Дамблдор дал экстра-энергичный толчок Думбльдуму и Caractacus Burke, убывал назад в циркулирующую массу памяти, откуда он и прибыл.
— Он только дал за нее десять Галеонов? — сказал Гарри с негодованием и жалостью.
— Caractacus Burke, не был знаменит за свое великодушие, — сказал Дамбледор. — Так что мы знаем, что, около конца ее беременности, Мероуп была одна в Лондоне и в отчаянной потребности золота, достаточно отчаянной, чтобы она продала одно и пожалуй самое ценное владение, медальон, который был одной из хранимых семейных реликвий семейства Марволо.
— Но она же могла колдовать! — сказал Гарри нетерпеливо. — Она могла сделать себе продовольствие и все нужное для себя при помощи волшебства, не так ли?
— Ах, — сказал Дамблдор, — возможно она могла. Но это — моя версия, предполагаю снова, но я все-таки уверен, что я прав. Что, когда муж оставил ее, Мероуп прекратила использовать магию. Я не думаю, что она хотела быть ведьмой и дальше. Конечно, также возможно, что ее невознагражденная любовь и сопутствующее отчаяние иссушали ее силу; это может случиться. В любом случае, поскольку ты это увидешь, Мероуп отказался поднимать палочку даже для того, чтобы сохранить свою собственную жизнь.
— Она не хотела жить даже для своего сына?
Дамблдор поднял свои брови. — Ты бы мог почувствовать жалость к Лорду Волдеморту?
— Нет, — быстро сказал Гарри, — Но у нее был выбор, никак у моей матери
— У твоей матери тоже был выбор, — мягко сказал Дамблдор. — Да, Мероуп Риддл выбрала смерть несмотря на сына, который нуждался в ней, но не суди ее слишком резко, Гарри. Она была очень ослаблена на длинное страдание, и она никогда не имела храбрость вашей матери. И теперь, если ты выдержишь…
— Куда мы идем? — спросил Гарри, поскольку Дамблдор подошел к нему впереди стола.
— На сей раз, — сказал Дамблдор, — мы собираемся входить в мою память. Я думаю, что ты найдешь это богато и подробно и с полным удовлетворением себя. После тебя, Гарри…
Гарри склонился над Думбльдумом; его лицо нарушило гадкую поверхность памяти, и затем он проваливался и снова темнота… Секунды спустя, его ноги коснулись земли; он открыл свои глаза и нашел, что он и Дамблдор стоят на шумной, старомодной Лондонской улице.
— Там я, — сказал красноречиво Дамблдор, указывая перед ними на высокую фигуру, пересекающую дорогу перед повозкой с молоком.
Длинные волосы этого молодого Альбуса Дамблдора и борода были темно-рыжие. Достигнув их стороны улицы, он шагал прочь по тротуару, тянущий за собой много любопытных взглядов из-за яркого костюма из бархата и цвета сливы, который был надет на нем.
— Хороший костюм, сэр, — сказал Гарри, прежде, чем он смог остановить себя, но Дамблдор просто, хихикал, поскольку они следовали за ним самим в молодости на коротком расстоянии, наконец проходя через железные ворота в пустой внутренний двор, который оказался довольно мрачным, квадратным строительством, окруженным высокой оградой. Он сделал немного шагов, ведущих к передней двери и постучал один раз. После момента или два, дверь была открыта потрепанной девочкой, носящей передник.
— Добрый день. Я встречаюсь с госпожой Коул, которая, как я верю, работает здесь медсестрой?
— О, — сказала изумлено-выглядящая девочка, принимая эксцентричное появление Дамблдора. — Гм… только мо"… Госпожа КОУЛ! — она прокричала через плечо.
Гарри слышал отдаленный голос, крича кое-что в ответ. Девочка вернулась к молодому Дамблдору — Можете войти, она сейчас придет
Дамблдор ступил в прихожую, сделанную из плиток черно-белого цвета; целое место было вытерто, но безупречно убрано. Гарри и старший Дамблдор последовали тоже. Прежде, чем передняя дверь закрылась позади них, тощая, прибыла обеспокоено выглядящая женщина, подходя к ним. У нее было лицо с заостренными чертами, которое казалось более беспокоящееся чем недоброе, и она прекратила обсуждать что-то через плечо с другим помощником, поскольку она шла к Дамблдору.
— … и принеси иод наверх Марте, Билли Стаббс собирал свои струпья и изливание Эрика Воллея на всем протяжении своих листов(письменных) — ветряная оспа на вершине всего остального, — она не сказала никому в частности, и затем ее глаза упали на Дамблдора, и она остановилась на дорожках, как вкопанная, смотря так удивлено, будто жираф только что пересек ее порог.
— Добрый день, — сказал Дамблдор, протягивая свою руку. Госпожа Коул же просто зевала.
— Меня зовут — Альбус Дамблдор. Я послал вам письмо, запрашивая назначение, и вы очень любезно пригласили меня сегодня сюда.
Госпожа Коул моргала. Очевидно решая, что Дамблдор не был галлюцинацией, она слабо сказала — О да. Хорошо — хорошо, тогда — вы должны войти в мою комнату. Да.
Она повела Дамблдора в маленькую комнату, которая казалась была частью гостиной, офисной частью. Пол был столь же потерт как и в прихожей, а мебель была стара и не соответствовала времени. Она пригласила Дамблдора присисть на хрупкий стул, а сама села позади приведенного в беспорядок стола, нервно уставившись на него.
— Я — здесь, поскольку я уже сказал вам в своем письме, обсуждать Тома Риддла и принять меры для его будущего, — сказал Дамблдор.
— Вы семья? — спросила госпожа Коул.
— Нет, я — преподаватель, — сказал Дамблдор. — Я прибыл, чтобы предложить Тому место в моей школе.
— Какая тогда это школа?
— Ее называют Хогвартс, — сказал Дамблдор.
— И почему вы интересуетесь именно Томом?
— Мы полагаем, что у него есть качества, которые мы ищем.
— Вы подразумеваете, что он выиграл ученость? Как он мог это сделать? Он никогда не записывался как первый.
— Хорошо, его имя было занисено в списки нашей школы, начиная с рождения
— Кто зарегистрировал его? Его родители?
Было без сомнения, что госпожа Коул была неудобно острой женщиной. Очевидно Дамблдор думал также, для Гарри, который все теперь видел, как скользит палочка молодого Дамблдора из кармана его бархатного костюма, в то же самое время собирая часть совершенно пустой бумаги от рабочего стола госпожи Коул.
— Здесь, — сказал Дамблдор, махнув своей палочкой один раз, и передал часть ее(походу бывшей) бумаги, — Я думаю, что это ясно дает все понять.
Глаза госпожи Коул скользили от центра и возвращались снова назад, поскольку она пристально глядела на пустую бумагу но это было лишь мгновение.
— Этого кажется достаточно, чтобы, — она сказала спокойно, возвращая бумаги. Тогда ее глаза упали на бутылку джина и двух стаканов, которых конечно не было несколькими секундами прежде.
— Сэр — я могу предложить вам стакан джина? — она сказала это экстра-очищенным голосом.
— Большое спасибо, — сказал сияющий Дамблдор.
Скоро стало ясно, что госпожа Коул не была новичком, когда дело приняло обличие в распитие джина. Наливая щедро в оба стакана, она иссушала собственный стакан в одном большом глотке. Искренне причмокивая губы, она улыбнулась Дамблдору впервые, и он не смущался нажимать на свое преимущество.
— Я задавался вопросом, можете ли вы рассказать мне что — нибудь об истории Тома Риддла? Я думаю, что он был рожден здесь в приюте?
— Правильно, — сказала госпожа Коул, наливая себе еще джина. — Я помню, что это очищает как ничто — другое, потому что я начала здесь непосредственно. Канун нового года и сильный мороз, идет снег, вы знаете. Противная ночь. И эта девочка, не намного старше чем я, была самостоятельна в то время, прибыла, пошативаясь и стараясь делать прямые шаги. Хорошо что она не была первая. Мы приняли ее, и она родила ребенка в течение часа. И умерла она уже через час после родов.
Госпожа Коул кивала выразительно и приняла еще один щедрый большой глоток джина.
Она говорила что — нибудь прежде, чем она умерла? — спросил Дамблдор. — Что — нибудь об отце мальчика, например?
— Теперь, как это случается, она и сделала, — сказала госпожа Коул, которая, казалось, скорее наслаждалась теперь, с джином в руке и нетерпеливой аудиторией для своей истории. — Я помню, что она сказала мне, — Я надеюсь, что он напоминает своего отца, и я не буду лгать, она была права надеясь на это, потому что она не была никакой красоткой — и затем она сказала мне, что его нужно назвать Томом, для его отца, и Maрволо, для ее отца — да, я знаю, забавное имя, не так ли? Интересно, она была из цирка, но тем неменее она сказала, что фамилией мальчика должна была быть Риддл. И она умерла вскоре после этого, так больше ничего не сказав.
— Хорошо, мы назвали его также, как она сказала, это казалось настолько важным для бедной девочки, но никакого Тома, ни Марволо, никого с фамилией Риддл никогда здесь не было, чтобы искать его, ни одной семьи вообще, так что он остался в приюте, и он остался здесь с тех пор.
Госпожа Коул помогла налить себе, почти рассеянно, к еще здоровой мере джина. Два розовых пятна казались высокими на ее скулах. Тогда она сказала, — Он забавный мальчик.
— Да, — сказал Дамбледор. — Я думал, что он мог бы быть.
— Он был забавным ребенком также. Вы знаете, что он никогда не кричал. И затем, когда он стал немного старше, он стал…странным.
— Странным, каким образом? — мягко спросил Дамблдор.
— Хорошо, он…
Но госпожа Коул переместила короткий, и не было ничего расплывчатого или неопределенного в ее любознательном взгляде, она стреляла Дамблдора по ее стакану джина.
— Вы говорите, он определенно получил место в вашей школе?
— Определенно, — сказал Дамблдор.
— И ничто, как я говорю, не может изменить это?
— Ничто, — сказал Дамблдор.
— Вы забирете его, во что бы то ни стало (или по-любому)?
— По-любому — повторил серьезно Дамблдор.
Она смотрела искоса на него, как если бы решая, можно ли действительно доверять ему. Очевидно она решила, что она может, потому что она сказала во внезапном порыве — Он пугает других детей.
— Вы подразумеваете, что он — хулиган? — спросил Дамблдор.
— Я думаю, что он должен быть, — сказала госпожа Коул, хмурясь немного — Но его очень трудно поймать в этом. Были инциденты… Противные вещи…