— Ага, — сказал Гарри, выкручивая Кричерову тощую руку за спину. — Так, я запрещаю вам драться друг с другом! То есть, тебе, Кричер, я запрещаю драться с Добби. Добби, я знаю, что не вправе давать тебе приказы…
— Добби — свободный домашний эльф, и он подчиняется, кому захочет, и Добби сделает всё, что попросит Гарри Поттер! — сказал Добби. Слёзы потекли по его маленькому морщинистому лицу на свитер.
— Тогда лады, — сказал Гарри, и они с Роном отпустили эльфов, которые упали на пол, но драку не продолжили.
— Хозяин звал меня? — прокаркал Кричер, изгибаясь в поклоне и одновременно бросая на Гарри взгляд, суливший ему — будь на то воля Кричера — смерть в муках.
— Ну да, я звал, — сказал Гарри, глянув на двери кабинета мадам Помфрей, чтобы проверить, работает ли ещё заклинание Заглушения; не было похоже, что она услышала хоть что-то из недавнего скандала. — У меня для тебя работа.
— Кричер сделает всё, что хочет хозяин, — сказал Кричер, склоняясь так низко, что его губы почти доставали до шишковатых пальцев на ногах. — Потому, что у Кричера нет выбора, пусть Кричеру и стыдно иметь такого хозяина, да…
— Добби сделает это, Гарри Поттер! — взвизгнул Добби, его глаза в теннисный мячик всё ещё слезились. — Добби сочтёт за честь помочь Гарри Поттеру!
— Если подумать, было бы хорошо, чтобы вы оба помогли мне, — сказал Гарри. — Лады… Я хочу, чтобы вы следили за Драко Малфоем.
Не обращая внимания на взгляды Рона, в которых смешались удивление и раздражение, Гарри продолжил:
— Я хочу знать, куда он ходит, с кем встречается и что делает. Я хочу, чтобы вы следовали по его пятам всё время.
— Да, Гарри Поттер! — выдохнул Добби, его огромные глаза сияли от возбуждения. — И если Добби сделает это плохо, то Добби сбросит себя с самой высокой башни, Гарри Поттер!
— Вот только не надо делать ничего подобного, — поспешно сказал Гарри.
— Хозяин хочет, чтобы я следил за младшим Малфоем? — прокаркал Кричер. — Хозяин хочет, чтобы я шпионил за чистокровным внучатым племянником моей старой хозяйки?
— Именно так, — сказал Гарри, предвидя огромную опасность и желая немедленно её предотвратить. — И я запрещаю ему об этом хоть намекнуть, Кричер, или показываться ему, или говорить с ним, или писать ему записки или… или вообще хоть как-то с ним связываться. Врубился?
Гарри подумал, что просто видит, как Кричер отчаянно ищет лазейку в инструкциях, которые он только что ему дал. Через пару секунд, к великому удовольствию Гарри, Кричер снова согнулся в поклоне и сказал, с горечью и негодованием:
— Хозяин продумал всё, и Кричер должен повиноваться ему, даже несмотря на то, что Кричеру подобало бы служить Малфою…
— Вот и хорошо, — сказал Гарри. — Я хочу регулярных отчётов, но только убедитесь, что вокруг меня никого нет, перед тем как появляться. При Роне и Эрмионе можно. И никому не говорите, что вы делаете. Просто приклейтесь к Малфою как два пластыря от бородавок.
Глава двадцатая Что было нужно Волдеморту
У тром в понедельник главным, что было для Гарри и Рона — это что они покинули больничное крыло. Возвращённые стараниями мадам Помфрей к полному здоровью, они были готовы наслаждаться последствиями своих падения и отравления, лучшим из которых было то, что Эрмиона и Рон снова были друзьями. Эрмиона даже сопровождала мальчиков на завтрак, сообщив заодно, что Джинни поругалась с Дином. Дремавшее в груди Гарри существо неожиданно подняло голову и стало с надеждой принюхиваться.
— И из-за чего они поссорились? — Гарри попытался спросить как бы между прочим, когда они завернули в коридор на седьмом этаже, где было совершенно пусто, если не считать очень маленькой девочки, рассматривавшей гобелен с изображением троллей в балетных пачках. Она страшно перепугалась при виде приближающихся шестикурсников и уронила тяжелые медные весы.
— Сейчас поправим! — сказала Эрмиона ласково и подбежала к ней, чтобы помочь. — Вот…
Она коснулась сломанных весов палочкой и произнесла «Репаро». Девочка не сказала Эрмионе «спасибо», а так и осталась стоять на месте, словно приросшая к полу, глядя на проходящих мимо неё ребят. Рон кивнул в её сторону:
— Клянусь, они стали ещё меньше.
— Да не бери ты в голову, — сказал Гарри, немного нетерпеливо. — Эрмиона, так из-за чего же Джинни и Дин поругались?
— А, Дин смеялся над тем, как Мак-Лагген залепил в тебя тем бладжером, — ответила Эрмиона.
— Ну, это должно было быть смешно, — резонно заметил Рон.
— Это было совсем не смешно! — с жаром ответила Эрмиона. — Это было ужасно, и если бы Кут и Пикс не поймали Гарри, он мог бы сильно расшибиться!
— Ну, всё-таки, Джинни и Дину нечего было из-за этого ссориться, — сказал Гарри, по-прежнему пытаясь говорить как бы между прочим. — Или они по-прежнему вместе?
— Да, вместе; а с чего это тебе интересно? — Эрмиона одарила Гарри проницательным взглядом.
— Я просто не хочу, чтобы моя команда снова развалилась! — поспешил он ответить, но Эрмиона продолжила смотреть недоверчиво, и он почувствовал огромное облегчение, когда кто-то сзади воскликнул «Гарри!», дав ему повод повернуться к Эрмионе спиной. — А, привет, Луна.
— Я заходила в больницу, увидеть тебя, — сказала Луна, копаясь в своей сумке. — Но там мне сказали, что ты уже ушёл… — Она впихнула в руки Рона какую-то зелёную луковицу, большой гриб-мухомор и целую кучу чего-то подозрительно напоминающего средства для кошачьих туалетов и, в конце концов, извлекла довольно помятый свиток пергамента, который вручила Гарри — … Мне сказали отдать это тебе.
В этом маленьком свитке Гарри сразу же узнал очередное приглашение на урок к Дамблдору. — Сегодня вечером, — сообщил он Рону и Эрмионе, как только развернул его.
— Ты славно комментировала последний матч! — сказал Рон Луне, пока она забирала у него зелёную луковицу, мухомор и средство для кошачьих туалетов. Луна криво улыбнулась.
— Смеётесь, да? — сказала она. — Все говорят, что было ужасно.
— Нет, что ты! Я серьёзно! — убедительно ответил Рон. — Я не припомню более захватывающего комментария! Кстати, а что это такое? — он поднёс луковицеобразный предмет к глазам.
— О, это Корешок Гурди, — сказала она, запихивая кошачий туалет и мухомор обратно в сумку. — Возьми его себе, если хочешь. У меня есть ещё. Они отлично отгоняют Кругляков-Глоталок. — И она удалилась, предоставив Рону сжимать в руке Корешок и стараться не хохотать.
— Знаете, эта Луна нравится мне всё больше, — сказал Рон, когда они подошли к Большому Залу. — Конечно, она малость того, но так даже интере… — он внезапно замолк. У основания мраморной лестницы стояла Лаванда Браун, и вид у неё был грозный. — Привет, — нервно пробормотал Рон.
— Идём, — шепнул Гарри Эрмионе, и они поспешили их миновать, успев, правда, услышать, как Лаванда спрашивает: — Почему ты не сказал мне, что тебя сегодня выписывают? И почему с тобой эта?
Когда, полчаса спустя, Рон появился на завтраке, он выглядел одновременно надутым и раздражённым, и хотя он сел рядом с Лавандой, Гарри не видел, чтобы за всё время они обменялись хоть парой слов. Эрмиона вела себя так, будто это всё её не касалось, но один или два раза Гарри видел на её лице необъяснимую ухмылку. Весь день у неё было исключительно хорошее настроение, а вечером в гостиной Гриффиндора она даже согласилась просмотреть (другими словами дописать) Гаррин реферат по Травоведению, что она до этого момента решительно отказывалась делать, отлично зная, что Гарри обязательно даст списать Рону.
— Огромное спасибо, Эрмиона, — сказал Гарри, дружески похлопав её по спине. Посмотрев на часы, он увидел, что уже почти восемь. — Слушай, мне нужно спешить, а то я опоздаю к Дамблдору…
Она не ответила, а просто с утомлённым видом вычеркнула из его реферата несколько особенно неудачных предложений. Усмехнувшись, Гарри пролез через дыру за портретом и поспешил к кабинету директора. Горгулья отъехала в сторону при упоминании ирисовых эклеров, и Гарри, взбежав по спиральной лестнице через две ступеньки, постучал в дверь одновременно с восьмым ударом часов.
— Входите, — позвал Дамблдор, но Гарри не успел толкнуть дверь, как её рывком открыли изнутри. На пороге стояла профессор Трелони:
— Ага! — вскричала она, драматически указывая на Гарри и щурясь на него через свои огромные очки.
— Так это и есть причина, Дамблдор, по которой меня бесцеремонно вышвыривают из вашего кабинета!
— Моя дорогая Сибилла, — немного раздражённо сказал Дамблдор, — вас ни откуда бесцеремонно не вышвыривают, но Гарри сюда приглашён, а к нашему разговору, полагаю, добавить уже нечего…
— Очень хорошо, — сказала профессор Трелони глубоко уязвленным голосом, — раз вы не желаете расстаться с этим жеребцом-узурпатором, пусть так и будет… Возможно я найду школу, где мои таланты будут лучше оценены…
Она протолкалась мимо Гарри и исчезла, сбежав по спиральной лестнице; было слышно, как она споткнулась на полпути, и Гарри догодался, что она наступила на одну из своих развевающихся шалей.
— Пожалуйста, закрой дверь и садись, Гарри, — голос Дамблдора звучал довольно устало.
Гарри повиновался; занимая свое привычное место у стола Дамблдора, он отметил, что там уже стоит Думоотвод, а рядом — две крошечных хрустальных бутылочки, полные переливающихся воспоминаний.
— Профессор Трелони всё ещё переживает, что преподает на пару с Флоренцем? — спросил Гарри.
— Да, — ответил Дамблдор — оказывается, Прорицания приносят больше хлопот, чем я мог представить — сам-то я никогда этот предмет не изучал. Я не могу ни просить Флоренца вернуться в лес, где он изгой, ни просить Сибиллу Трелони покинуть Хогвартс. Между нами, она даже не догадывается об опасности, подстерегающей её вне замка. Она ведь, понимаешь ли, не знает — а я не думаю, что было бы благоразумно её просветить — что именно она напророчила о тебе и Волдеморте. — Дамблдор глубоко вздохнул. — Но не бери в голову мои директорские проблемы. У нас есть более важные вопросы для обсуждения. Во-первых, как ты справился с заданием, о котором я тебе говорил в конце прошлого урока?