— На день рождения подарили! — проорал Рон, в попытках освободиться медленно вращаясь в воздухе. — Я предлагал тебе, забыл?
— Ты просто поднял их с пола, да?
— Ну, они упали у меня с кровати! Отпусти меня!
— Да не упали они с твоей кровати, дуралей, неужто ты не понимаешь? Это мои, я случайно выбросил их из сундука, когда искал карту. Эти Шоколадные Котелки мне Ромильда дала, ещё до Рождества, и они все напичканы любовным зельем!
Но, похоже, только одно слово дошло до Рона.
— Ромильда? — повторил он. — Ты сказал, Ромильда? Гарри… ты её знаешь? Ты можешь меня с ней познакомить?
Гарри уставился на болтающегося Рона, лицо которого теперь пылало надеждой, и поборол сильное желание заржать. Часть его — та, что поближе к горящему правому уху — ухватилась за идею отпустить Рона и поглядеть, как он будет безумствовать, пока зелье не перестанет действовать… но, с другой стороны, они как-никак друзья, Рон ведь не был сам собой, когда ударил его, и ещё Гарри подумал, что если разрешит сейчас Рону объявить всем о своей бессмертной любви к Ромильде Вэйн, то потом может ещё схлопотать.
— Ну да, я тебя ей представлю, — сказал Гарри, бешено соображая. — Я сейчас тебя отпущу, лады?
Он с грохотом уронил Рона (ухо Гарри ой-ей-ей как болело), но Рон просто вскочил на ноги, широко улыбаясь.
— Она сейчас в кабинете у Слизхорна, — доверительным тоном сказал Гарри, приглашая Рона к выходу.
— С чего бы это ей быть там? — озабоченно спросил Рон, стараясь поспевать за Гарри.
— Ой, понимаешь, у неё с ним дополнительные занятия по Зельеделию, — придумывал на ходу Гарри.
— Может, я попрошу, чтобы мне с ней вместе на них ходить? — тут же предположил Рон.
— Отличная идея, — сказал Гарри.
Около прохода в стене ждала Лаванда. Этого осложнения Гарри не предвидел.
— Ты опоздал, Вон-Вон! — промолвила она, надув губы. — У меня для тебя пода…
— Да отстань ты! — нетерпеливо ответил Рон. — Гарри хочет представить меня Ромильде Вэйн.
И он полез через проход, не сказав ей больше ни слова. Гарри попробовал изобразить извиняющееся выражение лица, но, похоже, у него получилось весёлое, потому что когда Толстушка закрывала за ними проход, Лаванда выглядела обиженной, как никогда.
Гарри немного боялся, что Слизхорн завтракает, но он отворил дверь кабинета на первый же стук, представ перед ними одетым в зелёный бархатный халат, такой же ночной колпак, и с заспанными глазами.
— Гарри, — пробормотал он. — Сейчас слишком рано для визита… я в субботу обычно сплю подольше…
— Профессор, мне очень жаль, что я вас потревожил, — сказал Гарри как можно тише, пока Рон, привстав на цыпочках, пытался мимо Слизхорна заглянуть в комнату, — но, видите ли, мой друг Рон по ошибке глотнул любовного зелья. Вы ведь можете сделать для него противоядие? Я бы отвёл его к мадам Помфрей, но считается, что у нас не может быть ничего из «Волшебных Выкрутасов Висли», вы понимаете… неловкие вопросы…
— Как же ты, такой талантливый Зельеварец, сам тут же не намешал ему лекарства? — спросил Слизхорн.
— Э-э-э… — Гарри очень отвлекал Рон, в попытках проложить себе путь в кабинет пихавший его под рёбра. — Ну, сэр, я никогда раньше не делал противоядие на любовное зелье, и пока бы я его приготовил, Рон мог что-нибудь серьёзное натворить…
По счастью, Рон выбрал именно это мгновение, чтобы заныть:
— Я не вижу её. Гарри… он что, её прячет?
— Зелье было свежее? — спросил Слизхорн, глядя на Рона уже с профессиональным интересом. — Они могут, знаешь, крепчать, чем дольше их хранят.
— Это многое объясняет, — пропыхтел Гарри, теперь просто борясь с Роном, чтобы тот не сбил Слизхорна с ног. — Сегодня его день рождения, профессор, — добавил он умоляюще…
— О, ладно, тогда заходите, заходите, — сказал Слизхорн, смягчаясь. — У меня есть всё необходимое прямо здесь, в портфеле, это ведь несложная смесь…
Рон пулей влетел в жарко натопленный, захламлённый кабинет Слизхорна, споткнулся об украшенный бахромой пуфик, схватил Гарри за шею, чтобы не упасть, и забормотал:
— Она этого не видела, правда?
— Она ещё не пришла, — сказал Гарри, наблюдая, как Слизхорн открывает свой набор зельевара и добавляет по щепотке то одного, то другого в маленькую хрустальную бутылочку.
— Это хорошо, — пылко промолвил Рон. — Как я выгляжу?
— Очень привлекательно, — спокойно сказал Слизхорн, поднося Рону стакан прозрачной жидкости. — Теперь выпей-ка это, это тоник для нервов, ведь ты должен выглядеть спокойным, когда она придёт…
— Из-зу-мительно, — Рон жадно и шумно выхлебал противоядие.
Гарри и Слизхорн смотрели на него. Какое-то время Рон им улыбался. Затем медленно, очень медленно, его улыбка увяла, сменившись выражением неописуемого ужаса.
— Вошёл в норму, а? — ухмыльнулся Гарри. Слизхорн поцокал языком.
— Ой, огромное спасибо, профессор.
— Да ладно тебе, мой мальчик, — сказал Слизхорн, пока Рон, с совершенно опустошённым видом, падал в ближайшее кресло. — Что нибудь бодрящее, вот что ему нужно, — продолжал Слизхорн, устремляясь теперь уже к столу, уставленному различными напитками. — У меня есть масляный эль, есть вино, и есть последняя бутылочка мёда, выдержанного в дубовом бочонке… уммм… Хотел подарить Дамблдору на Рождество… Но ведь … — пожал он плечами, — но ведь он не будет жалеть того, чего у него и не было! Почему бы нам не открыть эту бутылочку сейчас, и не отпраздновать день рождения мистера Висли? Нет ничего лучше этого, чтобы отбросить муки неудавшейся любви…
Он снова хохотнул, и Гарри к нему присоединился. Впервые после той неудачной попытки вытянуть настоящие воспоминания он оказался, можно сказать, наедине со Слизхорном. Возможно, если он сможет поддержать Слизхорна в хорошем настроении… возможно, если тот выпьет достаточно мёда, выдержанного в дубовом бочонке…
— Вот, держите, — сказал Слизхорн, вручая Гарри и Рону по стакану мёда, прежде чем поднять собственный. — Ну, счастливого тебе дня рождения, Ральф…
— Рон… — прошептал Гарри.
Но Рон, который, похоже, не слушал тост, уже плеснул мёду себе в рот и глотнул.
И в следующую секунду, да, не более чем через один удар сердца, Гарри понял, что происходит что-то ужасное, а Слизхорн, похоже, этого не замечает.
— …и чтобы у тебя было ещё много…
— РОН!
Рон уронил свой стакан; он привстал было со стула и рухнул обратно, его руки и ноги непроизвольно дёргались. Пена текла у него изо рта, и глаза вылезали из глазниц.
— Профессор! — заорал Гарри. — Сделайте что-нибудь…
Но Слизхорн, казалось, был потрясён до паралича. Рон извивался и дёргался, его лицо синело на глазах.
— Что… но как… — заикался Слизхорн.
Гарри прыгнул к низкому столику и начал лихорадочно копаться в открытом зельеварском наборе Слизхорна, выбрасывая баночки и мешочки, под звук захлёбывающегося дыхания Рона, наполнявший комнату… И вот он нашёл его — маленький, похожий на высушенную почку, камень, который Слизхорн взял у него на Зельеварении.
Гарри рванулся обратно к Рону, разжал его челюсти, и засунул безоар прямо ему в рот. Рон сильно дёрнулся, клокочуще вздохнул, его тело обмякло, и он успокоился…
Глава девятнадцатая Эльфы- сыщики
— З начит, как ни крути, это у Рона был не самый удачный день рождения? — спросил Фред.
Был вечер; в больничном крыле тишина, окна зашторены, лампы зажжены… Рон лежал на единственной занятой кровати. Гарри, Эрмиона и Джинни сидели вокруг; они провели снаружи, за двойными дверями, целый день, пытаясь заглянуть внутрь, как только кто-нибудь входил или выходил. Мадам Помфрей позволила им войти только в восемь часов вечера. Фред и Джордж пришли, когда уже минуло десять.
— Не так мы себе представляли вручение ему нашего подарка, — угрюмо сказал Джордж, ставя большой свёрток на прикроватную тумбочку Рона и присаживаясь рядом с Джинни.
— Ага, нам хотелось, чтобы он при этом был в сознании, — сказал Фред.
— А мы его ждали в Хогсмиде, удивить хотели… — сказал Джордж.
— Вы были в Хогсмиде? — спросила Джинни, взглянув на братьев.
— Мы подумывали купить лавочку Зонко, — мрачно ответил Фред. — Хогсмидский филиал, понимаешь… но это нам в такие убытки влетит, если вашего брата школяра больше не будут выпускать на выходные, покупать наше барахло… В общем… сейчас не до этого.
Он подтащил свой стул поближе к Гарри и посмотрел на бледное лицо Рона.
— Слышь, Гарри, как это точно произошло?
Гарри повторил им историю, которую, как ему казалось, он уже сто раз рассказывал — Дамблдору, мадам Помфрей, Мак-Гонагалл, Эрмионе и Джинни.
— … и затем я пропихнул безоар ему в глотку, и его дыхание стало полегче. Слизхорн побежал за помощью, примчались Мак-Гонагалл и мадам Помфрей, и отнесли Рона сюда. Они считают, что с ним всё будет в порядке. Мадам Помфрей говорит, что он побудет здесь неделю или около того… будет принимать эссенцию руты…
— Чёрт подери, удачно, что ты подумал о безоаре, — тихо сказал Джордж.
— Удачно, что он в комнате был, — сказал Гарри; его бросило в холод при мысли о том, что могло бы произойти, не окажись в пределах его досягаемости этого камешка.
Эрмиона почти неслышно шмыгнула носом. Весь этот день она была необыкновенно тиха. Примчавшись с побелевшим лицом ко входу в больничное крыло и потребовав от Гарри отчёта о произошедшем, она не приняла участия в напряжённой беседе Гарри и Джинни о том, как Рон был отравлен, а просто стояла рядом с ними, со стиснутыми губами и испугом в глазах, до тех пор, пока их не пропустили к Рону.
— Мама и папа знают? — спросил Фред у Джинни.
— Они его уже видели, они прибыли час назад — сейчас они в кабинете Дамблдора, но скоро вернутся…
Наступила тишина; все смотрели на Рона, который что-то бормотал во сне.
— Так яд был в выпивке? — тихо спросил Фред.
— Да, — мгновенно ответил Гарри; он не мог думать ни о чём другом и был рад возможности продолжить разговор на эту тему. — Слизхорн вылил его вон…