Эрмайон остановилась; Гарри тоже что-то услышал. Кто-то переместился среди темных книжных полок. Они ждали, и мгновение спустя из-за угла появилась Госпожа Пинс, похожая на стервятника из-за ее затонувших щек, кожи как пергамент и длинного крючковатого носа, освещенного лампой, которую она несла.
— Библиотека теперь закрыта, — сказала она, — следите за тем, возвратили ли вы то, что позаимствовали — что ты сделал с этой книгой?
— Это не библиотечное, это мое! — сказал Гарри торопливо, схватив его копию Передового создания зелий с стола, когда Госпожа Пинс попыталась схватить ее своей подобной когтю рукой.
— Испорченный! — она шипела. — Оскверненный, оскверненный!
— Это — только книга, на которой это было написано! — сказал Гарри, вырывая учебник.
Гермиона, которая торопливо упаковала вещи, схватила Гарри за руку и потащила его прочь.
— Она запретит тебе посещать библиотеку, если ты не будешь осторожен. Почему ты должен был приносить эту глупую книгу?
— Это не моя ошибка, она лает безумная, Гермиона. Или ты думаешь, что она услышала, как ты говоришь о Филче? Я всегда думал, что могло бы быть кое-что между ними…
— О, ха ха…
Наслаждаясь, что она говорят как раньше, они пробивались по пустынным освещенным лампой коридорам назад в комнату отдыха, споря, действительно ли и Филч и Госпожа Пинс любят друг друга.
— Baubles — (Безделушки) — сказали Гарри Полной Даме, это ябыл новый, праздничный пароль.
— То же самое к Вам, — ответил портрет с плутоватой усмешкой, и она качнулас вперед, чтобы впустить их.
— Привет, Гарри! — сказала Ромилда Вэйн, когда он вошел через отверстие портрета. — хочешь воды?
Гермиона бросила ему через плече взгляд — что-я-тебе-говорила.
— Нет, спасибо, — сказал Гарри быстро. — Я не хочу.
— Хорошо, возьмите их так или иначе, — сказала Ромилда, протянув ему коробку. — Шоколадные Котлы. Мой дедушка послал их мне, но я их не люблю.
— О — право — большое спасибо. — сказал Гарри, который не мог думать, что еще сказать. — эээ, я пойду…
— Говорили же тебе, — сказал Гермиона кратко, — Скорее приглашай кого-нибудь и они от тебя отстануть, и ты сможешь-
Но ее лицо вздуг стало белым, она только что увидела Рона и Лаванду в кресле.
— Хорошо, спокойной ночи, Гарри, — сказала Гермиона, хотя было только семь часов вечера, она ушла в спяльню к девочкам.
Гарри ложился спать, успокаивая себя, остался только еще один день уроков, ну и еще вечеринка Горна, после которой он и Рон вместе уедут. Теперь казалось невозможным, что Рон и Гермиона начнут общаться друг с другом как раньше прежде, чем начнется отпуск, но возможно, так или иначе, перерыв даст им время, чтобы успокоиться, подумать о своем поведении…
Его надежды не были высоки, и они стали еще меньше после Трансфигурации на следующий день. Они только что прошли очень трудную тему человеческого преобразования; работая перед зеркалами, они были должны изменить цвет собственных бровей. Гермиона смеялась над неудачной первой попыткой Рона, в течение которой он так или иначе сумел дать себе захватывающие усы; Рон принял ответные меры, высказав жестокое, но точное впечатление от Гермионы, вскакивающей с места каждый раз как профессор Макгоннагал задает вопрос. Лаванда и Парвати это нашли очень забавным и вновь практически довели Гермиону до слез. Она умчалась из классной комнаты сразу после звонка, оставив половину вещей; Гарри, решив, что он нужен сейчас больше ей, последовал за Гермионой.
Он наконец разыскал ее, поскольку она появилась от ванной девочек этажем ниже. Вместе с ней была Луна Лавгуд.
— О, привет, Гарри, — сказала Луна. — Ты знаешь, что одна из твоих бровей — ярко желтого цвета?
— Привет, Луна. Гермиона, ты оставила там свои веши…
Он протянул ее книги.
— О, да, — сказал, что Гермиона забитым голосом, взяла вещи и быстро отвернулась, чтобы скрыть красные глаза. — Спасибо, Гарри. Я должна идти…
И она поспешно ушла, не дав Гарри сказать никаких успокаивающих слов.
— Она немного расстроена, — сказала Луна. — Я думала сначала, что там Плакса Миртл, но, оказалось, что это была Гермиона. Она говорили что-то о Роне Уизли…
— Да, они поругались, — сказал Гарри.
— Он говорит забавные вещи иногда, не так ли? — сказала Луна, когда они вместе шли по коридору. — Он может быть немного недобрым. Я заметила это в прошлом году.
— Я думаю. сказал Гарри. Луна демонстрировало обычную ловкость разговора о неприятных истинах; он никогда не встречал никого как она. — У тебя был хороший семестр?
— О, все нормально — сказала Луна. — Немного одиноко без Джинни. Она хорошая, она остановила двух мальчиков в нашем классе Тринсфигурации, называющих меня «Душевнобольной» на днях-
— А ты не хочешь пойти со мной к Слагхорну?
Слова выскочили изо рта прежде, чем он сумел остановить их. Он остышал себя, будто это был совершенно посторонний разговор.
Луна повернулась к нему и выпученными глазами.
— На вечеринку Горна? С тобой?
— Да, — сказал Гарри, — Мы можем привезти гостей, таким образом я думал, что ты могла бы… Я подразумеваю… — Он хотел получше это объяснить. — Я подразумеваю, как друзья, ты знаешь… Но если если ты не хочешь к…
Он уже надеялся, что на не хочет.
— О, нет, я хотела бы пойти с тобой как друзья! — сказала Луна, сияя. — Никто не приглашал меня на вечеринку прежде, как друг! Это то, почему Вы окрашивали вашу бровь, для праздника? Я должна покрасить мою так же?
— Нет — сказал Гарри твердо, — Это была ошибка. Итак, тогда я жду тебя в вестибюле в восемь часов.
— АГА! — раздался сверху голос, и они оба подскочили; они увидели Пивза, который висел вверх тормашками на люстры и усмехался.
— Потти выбрал Луни — (дословно Ничтожный выбрал Душевнобольную), чтобы пойти на вечеринку! Потти люююююююююбит Луни!!
— Хорошо бы сохранить это в тайне, — сказал Гарри. Он был уверен, что скоро это станет известно всей школе.
— Ты мог выбрать кого угодно! — сказал Рон за обедом. — Любого! И ты выбрал сумасшедшую Лавгуд?
— Не называй ее так, Рон! — сказала Джинни. — Я действительно рада, что ты выбрал ее, Гарри, она так взволнована.
И она отправилась к началу стола, чтобы сидеть с Деканом. Гарри пробовал почувствовать радость, что Джинни была рада, что он выбрал Луну на вечеринку, но не смог этого сделать. Гарри заметил, что Рон смотрит украдкой на Гермиону.
— Ты мог бы извиниться — предложил Гарри прямо.
— И вновь подвергнуться атаке канареек? — пробормотал Рон.
— Для чего ты должен были подражать ей?
— Она смеялась над моими усами!
— Я тоже, это была самая глупая вещь, которую я когда-либо видел.
Но Рон, казалось, не услышал. Лаванда только что появилась с Парвати. Втиснувший между Гарри и Роном, Лаванда обняла Рона.
— Привет, Гарри, — сказал Парвати, которая, как и Гарри, выглядела немного смущенной поведением двух друзей.
— Привет, — сказал Гарри, — Как ты? Остаешься в Хогвартсе? Я слышал, что твои родители хотели, чтобы ты уехала.
— То происшествие с Кети действительно взволновало их, но поскольку не было ничего с тех пор… О, привет, Гермиона!
Гарри видел, что она чувствовала себя виновной в том, что смеялась над Гермионой на Тринсфигурации.
— Привет, Парвати! — сказала Гермиона, игнорируя Рона и Лаванду. — Ты идешь к Горну сегодня вечером?
— Нет, не пригласили — сказал Парвати уныло. — Я хотела бы пойти, так как, кажется, будет действительно весело… Ты идешь, не так ли?
— Да, я встречаю Кормака в восемь, и мы-
Раздался шум, будто ныряльщик, выбирается от блокированного слива, и Рон всплыл. Гермиона действовала, как если бы она не видела или не слышала ничто.
— мы пойдем на вечеринку вместе.
— Кормак? — сказал Парвати. — Кормак Маклагджен, ты имеешь ввиду?
— Правильно, — сказала Эрмайон сладко. — Тот, кто почти — она сделала акцент на слове — вратарь Гриффиндора.
— Вы с ним встречаетесь? — наивно спросила Парвати.
— О — да — разве ты не знала? — непогермионски — хихикнула Гренджер.
— Нет! — сказала Парвати, выглядевшая взволнованной от такой сплетни. — Ничего себе, ты любишь игроков в Квиддич, не так ли? Сначала Крам, тогда Маклагджен…
— Я люблю действительно хороших игроков в Квиддич, — исправила ее Гермиона, все еще улыбаясь. — Хорошо… Пойду, чтобы подготовиться к вечернинке…
Она ушла, а Лаванда и Парвати принялись обсуждать это событие и все, что они когда-либо слышали о Маклагджен, и все, что они когда-либо предполагали об Гермионе. Рон выглядел странно белым и не сказал ничего. Гарри остался, чтобы обдумать в тишине то, до чего могут дойти девочки, чтобы отомстить.
Когда он прибыл в вестибюль в восемь часов, он увидел необычайно большое количество девочек, скрывающихся там, которые, казалось, уставились на него обижено, как он приблизился к Луне. Она надела украшенное блестками серебряное платье, которое вызывало хихиканье у окружающих, но так или иначе она выглядела весьма хорошенькой. Гарри был рад, в любом случае, что она сняла сережки-редьки, ее ожерелье из пробок пива и очки для обнаружения привидений.
— Привет, — сказал он — пойдем??
— Ах, да, — сказала она счастливо. — Где — вечеринка?
— Кабинет Горна, — ответил Гарри, ведя ее по мраморной лестнице подальше от бормотаний и пристальных взглядов… — Слышала, должно быть прибытие вампира?
— Рафаса Скримджоера? — спросила Луна
— Что? — Гарри смутился. — Ты имеешь ввиду Министра Волшебства?
— Да, он — вампир, — сказала Луна с легкостью. — Отец написал очень длинную статью об этом, когда Скримджоер сначала вступал во владение от Корнелиуса Фадджа, но он был вынужден не издать это. Очевидно, они не хотели, чтобы правда вышла!
Гарри, который думал, что маловероятно, что Рафас Скримджоер был вампиром, не ответил; они уже приближались к кабинету Горна, смех, музыка, и громкая беседа становилась громче шаг от шага.