— Но если Волдеморт использовал Смертельное Проклятие, — начал Гарри снова, — и в этот раз никто не умер ради меня… как я могу быть жив?
— Я думаю, ты знаешь, — сказал Дамблдор. — Вспомни. Вспомни, что он сделал, в своём невежестве, в своей алчности и жестокости.
Гарри задумался. Его взгляд скользил по окрестностям. Если они, действительно, находились во дворце, то он был странным — со стульями, стоящими небольшими рядами, и встречающимися время от времени перилами. И всё же, кроме его и Дамблдора и того скорчившегося существа, здесь никого не было. Вдруг ответ безо всяких усилий соскользнул с его губ:
— Он взял мою кровь, — проговорил Гарри.
— Именно! — откликнулся Дамблдор. — Он взял твою кровь и восстановил с её помощью своё тело! Твоя кровь в его венах, Гарри, защита Лили внутри вас обоих! Он добился того, что ты жив, пока жив он!
— Я жив… пока жив он? Но я думал… Я думал, всё совсем иначе! Я думал, мы оба должны умереть? Или это одно и то же?
Его сбил с мысли звук стонов и ударов, исходящий от мучающегося существа позади них, и Гарри снова обернулся в ту сторону.
— Вы уверены, что мы ничего не можем сделать?
— Возможности помочь нет.
— Тогда объясните… больше, — попросил Гарри, и Дамблдор улыбнулся:
— Ты был седьмым крестражем, Гарри, крестражем, который он и не собирался создавать. Он сделал свою душу настолько неустойчивой, что она распалась на части, когда он совершал эти акты запредельной жестокости: убийство твоих родителей, попытка убить ребёнка. Но осталось после этого ещё меньше, чем он думал. Он потерял там не только своё тело. Он потерял часть себя, заключённую теперь в тебе, его предполагаемой жертве, которой удалось спастись. Но его осведомлённость оставалась ужасающе неполной, Гарри! В том, чему он не придаёт значения, он даже не утруждает себя разобраться. В детских сказках и сказках домовых эльфов, в любви, преданности и чистоте Волдеморт не понимает ничего, он не знает об этом. Ничего. То, что они все обладают силой, превосходящей его собственную, силой за гранью любой магии — это правда, так и не осознанная им. Он взял твою кровь в надежде, что она сделает его сильнее. Он поместил в своё тело маленькую часть того волшебства, которое наложила на тебя мать, умерев ради тебя. Его тело не даёт её жертве исчезнуть, и пока существует это волшебство, существуешь и ты, существует и одна последняя надежда Волдеморта относительно него самого.
Дамблдор улыбнулся Гарри, Гарри же уставился на него в ответ.
— И Вы знали это? Вы знали… всё это время?
— Я догадывался. А мои догадки оказывались, как правило, верными, — счастливо произнёс Дамблдор, и они сидели в тишине, казалось, очень долго, в то время как существо позади них продолжало скулить и вздрагивать.
— Есть ещё, — вспомнил Гарри. — Есть ещё вопрос. Почему моя волшебная палочка победила ту, которую взял он?
— Что касается этого, я ни в чём не уверен.
— Тогда выскажите предположение, — попросил Гарри, и Дамблдор засмеялся.
— Тебе нужно понять, Гарри, что ты и Лорд Волдеморт вместе испытали на себе сферы магии, до настоящего времени неизвестные и неисследованные. Но вот что, я думаю, произошло? И это беспрецедентный случай, и едва ли хотя бы один создатель волшебных палочек мог предсказать или объяснить это Волдеморту. Сам того не желая, как ты теперь уже знаешь, Лорд Волдеморт, вернувшись в человеческое обличие, вдвое увеличил связь между вами. Часть его души по-прежнему была заключена в тебе, и, думая стать сильнее, он поместил частичку пожертвования твоей матери внутри себя. Если бы он мог понять последствия и невероятную силу этой жертвы, он бы, наверное, не посмел притронуться к твоей крови… но в случае, если бы он был в состоянии понять это, он бы не мог быть Лордом Волдемортом и не мог бы вовсе никого никогда убивать. Усилив эту двухстороннюю связь, скрепившую ваши судьбы настолько прочно, насколько когда-либо в истории магии были объединены два волшебника, Волдеморт решил атаковать тебя с помощью палочки, имевшей одинаковое наполнение с твоей. И случилось что-то очень странное, как мы знаем. Сердцевины палочек провзаимодействовали так, как Лорд Волдеморт, понятия не имевший о родстве ваших палочек, никак не предполагал. Той ночью он был напуган больше тебя, Гарри. Ты допускал, ты даже принял тогда возможность смерти, а этого Лорд Волдеморт никогда не мог сделать. Твоя смелость одержала победу, твоя палочка превзошла по силе его. И поэтому что-то случилось с теми палочками, что-то, отразившее отношения между их владельцами. Я полагаю, что твоя палочка впитала той ночью часть силы и качеств палочки Волдеморта — это означает, что она содержала немножко и самого Волдеморта. Так что твоя палочка распознала его, когда он преследовал тебя, распознала человека, бывшего одновременно и как бы родственником, и смертельным врагом, и выстрелила в него его же магией, магией гораздо более могущественной, чем та, которую когда-либо совершала палочка Люциуса. Теперь твоя палочка содержала силу твоей невероятной смелости и смертоносное мастерство Волдеморта: какие же шансы были у бедной палочки Люциуса Малфоя?
— Но если моя палочка была настолько могущественной, как же Гермиона смогла сломать её? — недоумевал Гарри.
— Мой дорогой мальчик, её ошеломляющее действие было направлено только на Волдеморта, который так неблагоразумно обращался со сложнейшими законами магии. Только по отношению к нему она была чрезмерно сильна. Во всём остальном это была палочка как палочка… хоть и очень хорошая, я уверен, — мягко закончил Дамблдор.
Долгое время Гарри сидел в задумчивости, а, может быть, прошло только несколько секунд. Здесь было очень трудно с уверенностью судить о времени.
— Он убил меня Вашей палочкой.
— Он не смог убить тебя моей палочкой, — поправил Гарри Дамблдор. — Я думаю, мы можем сойтись на том, что ты не умер… хотя, конечно, — добавил он, будто бы опасаясь того, что был грубым, — я не преуменьшаю твои страдания, которые, я уверен, были сильнейшими.
— Сейчас, между прочим, я чувствую себя прекрасно, — заметил Гарри, глядя на свои безупречно чистые руки. — Где мы? Где конкретно?
— Ну, этот вопрос я хотел задать тебе, — сказал Дамблдор, оглядываясь по сторонам. — Где мы, по-твоему?
Пока Дамблдор не спросил, Гарри не знал. Однако сейчас он обнаружил, что готов дать ответ.
— Это похоже, — медленно заговорил он, — на станцию Кингс-Кросс. Только гораздо чище, и здесь пусто, и нет поездов, насколько я вижу.
— Станция Кингс-Кросс! — Дамблдор радостно смеялся. — Ничего себе! В самом деле?
— Ну, а где мы, как Вы думаете? — как бы защищаясь, спросил Гарри.
— Мой дорогой мальчик, я понятия не имею. Это, как говорится, твоя вечеринка.
Гарри никак не мог понять, что всё это означает; Дамблдор выводил его из себя. Он взглянул на Дамблдора и, наконец, вспомнил вопрос куда более актуальный, нежели их местонахождение.
— Реликвии Смерти, — произнёс Гарри и с удовлетворением заметил, что улыбка исчезла с лица Дамблдора.
— Ах, да, — отозвался он. Он выглядел даже встревоженным.
— Ну?
Впервые, за всё время знакомства Гарри с Дамблдором, последний выглядел не стариком, совсем не стариком. Чем-то он был похож на застуканного, нашкодившего малыша.
— Ты можешь простить меня? — проговорил он. — Можешь простить меня за то, что не доверял тебе? За то, что не говорил всего? Гарри, я просто боялся, что ты потерпишь крах, как это случилось со мной. Я опасался того, что ты повторишь мои ошибки. Я молю тебя о прощении, Гарри. Я уже давно знаю, что ты лучше меня.
— О чём Вы говорите? — Гарри был напуган тоном Дамблдора и внезапно показавшимися в его глазах слезами.
— Реликвии, Реликвии, — бормотал Дамблдор. — Безумная человеческая мечта!
— Но они существуют!
— Существуют, и очень опасны, и слишком притягательны для глупцов, — сказал Дамблдор. — А я был таким глупцом! Но ты уже знаешь, не так ли? У меня больше нет от тебя секретов. Ты знаешь.
— Что я знаю?
Дамблдор всем телом повернулся к Гарри, они оказались лицом к лицу: в его ярчайше-голубых глазах всё ещё блестели слёзы.
— Повелитель смерти, Гарри, повелитель смерти! Был ли я, в конце-то концов, лучше Волдеморта?
— Конечно, были! — воскликнул Гарри. — Конечно… как Вы можете спрашивать? Вы никогда не убивали, если могли этого избежать!
— Верно, верно, — произнёс Дамблдор тоном ребёнка, искавшего утешения и поддержки. — И всё же и я искал способ победить смерть, Гарри.
— Не так, как он, — возразил Гарри. Как же было странно после бесконечных вспышек злости на Дамблдора сидеть сейчас здесь, под высоким сводчатым потолком, и защищать Дамблдора от него же самого. — Реликвии — не крестражи.
— Реликвии, — пробормотал Дамблдор. — Не крестражи. Именно.
Наступила пауза. Существо позади них заскулило, но Гарри больше не оборачивался.
— Их искал и Гринделвальд? — спросил он.
На секунду прикрыв глаза, Дамблдор кивнул.
— Это, главным образом, нас и сблизило, — тихо сказал он. — Два талантливых, самонадеянных мальчика, объединённые одним желанием. Он рвался в Годрикову Лощину, как, я уверен, ты уже догадался, из-за могилы Игнотуса Певерелла. Он хотел обследовать то место, где умер третий брат.
— Так это правда? — спросил Гарри. — Всё это? Братья Певереллы…
— … были теми самыми братьями из сказки, — кивнул Дамблдор. — О, да, я так думаю. Что же касается встречи со Смертью на пустынной дороге… Я думаю, скорее, братья Певереллы были очень способными, опасными волшебниками, которые сумели создать эти могущественные объекты. История о том, что это Реликвии самой Смерти, кажется мне просто легендой, неминуемо возникающей вокруг таких творений. Плащ, как ты теперь уже знаешь, передавался из поколения в поколение — от отца к сыну, от матери к дочери, прямо к последнему из живущих потомков Игнотуса, который, как и сам Игнотус, родился в Годриковой Лощине.