— Да, точно…
Они двигались всё дальше вдоль зарослей, отдаляясь от палатки и Гермионы.
— Гарри… А ты не думал, что это мог быть Дамблдор?
— Что Дамблдор?
Рон выглядел растерянным, но прошептал:
— Дамблдор… олениха? Я имею в виду, — Рон искоса посмотрел на Гарри, — меч раньше был у него, не так ли?
Гарри не стал смеяться над Роном, потому что понимал, на что надеялся друг, задавая этот вопрос. Мысль, что Дамблдор вернулся, что он следит за ними, была невыразимо заманчивой. Он тряхнул головой.
— Дамблдор умер, — сказал он. — Я видел, как это случилось, я видел тело. Он точно ушёл от нас. К тому же, его патронусом был феникс, а не олениха.
— Патронусы же могут меняться, не так ли? — возразил Рон. — У Тонкс же поменялся.
— Да, но если Дамблдор жив, почему никто его не видел? Почему он не отдал меч нам в руки?
— По мне, — заявил Рон, — по той же причине, по которой он не отдал тебе его при жизни. По той же причине, по которой он дал тебе старый снитч, а Гермионе — книжку детских сказок.
— По какой же? — Гарри обернулся к Рону в надежде на ответ.
— Не знаю, — ответил Рон. — Иногда, когда я злился, мне казалось, что он просто смеётся или … Или хочет, чтобы это было труднее. Но теперь я так не думаю. Он знал, что делает, когда давал мне Гаситель, не так ли? Он… хорошо, — уши Рона покраснели, он занялся куском травы около ног, которую ковырял носком ботинка, — он знал, что я убегу от вас.
— Нет, — поправил его Гарри, — он знал, что ты непременно захочешь вернуться.
Рон выглядел признательным, но неуклюже промолчал. Чтобы сменить тему, Гарри продолжил:
— Говоря о Дамблдоре… ты слышал, что Скитер написала о нём?
— О, да, — быстро ответил Рон. — Люди довольно много об этом говорят. Конечно, если бы всё обернулось по-другому, то это была бы большая новость, что Дамблдор был приятелем Гринделвальда. Теперь это только повод посмеяться для тех, кто не любил Дамблдора, и вроде удара по лицу для тех, кто считал его хорошим малым. Я не знаю, насколько это важно. Он действительно был молод, когда они…
— Нашего возраста, — оборвал его Гарри тем же тоном, каким он возражал Гермионе, и что-то в его лице заставило Рона оставить эту тему.
Большой паук сидел в центре прозрачной паутины в зарослях ежевики. Гарри нацелил на него палочку, которую дал ему Рон прошлой ночью. Гермиона осмотрела её и сказала, что она из терна.
— Engorgio.
Паук начал слегка дрожать, колебля паутину. Гарри попробовал снова. На этот раз паук немного вырос.
— Оставь это, — внезапно попросил Рон. — Прости, я сказал, что Дамблдор был молод.
Гарри совсем забыл, что Рон ненавидит пауков.
— Извини, reducio.
Паук не уменьшился. Гарри посмотрел вниз, на терновую палочку. Даже простейшие чары, которые он пробовал в этот день, были более слабыми, по сравнению с теми, что он обычно творил палочкой с пером феникса. Новая палочка была досадно незнакомой. Как будто чужую руку пришили к концу его руки.
— Тебе надо только практиковаться, — произнесла Гермиона, бесшумно приблизившись к ним и тревожно смотря из-за спины, как Гарри пытался увеличивать и уменьшать паука. — Это вопрос веры, Гарри.
Он понимал, почему она так хочет, чтобы у него всё получилось. Она всё ещё чувствовала свою вину в том, что сломалась его палочка. Гарри удержался от готового сорваться с его губ предложения ей самой взять терновую палочку, раз она считает, что нет никакой разницы, а ему отдать свою. Но он очень хотел, чтобы они все трое оставались друзьями, и поэтому промолчал. Но когда Рон осторожно улыбнулся Гермионе, она гордо удалилась и спряталась снова за книгой.
Все трое вернулись к палатке, когда стемнело, и Гарри первым остался на часах. Сидя у входа, он пытался терновой палочкой заставить летать маленькие камушки, но магия казалась неуклюжей и более слабой, чем прежде. Гермиона читала лёжа, когда Рон, после многочисленных коротких взглядов на неё, достал из рюкзака маленькое деревянное радио и принялся его настраивать.
— Есть одна программа, — сказал он Гарри низким голосом, — в которой рассказывают правду. Остальные на стороне Сам-Знаешь-Кого и следуют за Министерством, но эта одна… подожди, сам услышишь. Только они не могут вещать каждую ночь, им приходится менять местоположение на случай внезапного нападения. И ещё ты должен знать пароль, чтобы подключиться к ним… Проблема в том, что я пропустил последний раз…
Он легонько барабанил палочкой по крышке радио, что-то шепча, и при этом то и дело незаметно бросал на Гермиону взгляд, опасаясь вспышки гнева, но она не обращала на него никакого внимания, будто его вообще там не было. В течение десяти минут Рон крутил диск и что-то бормотал, Гермиона переворачивала страницы книги, а Гарри продолжал практиковаться с терновой палочкой. Наконец, Гермиона спустилась с кровати. Рон сразу же прекратил крутить ручку.
— Если вас это раздражает, я остановлюсь, — нервно произнёс он.
Гермиона не соблаговолила отреагировать и обратилась к Гарри.
— Мы должны поговорить, — начала она.
Он посмотрел на книгу, которую она всё ещё сжимала в руках. Это была «Жизнь и ложь Альбуса Дамблдора».
— О чём? — спросил он нерешительно.
Сквозь его сознание пронеслась мысль о том, что там может быть глава о нём, а он не был уверен, что в состоянии слушать версию Риты о его взаимоотношениях с Дамблдором. Однако ответ Гермионы был неожиданным:
— Я хочу пойти и увидеться с Ксенофилиусом Лавгудом.
Гарри уставился на неё.
— С кем?
— Ксенофилиус Лавгуд, отец Луны. Я хочу пойти и поговорить с ним.
— Гермиона, зачем?
Она глубоко вздохнула, как бы собираясь с силами, и сказала:
— Это метка, метка в книге барда Бидла. Посмотри на неё.
Она ткнула в него «Жизнью и ложью Альбуса Дамблдора». Гарри неохотно поднял глаза и увидел фотографию настоящего письма Дамблдора к Гринделвальду, характерный острый наклонный почерк Дамблдора. Он ненавидел это абсолютное доказательство, что Дамблдор действительно написал это письмо и что это не выдумки Риты.
— Подпись, — сказала Гермиона. — Посмотри на подпись, Гарри!
Он послушался. Какое-то время он не понимал, о чём она говорит, но, присмотревшись внимательнее с помощью светящейся палочки, он разглядел, что Дамблдор заменил «А» в «Альбусе» крошечным треугольным значком, нарисованным в «Сказках барда Бидла».
— Гермиона, что ты… — с сомнением начал Рон, но девушка остановила его взглядом и повернулась обратно к Гарри.
— Это возникло неожиданно, не так ли? — сказала она. — Я знаю, Виктор сказал, что это был символ Гринделвальда, но он определённо был на старой могиле в Годриковой Лощине, и дата на могильном камне была сделана задолго до появления Гринделвальда! А теперь это! Хорошо, мы не можем спросить Дамблдора или Гринделвальда, что это означает. Я даже не уверена, что Гринделвальд жив. Но мы можем спросить мистера Лавгуда. Он носил этот символ на свадьбе. Я уверена, что это важно, Гарри!
Гарри не ответил сразу. Он посмотрел на её напряжённое лицо и отвернулся в темноту, задумавшись. После длительной паузы он сказал:
— Гермиона, нам не нужна ещё одна Годрикова Лощина. Мы решили оставаться здесь и…
— Но это снова появляется, Гарри! Дамблдор оставил мне «Сказки барда Бидла». Почему ты думаешь, что мы не должны узнать об этом знаке?
— Ну вот, снова! — Гарри выглядел слегка раздражённым. — Мы пытаемся убедить себя, что Дамблдор оставил нам секретные знаки и ключи.
— Гаситель оказался нужной штукой, — заговорил Рон. — Я думаю, Гермиона права, думаю, мы должны повидаться с Лавгудом.
Гарри бросил в его сторону мрачный взгляд. Он был совершенно уверен, что Рон поддержал Гермиону совсем не из-за желания узнать смысл треугольной руны.
— Это не должно быть как в Годриковой Лощине, — добавил Рон. — Лавгуд на нашей стороне, Гарри. «Проныра» был за тебя очень долго. Он говорит всем, что тебе надо помочь!
— Я уверена, что это важно! — настойчиво продолжала Гермиона.
— А вы не думаете, что если бы это было так, то Дамблдор сказал бы мне до того, как умер?
— Может быть… А может быть это что-то, что мы должны узнать сами, — едва дыша произнесла Гермиона.
— Да, — заискивающе поддакнул Рон. — В этом есть смысл.
— Нет, нету, — отрезала Гермиона. — Но я всё равно думаю, что нам надо поговорить с мистером Лавгудом. Символ связан с Дамблдором, Гринделвальдом и Годриковой Лощиной. Гарри, я уверена, мы должны разузнать о нём!
— Думаю, стоит проголосовать, — предложил Рон. — Кто за то, чтобы идти к Лавгуду…
Его рука взлетела в воздух раньше, чем у Гермионы. Её губы подозрительно дрожали, когда она поднимала свою.
— Большинство, Гарри, извини, — подытожил Рон, хлопая его по спине.
— Хорошо, — ответил Гарри наполовину весело, наполовину мрачно. — Но после того как мы навестим Лавгуда, мы попробуем найти остальные крестражи, хорошо? Где живёт этот Лавгуд? Кто-нибудь из вас знает?
— Да, недалеко от нас, — отозвался Рон. — Я точно не знаю, но мама и папа всегда смотрят по направлению к холмам, когда упоминают о нём. Думаю, будет нетрудно найти.
Когда Гермиона вернулась к своей кровати, Гарри сказал чуть тише:
— Ты согласился попробовать только, чтобы вернуть её хорошее расположение.
— На войне и в любви все средства хороши, — сияя, ответил Рон. — А у нас тут и то, и другое. Веселей, сейчас рождественские каникулы, Луна должна быть дома.
Они отлично представляли деревню Оттери Санкт-Катчпол, стоящую на незащищённой от ветра стороне холма, куда они аппарировали следующим утром. Оттуда, где они оказались, в косых лучах солнца, пробивавшихся сквозь облака, деревня выглядела как коллекция маленьких игрушечных домиков. Они постояли минуту — другую, пытаясь разглядеть Нору, приложив ладони к глазам. Но смогли рассмотреть только высокую изгородь и деревья в саду, которые скрывали кривой маленький домик от глаз магглов.