Дамблдор поднялся, и Гарри увидел, что он вновь держал небольшой флакон с кружащимся жемчужным воспоминанием.
— Мне очень повезло раздобыть его, — сказал Дамблдор, выливая светящееся вещество в думоотвод. — Как ты и сам поймешь, когда мы его увидим. Итак?
Гарри шагнул к каменной чаше и послушно опустил голову, коснувшись лицом поверхности воспоминания. Он ощутил знакомое падение в никуда и приземлился на грязный каменный пол почти в кромешной темноте.
Через несколько мгновений, когда Дамблдор опустился рядом, Гарри понял, где они находятся. Дом Худо стал неописуемо грязным, так что Гарри не с чем было и сравнить. Весь потолок был в паутине, на полу толстый слой въевшейся грязи, на столе среди давно немытых горшков валялась заплесневевшая, гниющая пища Свет исходил только от одинокой оплывающей свечи, стоявшей у ног человека, настолько обросшего волосами и бородой, что Гарри не мог разглядеть ни глаз, ни рта. Он сидел затаившись в кресле у камина, и Гарри на мгновение показалось, что тот умер. Но вдруг раздался громкий стук в дверь, человек вздрогнул и проснулся, поднимая палочку в правой руке и небольшой нож в левой.
Дверь со скрипом отворилась. На пороге, сжимая старомодный фонарь, стоял парень, которого Гарри тотчас узнал: высокий, бледный, темноволосый и красивый — Вольдеморт-подросток.
Вольдеморт неспешно окинул лачугу взглядом и заметил человека в кресле. Несколько мгновений они смотрели друг на друга, затем человек с трудом поднялся на ноги; многочисленные пустые бутылки со звоном покатились по полу от его ног.
— ТЫ! — взревел он. — ТЫ!
И он пьяными шагами понесся на Реддля с палочкой и ножом наперевес.
— Стой.
Реддль заговорил на раздвоенном языке. Человек врезался в стол, сбив грязные горшки на пол. Он уставился на Реддля. Воцарилась долгая тишина. Двое пристально всматривались друг в друга. Человек заговорил первым:
— Ты говоришь на нем?
— Да, я говорю на нем, — ответил Реддль. Он вошел в комнату, и дверь за ним захлопнулась. Гарри не мог не восхититься тем, что Вольдеморт совершенно не испугался. На его лице застыло выражение простого отвращения и, пожалуй, разочарования.
— Где Ярволо? — спросил он.
— Умер, — ответил человек. — Давным-давно, так ведь?
Реддль нахмурился.
— А ты тогда кто?
— Я Морфин, так ведь?
— Сын Ярволо?
— Кто ж еще…
Морфин убрал волосы с грязного лица, чтобы лучше рассмотреть Реддля, и Гарри увидел, что у него на руке было кольцо Ярволо с черным камнем.
— Я подумал, ты тот маггл, — прошептал Морфин. — Ты очень похож на того маггла.
— Какого еще маггла? — резко переспросил Реддль.
— Маггла, который понравился моей сестре, маггла, который живет в большом доме на другом конце, — ответил Морфин и неожиданно плюнул на пол между ними. — Выглядишь, прям как он. Реддль. Но он же старше, так ведь? Старше тебя, если посмотреть…
Неожиданно выражение лица Морфина слегка помутилось, и он покачнулся, все еще хватаясь за стол, чтобы устоять.
— Он вернулся, понимаешь, — глупо добавил он.
Вольдеморт пристально посмотрел на Морфина, будто оценивая его возможности. Потом он подошел поближе и уточнил:
— Реддль вернулся?
— А-а, он бросил ее, да так ей и надо, выходить замуж за всякие отбросы! — прошипел Морфин, снова плюнув на пол. — Еще и ограбила нас, перед тем как сбежать, видал… Где медальон, а? Где медальон Слизерина?
Вольдеморт промолчал. Морфин стал вновь впадать в бешенство: он размахивал ножом и орал:
— Обесчестила нас, мерзавка! А ты кто такой, чтоб приходить сюда и спрашивать? Все кончено, так ведь… Кончено…
Он отвернулся, слегка покачиваясь, и Вольдеморт подступил еще ближе. Как только он приблизился, опустилась странная темнота, скрывшая и фонарь Вольдеморта, и свечу Морфина — все… Пальцы Дамблдора крепко сжали Гарри за руку, и они взмыли назад в настоящее. После непроницаемой темноты мягкий золотистый свет в кабинете Дамблдора ослепил Гарри.
— И это все? — сразу же спросил Гарри. — А почему стемнело, что случилось?
— Потому что с того момента Морфин больше ничего не помнил, — объяснил Дамблдор, указывая Гарри на кресло. — Он очнулся следующим утром в полном одиночестве, лежа на полу. Кольцо Ярволо исчезло.
Тем временем в деревне Малый Висельтон по Главной улице бежала прислуга и кричала, что в гостиной большого дома лежат три трупа: Том Реддль-старший и его отец с матерью.
Власти магглов были в замешательстве. Насколько я знаю, им и по сей день неизвестно, отчего умерли Реддли, ведь клятие Авада Кедавра не оставляет видимых повреждений… Единственное исключение сидит передо мной, — добавил Дамблдор, кивая на шрам Гарри. — В Министерстве, с другой стороны, тут же поняли, что это было волшебное убийство. Также они знали, что через долину от дома Реддлей жил законченный магглоненавистник, который однажды уже был заключен в тюрьму за нападение на одного из убитых.
Так что Министерство вызвало Морфина. Им не пришлось допрашивать его, использовать сыворотку правды или легилименцию. Он на месте сознался в убийстве, рассказав все с такими подробностями, которые могут быть известны только убийце. По его словам, он гордился тем, что убил этих магглов, и ждал такого шанса уже много лет. Он сдал палочку, по которой тотчас установили, что ее использовали для убийства Реддлей. И он позволил увести себя в Азкабан без сопротивления.
Все, что его беспокоило, — это исчезновение кольца отца. «Он убьет меня за потерю, — снова и снова повторял он схватившим его. — Он убьет меня за потерю кольца». И, видимо, это было все, что он говорил до конца своей жизни. Свои последние дни он провел в Азкабане, оплакивая потерю последнего наследства Ярволо, и был похоронен рядом с тюрьмой вместе с другими несчастными душами, скончавшимися в ее стенах.
— Так, значит, Вольдеморт украл палочку Ярволо и воспользовался ею? — спросил Гарри, выпрямляясь в кресле.
— Верно, — ответил Дамблдор. — У нас нет воспоминаний, подтверждающих это. Но, думаю, мы можем быть вполне уверены в том, что произошло. Вольдеморт обездвижил своего дядю, забрал его палочку, и отправился через долину к «большому дому на другом конце». Там он убил маггла, который отверг его мать-волшебницу, а заодно и дедушку с бабушкой, уничтожив таким образом недостойный род Реддлей и отомстив отцу, который никогда им не интересовался. Затем он вернулся в лачугу Худо, наложил сложные чары, наполнившие сознание дяди ложными воспоминаниями, положил палочку Морфина рядом с ее бесчувственным хозяином, снял с него древнее кольцо и удалился.
— И Морфин так и не понял, что он этого не делал?
— Нет, — сказал Дамблдор. — Как я говорил, он хвастливо признал свою вину.
— Но все это время у него было настоящее воспоминание!
— Да, но потребовалась весьма тонкая легилименция, чтобы выбить его из Морфина, — ответил Дамблдор. — Да и кому нужно было углубляться в его сознание, если он уже принял на себя в убийстве? Тем не менее, мне удалось добиться встречи с Морфином за несколько недель до его смерти. К тому времени я уже пытался выяснить о прошлом Вольдеморта все, что только возможно. И с трудом извлек это воспоминание. Когда я увидел его содержимое, то попытался использовать его, чтобы добиться освобождения Морфина из Азкабана. Однако до того как Министерство приняло решение, Морфин умер.
— А как это в Министерстве не поняли, что Вольдеморт подставил Морфина? — сердито спросил Гарри. — Он же был тогда несовершеннолетним? Я думал, они могут распознать применение магии несовершеннолетними!
— Ты прав — они могут распознать магию, но не ее источник. Помнишь, как Министерство обвинило тебя в использовании Парящих чар, наложенных на самом деле…
— Добби, — ворчливо закончил Гарри, не забывший той несправедливости. — Значит, если ты несовершеннолетний и применяешь магию в доме взрослого волшебника или волшебницы, то в Министерстве и не узнают?
— Они не смогут определить, кто именно применил магию, — Дамблдор слегка улыбнулся глубокому возмущению Гарри. — Они полагаются на родительский запрет своим отпрыскам под крышей родного дома.
— Что за ерунда! — огрызнулся Гарри. — Взглянули бы они, что тут случилось, что случилось с Морфином!
— Согласен, — произнес Дамблдор. — Каким бы ни был Морфин, он не заслужил такой смерти, обвиненный в преступлениях, которых он не совершал. Но уже поздно, а я хотел бы показать тебе еще одно воспоминание перед тем, как мы расстанемся…
Дамблдор вынул из кармана второй хрустальный флакон, и Гарри сразу же затих, вспомнив слова Дамблдора, что это воспоминание было самым важным из всех собранных. Он заметил, что содержимое едва перелилось в думоотвод, будто загустев. Может, воспоминания портятся со временем?
— Это будет недолго, — заверил Дамблдор, когда он наконец вылил флакон до конца. — Ты и не заметишь, как мы вернемся. Еще разок в думоотвод…
И Гарри снова падал сквозь серебристый пласт, приземлившись на этот раз рядом с человеком, которого он сразу же узнал.
Это был Гораций Снобгорн, но намного моложе. Гарри так привык к его лысине, что густые, блестящие соломенного цвета волосы Снобгорна смутили его. Тот выглядел так, будто его покрыли соломой. Впрочем, на макушке уже проглядывала плешь размером с галеон. Его усы, не такие пышные, как в нынешние времена, были рыжевато-русого оттенка. Он еще не достиг таких округлых форм, как Снобгорн, которого знал Гарри, но золотые пуговицы его богато вышитого жилета уже застегивались с трудом. Он расположился в удобном кресле с подголовником, положив ноги на бархатный пуфик, сжимая в одной руке бокал вина, а другой роясь в коробке с засахаренными ананасами.
Когда рядом появился Дамблдор, Гарри осмотрелся и понял, что они находятся в кабинете Снобгорна. Вокруг Снобгорна на низких и не таких удобных стульях сидело с полдюжины мальчишек лет шестнадцати. Гарри тотчас узнал Вольдеморта. Он был самым привлекательным и выглядел непринужденнее остальных. Его правая рука небрежно покоилась на подлокотнике, и Гарри с содроганием заметил на ней золотое кольцо Ярволо. Он уже убил отца.