— Что вы имеете в виду?
— Я жил среди моих собратьев, ну, мне подобных, — ответил Люпин, — Оборотней, — добавил он, видя, что Гарри не понимает, — Почти все они нас стороне Волдеморта. Дамблдору был нужен шпион, и тут как раз я… готовенький.
В его голосе звучала горечь, и, возможно, он это осознал; продолжил он, улыбаясь гораздо теплее: — Я не жалуюсь — это необходимая работа, а кто её сделает лучше меня? Впрочем, было не просто завоевать их доверие. По мне, понимаешь ли, слишком хорошо видно, что я пытался жить среди волшебников, в то время как они отвергли нормальное общество и живут теперь на грани — воруют, чтобы раздобыть еду, а случается — и убивают.
— Как получилось, что им нравится Волдеморт?
— Они подумали, что при его власти их жизнь станет лучше, — ответил Люпин. — И с Бирюком в этом случае трудно спорить…
— Кто такой Бирюк?
— Ты о нем не слыхал? — Люпин судорожно сжал лежащие на коленях руки, — Фенрир Бирюк, пожалуй, самый жестокий из ныне живущих оборотней. Он видит своё предназначение в том, чтобы искусать и заразить столько людей, сколько сможет. Он хочет создать достаточно оборотней, чтобы смогли побороть волшебников. Волдеморт пообещал ему добычу — как плату за службу. Бирюк специализируется на детях… Говорит, что кусает малышей… и поднимает их против собственных родителей, учит ненавидеть нормальных волшебников. Волдеморт угрожает людям, что натравит его на их дочерей и сыновей, а такие угрозы обычно убедительны.
Люпин помолчал, потом сказал: — Это Бирюк укусил меня.
— Что? — воскликнул поражённый Гарри, — Когда… вы имеете в виду, когда вы были малышом?
— Да. Мой отец оскорбил его. Я долго не знал, что за оборотень укусил меня. Я даже жалел его, думал, что он просто потерял над собой контроль — я ведь знал, каково оно, превращение… Но Бирюк не такой. В полнолуние он подбирается поближе к жертвам — убеждается, что обязательно нападёт. Он всё планирует. Вот его-то Волдеморт и послал работать с оборотнями. Я не могу притворятся, что моя манера разумно убеждать многого стоит против напора Бирюка, о том, что оборотни вправе требовать крови, что мы должны мстить нормальным людям.
— Но вы — нормальный! — с жаром возразил Гарри, — Просто… у вас есть… есть… проблема!
Люпин коротко рассмеялся.
— Иногда ты мне так сильно напоминаешь Джеймса. В компании он поминал мою «маленькую пушистую проблемку». У многих людей создавалось впечатление, что у меня просто есть плохо воспитанный кролик.
Он с благодарностью взял у мистера Висли горячий коктейль. Кажется, он стал слегка веселее. Гарри же, тем временем, почувствовал вспышку возбуждения — это последние упоминание о его отце напомнило ему кое-что, о чём он собирался спросить Люпина.
— Вы когда-нибудь слышали о Принце-полукровке?
— О каком полукровке?
— О Принце, — сказал Гарри, внимательно следя за ним, ожидая, что он вспомнит.
— Среди волшебников нет принцев, — ответил Люпин, улыбаясь. — Ты что, решил себя взять такой титул? Мне кажется, что «Избранный» будет достаточно.
— Да нет же, я тут не причем! — негодующе возразил Гарри. — Принц-полукровка, это кто-то, кто учился в Хогвартсе раньше, у меня есть его старый учебник зельеварения. Он весь исписан заклинаниями, кругом, заклинаниями, что он сам изобрёл. Одно из них — Левикорпус…
— А, в моё время оно было очень модное в Хогвартсе, — вспомнил Люпин, — На моем пятом курсе была такая пара месяцев, когда ты шагу ступить не мог, чтобы тебя не подвесили за лодыжку.
— Мой папа его использовал, — сказал Гарри, — я видел в Думоотводе, как он заклинал им Снэйпа.
Он попытался сказать это небрежно, словно вспомнил что-то совершенно не важное, но он не был уверен, что у него получилось: улыбка Люпина была слишком понимающей.
— Да, — сказал он, — но не только он. Я ведь сказал, оно было очень популярным… Ты же знаешь, как эти заклятия приходят и уходят…
— Но похоже, оно было изобретено, когда вы в школе учились, — упорствовал Гарри.
— Не обязательно, — ответил Люпин. — Заклинания входят в моду, и выходят из моды, как и всё остальное.
Он посмотрел в лицо Гарри, а затем тихо сказал:
— Джеймс был чистокровным, Гарри, и я тебя уверяю, он никогда не просил, чтобы мы звали его «Принцем».
Отбросив притворство, Гарри спросил:
— А это не мог быть Сириус? Или вы?
— Разумеется, нет.
— О, — Гарри перевел взгляд на огонь, — Я просто подумал… ну, что он очень мне помогал с зельеварением, этот Принц.
— Сколько лет этой книге, Гарри?
— Не знаю, никогда не проверял.
— Ну, это могло бы дать подсказку, когда Принц учился в Хогвартсе, — сказал Люпин.
Вскоре после этого Флёр решила спародировать Селестину, поющую «Котел, полный горячей и сильной любви», что все — увидев выражение лица миссис Висли — поняли как знак, что пора по кроватям. Гарри и Рон поднялись наверх, в спальню Рона на чердаке, где для Гарри была приготовлена раскладушка.
Рон заснул почти сразу же, но Гарри, прежде чем отправится спать, залез к себе в сундук и вытащил учебник по зельеварению. Он переворачивал страницы, пока наконец не нашёл то, что искал, на обложке — дату выпуска. Книге было почти пятьдесят лет. Ни его отца, ни друзей его отца пятьдесят лет назад в Хогвартсе не было. Чувствуя разочарование, Гарри бросил книгу обратно в сундук, погасил свет и лег, думая об оборотнях, Снэйпе, Стэне Шанпайке и Принце-полукровке, и, в конце концов, забылся тяжелым сном, полным крадущихся теней и криков укушенных ребятишек…
— Она что, шутит…
Гарри резко проснулся, и обнаружил висящий у кровати туго набитый рождественский чулок. Он надел очки и посмотрел по сторонам: крошечное окошко было почти полностью залеплено снегом, и перед окном сидел на кровати Рон, изучающий что-то, смахивающее на толстую золотую цепь.
— Это что? — поинтересовался Гарри.
— Это от Лаванды, — ответил возмущённый Рон. — Она, вроде, думает, что я надену…
Гарри пригляделся поближе и прыснул смехом — на цепи болтались и брякали огромные золотые буквы:
«Мой возлюбленный»
— Мило, — ответил он. — Стильно. Тебе определенно нужно показаться в этой штуке Фреду и Джорджу.
— Если ты им скажешь, — сказал Рон, засовывая ожерелье с глаз подальше, под подушку, — я… я… я…
— Да ладно, хорош заикаться, не скажу, — ухмыльнулся Гарри.
— Как она вообще могла подумать, что мне может понравиться что-то этакое? — с ошалелым видом спросил Рон в пространство.
— Ну-ка, подумай, — сказал Гарри, — Вдруг ты когда-нибудь ляпнул, что недурно бы появиться на людях со словами «Мой возлюбленный» вокруг шеи?
— Ну… мы вообще-то особо и не разговаривали… — протянул Рон. — Мы, в основном…
— Лизались, — завершил Гарри.
— Ну… да, — согласился Рон. Он помедлил секунду, затем спросил: — Эрмиона что, правда с Мак-Лаггеном встречается?
— Не знаю, — ответил Гарри. — Они вместе были на вечеринке у Слизхорна, но не похоже, что там у них всё прошло нормально…
Рон явно повеселел, и залез поглубже в свой чулок.
Подарки для Гарри состояли из свитера с большим золотым снитчем на груди, связанного миссис Висли, большой коробки Волшебных Выкрутасов Висли от близнецов, и сыроватого, попахивающего плесенью свёртка с надписью «Господину от Кричера».
Гарри уставился на свёрток:
— Ты как думаешь, его открыть — оно не опасно? — спросил он.
— Откуда там что опасное, всю нашу почту по-прежнему шмоняют в министерстве, — ответил Рон, хотя на сверток он поглядывал с подозрением.
— Я и не подумал о подарке для Кричера. А вообще домовым эльфам на Рождество что-нибудь дарят? — спросил Гарри, осторожно ощупывая свёрток.
— Разве что Эрмиона, — ответил Рон. — Ну давай посмотрим, что там, пока тебя совесть не замучила.
Секунду спустя Гарри издал пронзительный вопль и слетел с раскладушки — сверток был полон червей.
— Мило! — прокомментировал Рон между припадками хохота. — Очень задумчиво.
— По мне так лучше уж это, чем ожерелье, — отреагировал Гарри, чем мигом пресёк Ронов смех.
На всех сидящих за столом во время Рождественского ланча были новые свитера — на всех, кроме Флёр (на которую, похоже, миссис Висли времени не потратила) и самой миссис Висли, щеголявшей впечатляющим золотым ожерельем и совершенно новой колдовской шляпой, тёмно-синей, как ночное небо, и мерцающей от множества похожих на звезды брильянтиков.
— Это мне Фред и Джордж подарили! Красиво, правда?
— Ну, мамуля, мы поняли, что всё больше и больше начинаем ценить тебя, теперь, когда сами стираем свои носки, — сказал Джордж, картинно взмахивая рукой, — Пастернаку, Ремус?
— Гарри, а у тебя червяк в волосах! — радостно сообщила Джинни, потянувшись через стол, чтобы стряхнуть его. Гарри почувствовал, как по его шее побежали мурашки, но червяк тут был ни при чём.
— Ой… отвг'атительно, — Флёр картинно вздрогнула.
— Ага, точно, — согласился Рон. — Подливку, Флёр?
В своем старании услужить ей, он перевернул миску с подливкой. Билл взмахнул палочкой, подливка взмыла в воздух и вернулась в миску.
— Ты такой же пл'ёхой, как эта Тонкс, — заявила Рону Флёр, когда закончила целовать Билла в знак благодарности, — Она всё постоянно переворачивает…
— Я приглашала милую Тонкс на сегодня, — перебила её миссис Висли, нарезая морковку с совершенно ненужным усердием. — Но её не будет. Ремус, ты с ней в последнее время разговаривал?
— Нет, я вообще мало с кем общался в последнее время, — отозвался Люпин, — Но, наверно, Тонкс пошла к родным?
— Хммм… — протянула миссис Висли. — Возможно и так. Но у меня, вообще-то, создалось впечатление, что она собралась встретить Рождество в одиночестве.
Она раздраженно взглянула на Люпина, словно бы это он был виноват в том, что её невесткой будет Флёр, а не Тонкс, но Гарри, оглянувшись на Флёр, кормившую Билла кусочками индейки со своей вилки, подумал, что миссис Висли бьётся в безнадёжно проигранной битве. Тем не менее, он вспомнил, что у него был вопрос про Тонкс, а кто лучше Люпина знает о Покровителях?