— Это кот, — сказал Гарри через секунду или две, — или птица. Если бы это были пожиратели смерти, мы были бы уже мертвы. Но, давай выбираться, чтобы успеть спрятаться под плащом-невидимкой.
И они, часто оглядываясь назад, стали пробираться с кладбища. Гарри, который не чувствовал себя столь оптимистично, как показывал Гермионе, был счастлив, когда они добрались до ворот и скользкого тротуара, где набросили на себя плащ-невидимку.
Бар был более полный, чем раньше. Множество голосов внутри него теперь пели коляды, которые они услышали, когда приблизились к церкви. На мгновение у Гарри мелькнула мысль укрыться в ней, но прежде чем он успел сказать что-нибудь, Гермиона пробормотала:
— Давай пойдём здесь.
Она потянула его вниз по тёмной улице, уводящей из деревни в направлении, противоположному тому, которым они пришли. Гарри смог разобрать границу, где заканчиваются дома и переулок переходит в открытую местность. Они так быстро, как только могли, проходили мимо множества окон, искрящихся разноцветными огнями, очерчивающих рождественские ёлки, темнеющие сквозь занавески.
— Как мы найдем дом Батильды? — спросила Гермиона, которая немного дрожала и продолжала оглядываться назад через плечо. — Гарри? Как ты думаешь? Гарри?
Она тянула его за руку, но Гарри не обращал внимания. Он смотрел на тёмный силуэт, который вырисовывался в самом конце улицы. В следующее мгновение он ускорил шаг и потянул за собой Гермиону, которая слегка заскользила по льду.
— Гарри…
— Смотри… Смотри, Гермиона…
— Я не… о!
Он мог видеть это: чары Хранителя, должно быть, умерли с Джеймсом и Лили. Зелёная изгородь стала дикой за эти шестнадцать лет, прошедших с тех пор, как Хагрид забрал Гарри из развалин, лежащих в высокой траве. Большая часть дома всё ещё стояла, хотя и была полностью увита тёмным плющом и занесена снегом, но правая сторона верхнего этажа полностью обвалилась. Это, Гарри был уверен, было как раз тем местом, где заклятие нашло выход. Он и Гермиона стояли около ворот, пристально вглядываясь в развалины того, что когда-то было домом, точно таким же, как и соседние.
— Интересно, почему никто не пробовал восстановить его? — прошептала Гермиона.
— Возможно, потому что его нельзя восстановить, — ответил Гарри. — Возможно, это походит на незаживающие раны от тёмного волшебства, и нельзя восстановить разрушенное?
Он высвободил руку из-под плаща и ухватился за заснеженные и насквозь проржавевшие ворота не для того, чтобы открыть их, а просто потому, что это часть его дома.
— Ты ведь не собираешься идти внутрь? Выглядит это небезопасно, здесь может… О, Гарри, смотри!
Казалось, от его прикосновения к воротам что-то произошло. Из земли, прямо перед ними, поднялся знак. Среди путаницы крапивы и сорняков он выглядел подобно причудливому быстрорастущему цветку, и золотые буквы на дереве гласили:
На этом месте, в ночь на 31 октября 1981 года, погибли Лили и Джеймс Поттер. Их сын, Гарри, остаётся единственным волшебником, когда-либо пережившим смертельное проклятие. Этот дом, невидимый для магглов, оставлен в своём разрушенном состоянии как памятник Поттерам и как напоминание о насилии, которое разлучило их семейство.
И всё вокруг было заполнено аккуратными записями других ведьм и волшебников, которые приходили, чтобы увидеть место, где спасся Мальчик-Который-Выжил. Некоторые просто написали свои имена несмываемыми чернилами, другие вырезали свои инициалы на деревянной доске, кто-то оставлял сообщения. Самые последние записи сияли ярче, чем те, что были оставлены около шестнадцати лет назад, но все они говорили примерно об одном и том же: «Удачи, Гарри, где бы ты ни был!», «Если ты читаешь это, Гарри, знай, что мы все тебя поддерживаем!», «Да здравствует Гарри Поттер!»
— Они не должны были писать на табличке! — возмутилась Гермиона.
Но Гарри просиял:
— Это здорово! Я рад, что они написали. Я… — он осёкся.
По направлению к ним ковыляла плохо различимая фигура, очерченная яркими огнями с далёкой площади. Хотя было сложно судить, но Гарри подумал, что это была женщина. Она двигалась медленно, возможно опасаясь поскользнуться на заснеженной земле. Её осанка и полнота, её переваливающаяся походка — всё говорило о пожилом возрасте. В тишине они смотрели, как она приближалась. Гарри ждал, что она зайдёт в один из домов, мимо которых проходила, но инстинктивно он знал, что она не будет никуда заходить. Наконец, она остановилась на расстоянии нескольких ярдов от них и просто стояла там, посреди оледеневшей дороги, повернувшись к ним. Ему не требовалось, чтоб Гермиона крепко сжала его руку. Шансов на то, что эта женщина была магглом, не оставалось: она стояла, пристально глядя на дом, который должен был быть полностью невидим для неё, если бы она не была ведьмой. Даже предположив, что она ведьма, всё равно было странно, что она пришла, на ночь глядя, посмотреть на старые руины. К тому же, по всем правилам волшебства, она не должна была вообще видеть Гермиону и его. Однако, у Гарри было странное ощущение, будто она знала, что они были там, а так же — кто они. Как только он пришёл к этому нелёгкому выводу, она подняла руку в перчатке и поманила их. Гермиона прижалась к нему под плащом-невидимкой, её рука снова сжала его руку.
— Откуда она узнала?
Он покачал головой. Женщина поманила их снова, более активно. Гарри мог бы придумать много причин, чтобы не повиноваться, но всё же его подозрения насчет её личности росли с каждым мигом всё больше и больше, пока они стояли друг напротив друга на пустынной улице. Возможно ли, чтобы она ждала их все эти долгие месяцы? Дамблдор ли сказал ей ждать и что Гарри, в конце концов, придёт? Не была ли она тем, кто двигался среди теней ограды кладбища, а потом шёл за ними до этого места? Даже её способность чувствовать их предполагала некую силу Дамблдора, с которой он никогда не сталкивался прежде. Гермиона резко выдохнула и подскочила, когда Гарри наконец-то заговорил.
— Вы Батильда?
Неясная фигура кивнула и поманила их снова. Гарри и Гермиона переглянулись под плащом-невидимкой: Гарри вопросительно посмотрел на подругу, Гермиона нервно махнула головой в ответ. Они шагнули к женщине, и она тотчас же повернулась и захромала назад, туда, откуда пришла. Миновав несколько домов, она свернула в ворота. Они последовали за ней по дорожке через сад, заросший почти так же, как и ограда, которую они прошли. На мгновение она завозилась с ключом около передней двери, затем открыла её и отступила назад, пропуская их. От неё плохо пахло, или, возможно, это так пахло от её дома. Гарри украдкой сморщил нос, когда они проходили мимо, и снял плащ. Теперь, когда он был около неё, он понял, насколько она была маленькой: согнутая возрастом, она доставала ему лишь по грудь. Она закрыла за ними дверь: её суставы были синими и пятнистыми, как слезшая краска. Затем она повернулась и вгляделась в лицо Гарри. Утонувшие в складках полупрозрачной кожи глаза были закрыты катарактой, и её полное лицо было пятнистым от выступающих вен и старческих пятен. Он спросил себя: как могла она узнать его сейчас, когда перед ней был только лысеющий маггл, облик которого он принял. Запах старости, пыли, грязной одежды и несвежих продуктов усилился, когда она сняла чёрный, изъеденный молью платок, обнажая голову со скудными белыми волосами, через которые ясно была видна кожа.
— Батильда? — повторил Гарри.
Она снова кивнула. Гарри вспомнил о медальоне у себя на шее: что-то внутри него заметалось, он чувствовал пульсирование через холодное золото. Кто знает, может ли медальон чувствовать, что вещь, способная его уничтожить, рядом?
Батильда проковыляла мимо них, толкнув Гермиону, как будто не заметила её, и исчезла, как показалось, в гостиной.
— Гарри, не нравится мне всё это, — выдохнула Гермиона.
— Посмотри на её рост. Я думаю, что мы одолеем её, если захотим, — ободрил её Гарри. — Слушай, я должен был сказать тебе, я знаю, что она не совсем нормальна. Мюриэль называла её «сумасшедшая»…
— Подойди! — позвала Батильда из соседней комнаты.
Гермиона подскочила и сжала руку Гарри.
— Хорошо, — ответил Гарри успокоительно и первым прошёл в гостиную.
Батильда ходила по комнате, зажигая свечи, но было всё равно очень темно, не говоря уже про многочисленную грязь. Толстый слой пыли хрустел под ногами, и нос Гарри уловил, помимо запаха сырости и плесени, ещё что-то, напоминающее разлагающееся мясо. Он снова спросил себя, когда в последний раз кто-либо был в доме Батильды и проверял, как она тут живёт. Казалось, что она забыла о том, что может пользоваться магией, ибо зажигала свечи неуклюжими руками, её манжеты могли в любой момент загореться.
— Разрешите я, — предложил Гарри и забрал у неё спички.
Она стояла, наблюдая за ним, пока он зажигал огарки свечей, опасно расставленных по книжным полкам и на краю столов, загромождённых поломанными и заплесневевшими кубками. Последним местом, где Гарри зажёг свечу, был резной комод, на котором стояло большое количество фотографий. Когда пламя затанцевало, отражение дрогнуло на их пыльном стекле и серебре. Он увидел слабые движения на изображениях.
Пока Батильда возилась с дровами для огня, он пробормотал «Tergeo» — пыль исчезла с фотографий, и он сразу заметил, что с полдюжины наиболее декоративных рамок отсутствует. Гарри невольно задумался: Батильда или кто-то другой снял их. Фотография, стоявшая позади почти всего собрания, привлекла его взгляд, и он достал её. Это был золотоволосый вор с весёлым лицом: молодой человек, сидевший на подоконнике Грегоровича, лениво улыбался Гарри из серебряной рамки. И Гарри тут же вспомнил, где он видел этого мальчика прежде: в «Жизни и лжи Альбуса Дамблдора», рука об руку с юным Дамблдором, а это, должно быть, все фотографии, которые отсутствовали в книге Риты.
— Миссис… Мисс… Бэгшот? — произнёс он слегка дрожащим голосом. — Кто это?
Батильда стояла посреди комнаты, наблюдая, как Гермиона разводит огонь.