Не осознавая, он вонзил пальцы в свои руки, словно пытаясь противостоять физической боли. Он проливал собственную кровь столько раз, что не перечесть. Однажды он лишился всех костей правой руки. Нынешнее путешествие уже оставило ему шрамы на груди и предплечье, добавившиеся к шрамам на руке и на лбу. Но никогда до этого момента он не чувствовал себя окончательно ослабшим, уязвимым и беззащитным, словно лучшая часть его магической силы была вырвана из него. Он точно знал, что скажет Гермиона, если он выскажет ей свои чувства: палочка всего лишь настолько хороша, насколько хорош волшебник, владеющий ею. Но она ошибалась: его случай был иным. Она не чувствовала, как палочка вращается, словно игла компаса, и стреляет золотым пламенем во врага. Он утратил защиту палочек-близнецов и, только потеряв её, осознал, насколько на неё рассчитывал.
Он вынул обломки палочки из кармана и, не глядя, засунул в висевший на шее мешочек, подаренный Хагридом. Мешочек теперь был переполнен сломанными и бесполезными вещами и не мог вместить больше. Рука Гарри наткнулась сквозь ослиную кожу на старый снитч, и на мгновение у него возникло желание вытащить и выбросить его. Непонятный, бесполезный, никуда не годный, как всё остальное, оставшееся после Дамблдора…
И ярость, направленная на Дамблдора, наполнила его как лава, сжигая изнутри, уничтожая все иные чувства. Из-за полнейшего безрассудства они уговорили себя, что в Годриковой Лощине найдутся все ответы, убедили себя, что от них ожидали возвращения туда, что это часть некоей тайной тропы, спланированной для них Дамблдором, но не было никакой схемы, никакого плана. Дамблдор оставил их одних, лишённых помощи, блуждать в темноте, бороться с неизвестными и невообразимыми кошмарами: ничего не было объяснено, ничего не давалось легко, у них не было меча, а теперь у Гарри не было палочки. Он выронил фотографию вора, и теперь, без сомнения, Волдеморту будет легко выяснить, кто это был…
Теперь Волдеморт знал всё…
— Гарри?
Гермиона боялась, что он нападет на неё с её собственной палочкой. Её лицо было залито слезами, она опустилась рядом с ним, две чашки с чаем дрожали в её руках, и что-то объёмистое было у неё подмышкой.
— Спасибо, — сказал он, взяв одну из чашек.
— Ты не возражаешь, если я с тобой поговорю?
— Нет, — ответил он, потому что не хотел обидеть её.
— Гарри, ты хотел знать, кто был тот человек на фотографии. Так вот… у меня есть книга.
Она робко сунула её ему на колени, новенький экземпляр «Жизни и лжи Альбуса Дамблдора».
— Где…как…?
— Это было в гостиной Батильды, просто лежало… Эта записка торчала из верхнего обреза.
Гермиона громко прочитала несколько строк, написанных заострённым почерком ярко-зелёными чернилами:
- “Дорогая Батти, спасибо за Вашу помощь. Посылаю Вам экземпляр моей книги. Надеюсь, Вам понравится. Вы рассказали всё, даже если Вы и не помните этого. Рита.” Я думаю, оно пришло, когда настоящая Батильда была жива, но, возможно, она не была настолько здорова, чтобы прочитать.
— Нет, вероятно, не была.
Гарри взглянул вниз, на лицо Дамблдора, и испытал приступ злого удовлетворения. Теперь он узнает все те факты, которые Дамблдор никогда не считал нужным ему рассказывать, независимо от того, хотел ли Дамблдор, чтобы он узнал, или нет.
— Ты всё ещё злишься на меня, да? — спросила Гермиона.
Он поглядел на неё и увидел, что из её глаз текут новые слёзы, и понял, что на его лице отразился весь тот гнев, который жёг его изнутри.
— Нет, — отозвался он тихо. — Нет, Гермиона, я знаю, это вышло случайно. Ты пыталась вывести нас оттуда живыми, и ты была великолепна. Я бы погиб, если бы не твоя помощь.
Он попытался ответить ей улыбкой, потом снова обратился к книге. Её корешок был жёстким: очевидно, её ни разу не открывали раньше. Он быстро перелистал страницы в поисках фотографий. Наткнулся на ту, что искал, почти сразу же: молодой Дамблдор и его красивый товарищ, хохочущие над какой-то давно забытой шуткой. Гарри опустил глаза на подпись: Альбус Дамблдор, вскоре после смерти матери. Со своим другом Геллертом Гринделвальдом. Несколько долгих секунд Гарри изумлённо смотрел на последнее слово. Гринделвальд. Его друг Гринделвальд. Он покосился на Гермиону, которая всё ещё пристально разглядывала имя, словно не могла поверить собственным глазам. Медленно она подняла глаза на Гарри.
— Гринделвальд!
Не обращая внимания на остальные фотографии, Гарри просматривал соседние страницы, разыскивая в тексте повторение страшного имени. Он скоро нашёл его и жадно прочитал, но растерялся: чтобы понять смысл, нужно было вернуться назад, и вскоре он оказался в начале главы, названной "Великое добро". Вместе с Гермионой они начали читать.
«Теперь, приближаясь к восемнадцатилетию, Дамблдор покинул Хогвартс в сиянии славы — префект, староста школы, обладатель приза Барнабуса Фринкли за исключительное наложение чар, представитель британской молодёжи в Визенгамоте, обладатель золотой медали за революционную статью на международной конференции по алхимии в Каире. Дамблдор намеревался отправиться в большое путешествие с Эльфиасом «Вонючкой» Доджем, тупым, но преданным закадычным другом, с которым Дамблдор познакомился в школе.
Два молодых человека находились в "Дырявом Котле" в Лондоне, собираясь с утра отправиться в Грецию, когда сова принесла весть о кончине матери Дамблдора. «Вонючка» Додж, отказавшийся ответить на вопросы для книги, уже публично высказал свою сентиментальную версию произошедшего в дальнейшем. Он представил смерть Кендры как тяжкий удар, а решение Дамблдора отказаться от поездки как акт благородного самопожертвования.
Естественно, Дамблдор сразу же вернулся в Годрикову Лощину, как предполагалось, чтобы «позаботиться» о младших брате и сестре. Но как на самом деле он о них заботился?
— Он страдал психическими расстройствами, этот Аберфорт, — говорит Энид Смик, чья семья в то время жила на окраине Годриковой Лощины. — Рос без надзора. Конечно, с такой мамочкой и пропавшим папочкой, он вызывал сочувствие. Только он кидался козьим навозом в мою голову. Я не думаю, что Альбус с ним возился. В любом случае, я никогда не видела их вместе.
И что же делал Альбус, если не оказывал поддержку сумасбродному младшему брату? Я думаю, правильный ответ — он обеспечивал непрерывное заключение своей сестры. Поскольку, несмотря на то, что её первая тюремщица умерла, в печальном положении Арианы Дамблдор ничего не изменил. О самом её существовании было известно лишь немногим, которые, как “Вонючка” Додж, должны были поверить в сказочку о “слабом здоровье”.
Другим легковерным другом семьи была Батильда Бэгшот, прославленный историк магии, которая много лет прожила в Годриковой Лощине. Кендра, разумеется, резко обошлась с Батильдой, когда та впервые попыталась поприветствовать семью в деревне. Несколько лет спустя, однако, писательница отправила сову Альбусу в Хогвартс, будучи приятно поражена его работой о межвидовой трансформации в «Трансфигурации сегодня». Этот контакт положил начало знакомству со всей семьёй Дамблдоров. К моменту смерти Кендры, Батильда была единственным человеком в Годриковой Лощине, с кем общалась мать Альбуса.
К несчастью, талант, проявленный Батильдой в молодые годы, теперь потускнел. “Огонь зажжён, но котёл пуст”, - как выразился Айвор Диллонзби. Или, немного более житейское высказывание Энид Смик: “Она просто чокнутая”. Тем не менее, использование комбинации проверенных методов получения информации позволило мне найти достаточно крупиц неопровержимых фактов, чтобы сложить из них полную позорную историю.
Как и остальной волшебный мир, Батильда объясняет преждевременную смерть Кендры чарами встречного огня — историю, повторяемую Альбусом и Аберфортом в поздние годы. Батильда, как попугай, повторяет семейную сказочку об Ариане, называя её хилой и болезненной. Однако в одном Батильда стоила тех усилий, которые я вложила в добывание сыворотки правды, поскольку она, и только она одна, знала всё о наиболее тщательно хранившейся тайне в жизни Альбуса Дамблдора. Теперь, впервые вскрытая, она ставит под сомнение всё, во что верят почитатели Дамблдора: его предполагаемую ненависть к Тёмным Силам, его неприятие к угнетению магглов, даже его привязанность к собственной семье.
Тем самым летом, когда Дамблдор, будучи теперь сиротой и главой семьи, вернулся домой в Годрикову Лощину, Батильда Бэгшот согласилась принять у себя своего внучатого племянника, Геллерта Гринделвальда.
Имя Гринделвальда заслуженно известно: в списке Самых Опасных Тёмных Волшебников Всех Времён его имя не на первом месте только потому, что Вы-Знаете-Кто появился поколением позже, чтобы захватить его корону. Поскольку Гринделвальд никогда не распространял на Британию свою кампанию ужаса, подробности его восхождения к власти не являются широко известными.
Обучаясь в Дурмстранге, школе, прославившейся уже тогда своей прискорбной терпимостью к Тёмным Силам, Гринделвальд проявил себя почти так же не по годам выдающимся, как Дамблдор. Вместо того чтобы направить свои способности на приобретение наград и призов, Гринделвальд посвятил себя иным стремлениям. Когда ему было шестнадцать, даже в Дурмстранге решили, что хватит закрывать глаза на извращённые опыты Геллерта Гринделвальда, и он был исключён из школы.
До сих пор всё, что было известно о последовавших перемещениях Гринделвальда, это то, что он “путешествовал повсюду несколько месяцев”. Теперь можно открыть, что Гринделвальд предпочёл навестить двоюродную бабку в Годриковой Лощине и что там, это наверняка шокирует многих, кто об этом узнает впервые, он близко подружился ни с кем иным, как с Альбусом Дамблдором.
— Он мне казался милым мальчиком, — бормочет Батильда, — кем бы он ни стал впоследствии. Естественно, я представила его бедному Альбусу, которому очень не хватало общества ребят его возраста. Мальчики сошлись сразу же.
Они, безусловно, сошлись. Батильда показывает мне письмо, хранящееся у неё, посланное Альбусом Дамблдором Геллерту Гринделвальду на рассвете.