес Уилки Тутитам, – происходит при отсутствии должного настроя. Вы должны постоянно помнить о направлении и двигаться не торопясь, неспешно… вот так.
Инструктор сделал шаг вперед и грациозно повернулся, раскинув руки. Взметнулась мантия, он исчез и тут же появился у дальней стены.
– Помните правило трех «Н», – сказал он, – и попробуйте снова… раз… два… три…
Но и час спустя разомклинч Сьюзен оставался самым интересным событием всего занятия. Тутитама это нисколько не обескуражило. Застегнув плащ у горла, он невозмутимо промолвил:
– До следующей субботы, ребята, и не забывайте. Направление. Настрой. Неспешность.
С этими словами он взмахнул палочкой, убрал кольца и вместе с профессором Макгонаголл вышел из зала. Школьники сразу двинулись к выходу; загудели голоса.
– У тебя получилось? – спросил Рон, подбегая к Гарри. – В последний раз я, кажется, что-то почувствовал – в ноге закололо.
– Наверно, кроссовки жмут, Ронюсик, – произнес голос у них за спиной. Мимо, противно ухмыляясь, прошествовала Гермиона.
– А я ничего не почувствовал, – сказал Гарри, не обращая на нее внимания. – Но мне это сейчас безразлично…
– Что значит «безразлично»? – не поверил Рон. – Ты что, не хочешь научиться аппарировать?
– Да уж не мечтаю. Мне больше нравится летать, – ответил Гарри и оглянулся через плечо, разыскивая взглядом Малфоя. Они с Роном вышли в вестибюль, и он убыстрил шаг. – Слушай, давай скорей, я хочу кое-что сделать…
Вместе с недоумевающим Роном он почти бегом вернулся в гриффиндорскую башню. На четвертом этаже их ненадолго задержал Дрюзг, который заблокировал дверь и отказывался пропускать школьников, если на них вместо шапок не загорятся штаны, но Гарри и Рон попросту повернули обратно и воспользовались одним из проверенных коротких путей. Не прошло и пяти минут, как они уже карабкались в дыру за портретом.
– Ты когда-нибудь объяснишь, что мы делаем? – пропыхтел Рон.
– Иди за мной, – вместо ответа сказал Гарри, пересек гостиную и направился к двери в спальню.
Там, как он и надеялся, было пусто. Гарри распахнул сундук и начал перебирать вещи. Рон нетерпеливо следил за ним.
– Гарри…
– Малфой использует Краббе и Гойла как часовых. Он только что пререкался об этом с Краббе. Я хочу выяснить… ага.
Он нашел, что искал: сложенный пергамент, на первый взгляд совершенно чистый. Гарри развернул его, разгладил и постучал по нему кончиком волшебной палочки.
– Торжественно клянусь, что не затеваю ничего хорошего… во всяком случае, Малфой не затевает.
На пергаменте возникла Карта Каверзника с детальным планом всех этажей замка. По ней двигались черные поименованные точечки – обитатели «Хогварца».
– Помоги отыскать Малфоя, – попросил Гарри.
Он положил карту на свою кровать, и они с Роном склонились ближе.
– Вот! – сказал Рон спустя пару минут. – В слизеринской гостиной, смотри… Он, Паркинсон, Цабини, Краббе и Гойл…
Гарри воззрился на карту в страшном разочаровании, но почти сразу взял себя в руки.
– С сегодняшнего дня я буду за ним следить, – объявил он. – И как только увижу в неположенном месте с Краббе и Гойлом на часах, сразу под плащ-невидимку – выяснять, что…
Гарри замолк: в спальню вошел Невилл. Он принес с собой острый запах горелого и полез в сундук за новыми штанами.
Гарри твердо нацелился поймать Малфоя, однако следующие две недели ему решительно не везло. Он то и дело смотрел на карту, на переменах лишний раз забегал в туалет, но ни разу не застал Малфоя за чем-нибудь подозрительным. Краббе и Гойл действительно чаще обычного шатались по замку и, бывало, неподвижно стояли в пустых коридорах, но тогда Малфоя не только не оказывалось рядом – он вообще исчезал с карты. Все это было очень загадочно. Гарри раздумывал, не покидает ли Малфой территорию школы, но не понимал, как такое возможно при новых сверхстрогих мерах безопасности. Оставалось только предположить, что он теряет Малфоя среди сотен других точек. Ну а то, что Малфой, Краббе и Гойл раньше были неразлучны, а теперь каждый сам по себе, – так это ведь случается с возрастом, грустно думал Гарри. Рон с Гермионой – живое тому доказательство.
Близился март. Погода не менялась, за одним исключением: стало не только сыро, но и ветрено. В общих гостиных, к крайнему возмущению школьников, развесили объявления о том, что прогулка в Хогсмед отменяется. Рон пришел в ярость.
– В мой день рождения! – кричал он. – Я так ждал!
– В общем-то, не сказать, что сюрприз, – заметил Гарри. – После случая с Кэти.
Она все еще лежала в больнице. А «Оракул» сообщал о новых исчезновениях – в том числе родственников учащихся «Хогварца».
– Но теперь остается ждать только дурацкого аппарирования! – ворчал Рон. – Тоже мне удовольствие…
После трех занятий трудности с аппарированием продолжались, и еще несколько человек умудрились разомклиниться. Разочарование росло вместе с недобрыми чувствами к Уилки Тутитаму и его трем «Н», из-за которых ему присвоили множество прозвищ. Самыми приличными были Нафиган и Навозная Башка.
Утром первого марта Гарри разбудили шумные сборы Дина и Шеймаса на завтрак.
– С днем рождения, Рон, – сказал он, едва те ушли. – Получи подарочек.
Он швырнул сверток Рону на кровать в дополнение к небольшой стопке, которую, видимо, ночью принесли эльфы.
– Угу, – сонно буркнул Рон и начал разрывать обертку.
Гарри встал и полез в сундук за Картой Каверзника; он каждый раз ее прятал. Перевернув полсундука, он извлек ее из-под свернутых носков, в которых хранил фортуну фортунату, отнес в постель, постучал по пергаменту и тихо, чтобы не услышал Невилл, как раз проходивший мимо изножья кровати, пробормотал:
– Торжественно клянусь, что не затеваю ничего хорошего.
– Красивые, Гарри! – восторженно крикнул Рон, размахивая новыми квидишными перчатками.
– Пользуйся, – рассеянно отозвался Гарри, внимательно осматривая спальню «Слизерина». – Эй… кажется, его нет в постели…
Рон не ответил; он был слишком занят подарками и все время восхищенно ахал.
– Отличный улов в этом году! – провозгласил он, предъявляя тяжелые золотые часы с непонятными символами по краю и крохотными движущимися звездочками вместо стрелок. – Видишь, что мама с папой подарили? Пожалуй, надо устроить совершеннолетие и на следующий год тоже…
– Правильно, – пробормотал Гарри, удостоив часы мимолетного взгляда, и снова уставился на карту. Где же Малфой? Он не завтракает в Большом зале… его нет у Злея, который восседает в своем кабинете… нет ни в одном из туалетов и в лазарете…
– Хочешь? – невнятно промычал Рон, протягивая Гарри коробку шоколадных котлокексов.
– Нет, спасибо. – Гарри поднял глаза. – Малфой опять пропал!
– Никак не мог, – помотал головой Рон, засунул в рот второй котлокекс, вылез из кровати и начал одеваться. – Давай-ка поторопись, а то тебе придется аппарировать на пустой желудок… впрочем, может, так легче…
Рон задумчиво уставился на коробку котлокексов, пожал плечами и сунул в рот третий.
Гарри постучал по карте волшебной палочкой со словами: «Проделка удалась», хотя это была неправда, и оделся, не переставая напряженно размышлять. Есть же объяснение странным Малфоевым исчезновениям, только, увы, совершенно неясно какое. Конечно, проще бы всего проследить за ним, но даже с плащом-невидимкой это практически невыполнимо; у Гарри уроки, тренировки, домашние задания, аппарирование. А если что-то пропустить, его отсутствие обязательно заметят.
– Готов? – спросил он Рона.
На полпути к двери Гарри понял, что тот даже не пошевелился. Он стоял, опираясь на стойку балдахина, и остекленело смотрел в залитое дождем окно.
– Рон? Завтрак.
– Я не голоден.
Гарри удивленно уставился на него:
– Ты же только что говорил?..
– Ладно, я спущусь с тобой, – вздохнул Рон, – но есть не буду.
Гарри подозрительно на него посмотрел:
– Сожрал полкоробки котлокексов?
– Не в том дело. – Рон опять вздохнул. – Ты… ты не поймешь.
– Где уж мне, – ответил порядком заинтригованный Гарри и направился к двери.
– Гарри! – внезапно позвал Рон.
– Что?
– Это нестерпимо!
– Что нестерпимо? – Гарри заволновался. Рон был бледен и выглядел так, словно его сейчас вырвет.
– Я не могу перестать думать о ней! – хрипло выдавил Рон.
Гарри воззрился на него в ужасе. Он такого не ожидал и не очень-то хотел слушать. Они, конечно, друзья, но, если Рон начнет называть Лаванду «Лавлюсик», придется показать зубы.
– Это же не мешает завтракать, – сказал Гарри, пытаясь придать происходящему толику здравого смысла.
– Она не знает о моем существовании, – в отчаянии всплеснув руками, вымолвил Рон.
– Знает, и еще как, – потрясенно возразил Гарри. – Она все время с тобой целуется, забыл?
Рон моргнул:
– Ты о ком?
– А ты о ком? – спросил Гарри. Ему все отчетливее казалось, что они оба сошли с ума.
– О Ромильде Вейн, – прошептал Рон, и его лицо засветилось, словно под ярким солнцем.
Минуту-другую они молча смотрели друг на друга. Потом Гарри сказал:
– Это шутка, да? Ты шутишь.
– Гарри, кажется… я люблю ее, – сдавленно признался Рон.