Дамблдор очень резко встряхнул Думоотвод, и Карактакус Бёрк канул обратно в крутящуюся массу воспоминаний, из которой вышел.
— Он дал ей всего десять галлеонов? — с возмущением сказал Гарри.
— Карактакус Бёрк великодушием не славился, — сказал Дамблдор. — Итак, мы знаем, что Мероуп, ожидающая конца беременности, была в Лондоне в одиночестве и отчаянной нужде, отчаянной настолько, чтобы продать своё единственное ценное имущество, медальон, одну из бережно хранимых семейных реликвий Дволлодера.
— Но она же могла колдовать! — сказал Гарри нетерпеливо. — Она могла добывать пропитание, и вообще всё, что ей нужно, колдовством, ведь правда?
— Ах, — сказал Дамблдор, — может, и могла. Но я уверен — то есть догадываюсь, повторяю, но я все-таки уверен, что прав — что Мероуп, когда муж оставил её, перестала использовать магию. Я думаю, что она не хотела оставаться ведьмой. Конечно, могло быть и так, что её безответная любовь и вызванное ею отчаяние иссушали её силу; такое бывает. В любом случае, как ты увидишь, Мероуп отказалась поднять волшебную палочку даже для сохранения собственной жизни.
— Она не хотела жить даже для своего сына?
Дамблдор поднял брови. — Никак ты жалеешь лорда Волдеморта?
— Нет, — быстро сказал Гарри, — Но у неё был выбор, верно? Не как у моей мамы…
— У твоей матери тоже был выбор, — мягко сказал Дамблдор. — Да, Мероуп Ребус выбрала смерть, несмотря на сына, который нуждался в ней, но не суди её слишком сурово, Гарри. Долгие страдания очень ослабили её, и у неё никогда не было храбрости твоей матери. И теперь, если ты станешь сюда…
— Куда мы идем? — спросил Гарри, когда Дамблдор стал с ним рядом перед столом.
— На сей раз, — сказал Дамблдор, — мы посетим мои воспоминания. Я думаю, что ты найдешь их богатыми на подробности, и достаточно точными. После вас, Гарри…
Гарри наклонился над Думоотводом; его лицо всколыхнуло прохладную поверхность памяти, и он опять проваливается в темноту… Несколько секунд — и его ноги на твёрдой земле; он открыл глаза: вместе с Дамблдором они стоят на шумной, старомодно выглядящей лондонской улице.
— А вот и я, — весело сказал Дамблдор, указывая вперёд, на высокую фигуру, переходящую дорогу перед повозкой с молоком.
У этого, молодого, Альбуса Дамблдора борода и длинные волосы были каштановыми. Перейдя на их сторону улицы, он зашагал по тротуару, притягивая много любопытных взглядов своим броского покроя костюмом из бархата цвета сливы.
— Классный костюмчик, сэр, — сказал Гарри, прежде, чем смог остановить себя, но Дамблдор просто хихикнул и продолжал идти за самим собой молодым в двух шагах; наконец они прошли через железные ворота в пустой двор перед мрачноватым квадратным строением, окружённым высокой решётчатой оградой. Молодой Дамблдор поднялся на невысокое крыльцо, подошёл к перадному входу и стукнул в дверь. Через секунду или две дверь открыла неопрятная девица в фартуке.
— Добрый день. У меня назначена встреча с госпожой Коул, которая, как я понимаю, всем этим заведует?
— О, — девушка была явно ошарашена эксцентричным нарядом Дамблдора. — Гм… счас… Миссис КОУЛ! — заорала она через плечо.
Гарри услышал отдалённый голос, кричащий что-то в ответ. Девушка повернулась к молодому Дамблдору, — Задите, она ща будет.
Дамблдор вошёл в прихожую, выложенную чёрно-белыми плитками; помещение явно нуждалось в ремноте, но было безукоризненно чисто. Гарри и старший Дамблдор тоже вошли. Прежде, чем за ними закрылась входная дверь, навстречу к ним поспешила худая, чем-то обеспокоенная на вид, женщина. У неё было лицо с резкими чертами, скорее озабоченное, чем сердитое; подходя к Дамблдору, женщина через плечо отдавала распоряжения ещё одной особе в фартуке.
— … и отнеси йод наверх Марте, Билли Стаббс расчесал струпья, а у Эрика Волли все простыни в гное — пока у нас ветрянка, всё прочее подождёт, — последнее она сказала вообще, никому в частности, и тут её взгляд упал на Дамблдора, и она стала как вкопанная, словно увидела на пороге жирафа.
— Добрый день, — сказал Дамблдор, протягивая руку. Госпожа Коул просто рот разинула.
— Меня зовут Альбус Дамблдор. Я послал вам письмо с просьбой о встрече, и вы очень любезно пригласили меня на сегодня.
Миссис Коул моргнула. Очевидно решив, что Дамблдор всё-таки не галлюцинация, она вяло произнесла: — О да. Хорошо — да, хорошо — лучше пройдём ко мне. Так.
Она повела Дамблдора в маленькую комнату, полу-гостиную, полу-кабинет. Комната была обшарпанная, как и прихожая, а явно не подбиравшаяся по стилю мебель — старая. Миссис Коул предложила Дамблдору шаткий стул, а сама уселась за стол, на котором царил беспорядок, и с нервном видом уставилась на Дамблдора.
— Я пришёл, как я уже объяснил вам в своём письме, поговорить о Томе Ребусе и обсудить его будущее, — сказал Дамблдор.
— Вы родственник? — спросила госпожа Коул.
— Нет, я — учитель, — сказал Дамблдор. — Я хочу предложить Тому место в моей школе.
— В какой это такой школе?
— Она называется Хогвартс, — сказал Дамблдор.
— Почему вы заинтересовались Томом?
— Мы полагаем, что у него есть качества, которые мы ищем.
— Вы хотите сказать, что он прошёл отборочные испытания? Как он мог это сделать? Он не участвовал ни в каких.
— Ну, его имя было занесено в списки нашей школы ещё при рождении…
— Кем занесено? Родителями?
Без сомнения, госпожа Коул была неудобно въедливой женщиной. Очевидно, Дамблдор думал так же, потому что Гарри увидел, как он украдкой вытянул из кармана своего бархатного костюма палочку, в то же самое время подбирая с рабочего стола миссис Коул листок совершенно чистой бумаги.
— Вот, — сказал Дамблдор, вручая миссис Коул листок и одновременно слегка махнув палочкой, — Я думаю, это всё разъяснит.
Миссис Коул какое-то мгновение пристально глядела на пустую бумагу; взгляд её, казалось, затуманился и снова стал нормальным.
— Да, всё, похоже, в полном порядке, — спокойно сказала она, возвращая бумагу. Потом её взгляд упал на бутылку джина и два стакана, которых ещё несколько секунд назад здесь определённо не было.
— Ээ… — можно предложить вам стаканчик джина? — сказала она неестественно официальным голосом.
— Большое спасибо, — сказал Дамблдор с поклоном.
Сразу стало ясно, что в распитии джина миссис Коул отнюдь не новичок. Разлив по изрядной порции, она осушала собственный стакан одним глотком. Без стеснения причмокнув губами, она в первый раз улыбнулась Дамблдору, и тот без колебаний стал закреплять свой успех:
— Я тут думал, не расскажете ли вы мне что-нибудь о прошлом Тома Ребуса? Он ведь, я полагаю, родился здесь, в приюте?
— Это так, — сказала миссис Коул, наливая себе ещё джина. — Я помню это яснее ясного, потому что я сама как раз тогда начала здесь работать. Канун Нового года и лютый мороз, и снег идёт, понимаете. Мерзкая ночка. И эта девочка, не много старше, чем я тогда, с трудом поднимается на крыльцо. Впрочем, она такая не первая. Мы приняли её, и часу не прошло — она родила. А умерла ещё через час.
Миссис Коул с чувством покачала головой и сделала ещё один изрядный глоток.
— Она что-нибудь говорила, перед смертью? — спросил Дамблдор. — Что-нибудь об отце мальчика, например?
— Ну, вышло так, что именно это она и сделала, — сказала миссис Коул, которая теперь, когда в руке у неё был стакан с джином, а перед ней — внимательный слушатель, казалась совершенно довольной собой. — Я помню, что она сказала мне: «Надеюсь, он похож на папу», и не буду лгать, у неё был резон на это надеяться, сама то она была совсем не красотка, и затем она сказала, что его нужно назвать Томом, по отцу, и Дволлодером, по её собственному отцу. И ещё она сказала, что фамилия мальчика будет Ребус — да, сама знаю, забавная фамилия, не так ли? Мы гадали, не из цирковых ли она. И вскоре после этого она умерла, ничего больше не сказав.
Ну, мы назвали ребёнка, как она сказала; похоже, для бедной девочки это было очень важно. Но ни Том, ни Дволлодер, ни другой какой Ребус никогда за ним не приходили, вообще никто из родни, так что он остался в приюте, и остаётся здесь до сих пор.
Миссис Коул с рассеянным видом налила себе ещё одну приличную порцию джина. Высоко на её скулах появились два розовых пятна. Потом она сказала: — Он чудно й мальчик.
— Да, — сказал Дамбледор. — Я ожидал, что так может быть.
— Он и младенцем был тоже чудны м. Знаете, он почти никогда не плакал. А потом, когда он малость подрос, он стал… странным.
— И в чём он стал странным? — мягко спросил Дамблдор.
— Ну, он…
Но тут госпожа Коул встрепенулась, и в её испытующем взгляде, брошенном на Дамблдора поверх стакана джина, не было ничего отсутствующего или туманного.
— Вы говорите, он определённо получит место в вашей школе?
— Определённо, — сказал Дамблдор.
— И ничего, мною сказанное, не может изменить это?
— Ничего, — сказал Дамблдор.
— Вы в любом случае его заберёте?
— В любом случае, — повторил серьёзно Дамблдор.
Она искоса смотрела на него, словно решая, можно ли ему действительно доверять. Очевидно, она решила, что можно, потому что сказала во внезапном порыве: — Он пугает других детей.
— Вы подразумеваете, что он — хулиган? — спросил Дамблдор.
— Я думаю, что он должен им быть, — слегка нахмурясь, сказала госпожа Коул, — Но его очень трудно застать на этом. Тут были случаи… Просто мерзкие…
Дамблдор не стал требовать деталей, хотя Гарри мог сказать, что он заинтересовался. Миссис Коул сделала ещё один большой глоток джина, и её розовые щеки порозовели ещё больше.
— Вот, хотя бы, кролик Билли Стаббса… Том сказал, что он не при чём, и я сама не вижу, как он мог быть тут при чём, но, что бы там ни было, кролик же не мог сам повеситься на стропилах?
— Полагаю, не мог, — сказал спокойно Дамблдор.
— Но, если я понимаю, как он туда попал, значит, у меня крыша съехала. Всё, что я знаю — что он и Билли за день до этого ссорились. А ещё — миссис Коул ещё отхлебнула джина, на этот раз пролив немного себе на подбородок, — на природе — мы их вывозим, знаете, летом, раз в год, куда-нибудь в сельскую местность или на взморье — так вот, Эми Бенсон и Деннис Бишоп потом так до конца и не оправились, и всё, что мы вообще выведали у них, это что они ходили с Томом Ребусом в пещеру. Он клялся, что они просто пошли её исследовать, но я уверена, там что-то произошло. И, ну, в общем, было много случаев, странных случаев…