– М-да… итак, на дом, – выговорил профессор Флитвик, выбираясь из-под стола и вынимая осколки из шляпы, – тренировка и еще раз тренировка.
После заклинаний у Гарри, Рона и Гермионы, по редкому совпадению, было окно, и они направились в общую гостиную. Рон от разрыва с Лавандой воспарил душой; Гермиона тоже была весела, хотя на вопрос, чему она улыбается, просто ответила: «День сегодня хороший». Никто, похоже, не догадывался, какая страшная битва разворачивается в душе Гарри:
Она сестра Рона.
Но она бросила Дина!
И все равно она сестра Рона.
А я его лучший друг!
От этого только хуже.
Если я сначала поговорю с ним…
Он даст тебе по физиономии.
А если мне безразлично?
Он твой лучший друг!
Гарри почти не заметил, как они пролезли в залитую солнцем общую гостиную, и едва обратил внимание на группку семиклассников, но Гермиона вдруг закричала:
– Кэти! Ты вернулась! Как ты?
Гарри воззрился на небольшую компанию и действительно увидел Кэти Белл, окруженную ликующими друзьями и вполне здоровую.
– Я в полном порядке! – бодро ответила она. – Меня выписали из святого Лоскута в понедельник, пару дней побыла дома с мамой и папой, а утром вернулась в «Хогварц». Гарри, Лиэнн как раз мне рассказывала про последний матч и Маклаггена…
– Да уж, – кивнул Гарри. – Ладно, раз ты вернулась и Рон в форме, мы еще размажем вранзорцев и поборемся за кубок. Слушай, Кэти…
Он не мог не выяснить; он даже на время забыл про Джинни. Друзья Кэти принялись собирать вещи – кажется, они опаздывали на превращения, – а Гарри, понизив голос, спросил:
– …насчет ожерелья… ты вспомнила, кто его тебе дал?
– Нет, – грустно покачала головой Кэти. – Все спрашивают, а я понятия не имею. Помню только, как вхожу в дамскую комнату в «Трех метлах».
– А ты точно вошла внутрь? – поинтересовалась Гермиона.
– Я точно открыла дверь, – сказала Кэти. – Получается, тот, кто наложил на меня проклятие подвластия, стоял за ней. А дальше – полный провал в памяти, и только потом последние две недели в святом Лоскуте… Слушайте, мне пора, а то ведь Макгонаголл не поглядит, что я первый день в школе, заставит сто раз писать какую-нибудь чушь…
Она подхватила рюкзак и учебники и побежала за своими друзьями. Гарри, Рон и Гермиона в задумчивости сели за столик у окна.
– Выходит, ожерелье могла дать только девочка или женщина, – проговорила Гермиона, – раз все произошло в дамской комнате.
– Или кто угодно в женском обличье, – возразил Гарри. – Ты не забывай, в школе целый котел всеэссенции, и мы знаем, что сколько-то пропало…
Перед его мысленным взором прогарцевала длинная процессия из Краббе и Гойлов, дружно превращающихся в девочек.
– Приму-ка я еще немного фортуны, – сказал он, – и снова попытаю счастья с Кстати-комнатой.
– Напрасная трата зелья, – категорически заявила Гермиона, положив на стол «Тарабарий Толковиана», который только что достала из рюкзака. – Удача, Гарри, – это еще не все. С Дивангардом – другое дело; ты всегда умел на него влиять, достаточно было лишь немножечко подстегнуть судьбу. Но против сильнейшего заклинания одной удачи маловато. Так что не трать остаток зелья! Ведь если, – она понизила голос до шепота, – Думбльдор возьмет тебя с собой, удача ой как понадобится…
– А нельзя приготовить еще? – спросил Рон у Гарри, не слушая Гермиону. – Запастись как следует… Не повредило бы. Загляни в свой учебник…
Гарри достал «Высшее зельеделие» и нашел фортуну фортунату.
– Ой, оказывается, это дико сложно, – сказал он, пробежав глазами список ингредиентов. – К тому же занимает полгода… его надо долго настаивать…
– Вот так всегда, – вздохнул Рон.
Гарри хотел убрать учебник, но вдруг заметил загнутый уголок и, открыв страницу, увидел заклинание сектумсемпра, которое отметил несколько недель назад. Ниже было написано: «Для врагов». Гарри пока не выяснил, как оно действует, в основном потому, что не хотел испытывать его при Гермионе, однако намеревался при первом же удобном случае испробовать на Маклаггене, если тот опять подкрадется.
Искренне радоваться выздоровлению Кэти Белл не мог один лишь Дин Томас, заменявший ее в команде. Когда Гарри сообщил Дину, что придется уступить место, тот принял удар стоически, только буркнул что-то и пожал плечами, но, уходя, Гарри явственно слышал, как Дин и Шеймас возмущенно шепчутся за его спиной.
За все время капитанства Гарри его команда никогда не летала так хорошо, как в последующие две недели; все радовались избавлению от Маклаггена и возвращению Кэти, а потому выкладывались по полной.
Джинни ничуть не печалилась из-за расставания с Дином – напротив, была сердцем и душой команды и постоянно всех смешила. Она то передразнивала Рона, который, завидев Кваффл, начинал поплавком прыгать у шестов, то изображала, как Гарри истошно командует Маклаггеном, а затем падает на землю и теряет сознание. Гарри смеялся вместе со всеми, радуясь невинному предлогу полюбоваться Джинни, и, поскольку его мысли были заняты отнюдь не игрой, несколько раз получил довольно серьезные травмы от Нападал.
В голове его по-прежнему шло сражение: Джинни или Рон? Иногда ему казалось, что после Лаванды Рон не должен сильно противиться его, Гарри, желанию встречаться с Джинни… но потом он вспоминал, как Рон смотрел на целующихся Джинни и Дина, и понимал, что, лишь коснувшись ее руки, сразу будет объявлен коварным предателем…
И все же он не мог заставить себя не разговаривать с Джинни, не смеяться с ней, не возвращаться вместе с тренировок; несмотря на угрызения совести, он только и думал о том, чтобы оказаться с ней наедине. Вот бы Дивангард устроил очередную вечеринку, куда Рона не приглашают, – но, увы, Дивангард, похоже, поставил на вечеринках крест. Гарри чуть было не попросил помощи у Гермионы, но передумал; боялся не выдержать ее всепонимающего взгляда, который уже ловил на себе пару раз, когда она замечала, как он смотрит на Джинни и смеется ее шуткам. А в довершение ко всему его постоянно терзал страх, что, если он не пригласит Джинни на свидание, очень скоро это сделает кто-то другой: они с Роном по крайней мере сходились во мнении, что чрезмерная популярность не доведет Джинни до добра.
Искушение выпить глоточек фортуны фортунаты росло с каждым днем: разве это не тот самый случай, когда надо, по выражению Гермионы, «немножечко подстегнуть судьбу»? Теплые, нежные майские дни летели очень быстро, а при появлении Джинни Рон неизменно оказывался рядом. Гарри все время ловил себя на мечтах о некоем счастливом стечении обстоятельств, благодаря которому Рон вдруг страстно захочет свести сестру и лучшего друга и оставит их наедине хотя бы на три секунды. Но увы… приближался финальный матч сезона, и Рон желал одного: обсуждать с Гарри тактику игры.
Впрочем, Рон был не одинок – вся школа только и говорила что о матче «Гриффиндор» – «Вранзор»: ему предстояло стать решающим, поскольку вопрос о чемпионстве оставался открытым. Победив с преимуществом как минимум в триста очков (сильная заявка, и все же команда Гарри никогда еще не летала так хорошо), «Гриффиндор» выйдет на первое место. При победе с меньшим преимуществом они займут второе – после «Вранзора»; при проигрыше в сто очков станут третьими, опять же за «Вранзором», или уж займут четвертое место. «И тогда, – думал Гарри, – никто, никогда и ни за что не даст мне забыть, что именно я был капитаном команды “Гриффиндора”, когда она впервые за последние двести лет потерпела разгромное поражение».
Готовились к судьбоносному матчу как обычно: учащиеся колледжей-соперников задирали друг друга в коридорах; отдельных участников будущей игры доводили специально сочиненными издевательскими речевками; игроки либо гордо расхаживали по школе, наслаждаясь всеобщим вниманием, либо страдали нервной рвотой и на переменах мчались в туалет. Гарри почему-то напрямую связывал судьбу своих отношений с Джинни с грядущим успехом или поражением. Ему чудилось, что выигрыш с преимуществом в триста очков, всеобщая эйфория и шумная вечеринка в честь победы подействуют не хуже, чем добрый глоток фортуны фортунаты.
Однако среди всех забот Гарри не забывал и про Малфоя. Он по-прежнему часто проверял Карту Каверзника и, поскольку Малфоя на ней часто не оказывалось, делал вывод, что тот, как и раньше, торчит в Кстати-комнате. Гарри почти уже потерял надежду туда проникнуть и тем не менее всякий раз, проходя мимо, предпринимал очередную попытку – но, как он ни перефразировал свою просьбу, дверь в стене упорно не желала появляться.
За несколько дней до матча с «Вранзором» Гарри шел на ужин один: Рона опять затошнило, и он свернул в ближайший туалет, а Гермиона побежала к профессору Вектор обсудить ошибку, которую она, кажется, допустила в последней работе по арифмантике. В основном по привычке Гарри свернул в коридор седьмого этажа, проверяя по дороге Карту Каверзника. Сначала он не нашел Малфоя и решил, что тот, по своему обыкновению, пропадает в Кстати-комнате, но затем в мужском туалете этажом ниже увидел крошечную точку с пометкой «Малфой» и рядом с ней отнюдь не Краббе или Гойла, а Меланхольную Миртл.
Гарри изумленно воззрился на эту ни с чем не сообразную пару и оторвал от них взгляд, лишь когда вошел прямиком в рыцарские доспехи. Грохот вывел его из забытья; он помчался прочь, спасаясь от Филча, который вполне мог явиться на место происшествия. Бегом спустившись на один этаж по мраморной лестнице, он побежал по коридору. Оказавшись у туалета, он прижал ухо к двери, ничего не услышал и очень тихо вошел.
Драко Малфой стоял к нему спиной, вцепившись в раковину и низко наклонив светловолосую голову.
– Не надо, – ворковала Меланхольная Миртл откуда-то из кабинок. – Не плачь… расскажи, в чем дело… я помогу…
– Мне никто не поможет, – отозвался Малфой, содрогаясь всем телом. – Я не могу этого сделать… не могу… ничего не получится… а если не сделаю, и очень скоро… он сказал, что убьет меня…