Гоблин погладил меч, взгляд его чёрных глаз блуждал с Гарри и Гермионы на Рона и обратно.
— Слишком юные, — наконец, сказал он, — чтобы так много сражаться.
— Вы поможете нам? — спросил Гарри. — У нас нет ни малейшей надежды, проникнуть туда без помощи гоблина. Вы наш единственный шанс.
— Я… подумаю, — Грипхук словно пытался вывести их из себя.
— Но… — рассерженно начал Рон, Гермиона толкнула его локтем под ребро.
— Спасибо, — закончил Гарри.
Гоблин ответил на это кивком своей большой куполообразной головы, затем подогнул коротенькие ножки.
— Я думаю, — повторил он, демонстративно укладываясь поудобнее на кровати Билла и Флёр. — Этот «Костерост» сделал своё дело. Наконец-то я могу поспать. Прошу прощения…
— Да, конечно, — перед тем как выйти из комнаты, Гарри наклонился и забрал меч Гриффиндора, лежавший возле гоблина.
Грипхук не стал возражать, но Гарри показалось, будто, когда он уже закрывал за собой дверь, в глазах гоблина мелькнуло негодование.
— Маленький мерзавец, — проворчал Рон. — Ему нравится держать нас в подвешенном состоянии.
— Гарри, — прошептала Гермиона, уводя их обоих подальше от двери на середину всё ещё тёмной лестничной площадки. — Я правильно тебя поняла? Ты хочешь сказать, что крестраж находится в сокровищнице Лестрейнджей?
— Да, — сказал Гарри. — Беллатрикс так перепугалась, когда подумала, что мы там были. Она была вне себя. Почему? Что, по её мнению, мы ещё могли там увидеть, что ещё мы могли оттуда взять? Что-то, пропажа чего привела бы её в ужас, если бы Сама-Знаешь-Кто узнал об этом.
— Но я считал, что мы ищем места, в которых Сам-Знаешь-Кто побывал, где сделал что-то важное, — пробормотал сбитый с толку Рон. — А бывал он когда-нибудь в хранилище Лестрейнджей?
— Я не знаю, бывал ли он в Гринготтсе, — ответил Гарри. — У него не было золота там, когда он был молодым, потому что ему-то никто ничего не оставил. Он должен был видеть банк снаружи, наверное, когда бывал на Диагон Аллее.
Шрам пульсировал, но Гарри проигнорировал это: он хотел, чтобы Рон и Гермиона поняли всё о Гринготтсе до разговора с Олливандером.
— Я думаю, он завидовал тем, у кого был ключ к подвалам Гринготтса; думаю, он видел в этом истинный символ принадлежности к Волшебному миру. И не забудьте, он доверял Беллатрикс и её мужу. Они были его самыми преданными слугами до его падения и искали его после исчезновения. Он сказал это в ту ночь, когда вернулся, я слышал.
Гарри потёр свой шрам.
— Хотя я не думаю, что он говорил Беллатрикс о крестраже. Он не сказал Люциусу Малфою правду о дневнике. Он, вероятно, мог попросить её положить в Гринготтс своё сокровище. Хагрид когда-то говорил мне, что это — самое безопасное место в мире, если хочешь что-то спрятать… кроме Хогвартса.
Когда Гарри закончил рассказывать, Рон покачал головой.
— Ты действительно понимаешь его.
— Немного, — произнёс Гарри, — совсем немного … мне б Дамблдора так понимать. Но это потом, а теперь — Олливандер.
Рон и Гермиона выглядели немного озадаченными, но очень впечатлёнными, когда проследовали за ним через небольшую лестничную площадку и постучали в дверь напротив двери Билла и Флёр. Слабое «Войдите» было им ответом.
Мастер волшебных палочек лежал на кровати одного из близнецов — той, что была дальше от окна. Его держали в подвале более года и, по меньшей мере, один раз пытали — Гарри знал это точно. Он был истощён: желтоватая кожа обтягивала острые скулы; серебристые глаза, глубоко запавшие в глазницах, казались огромными; лежащие поверх одеяла руки могли бы принадлежать скелету. Гарри присел на пустую кровать рядом с Роном и Гермионой. Восходящего солнца отсюда не было видно. Комната смотрела на сад над обрывом и свеженасыпанную могилу.
— Мистер Олливандер, сожалею, что беспокою Вас, — начал Гарри.
— Мой дорогой мальчик, — раздался немощный голос Олливандера, — вы освободили нас, я думал, мы умрем там… Я никогда не смогу отблагодарить вас … отблагодарить … как должно.
— Мы рады были Вам помочь.
Шрам опять пульсировал. Он знал, он был уверен, что осталось очень мало времени, чтобы опередить Волдеморта на пути к его цели или хотя бы попытаться помешать ему. Он почувствовал приступ паники… но он всё решил уже тогда, когда выбрал первым делом разговор с Грипхуком. Изображая спокойствие, которого не ощущал, он достал из мешочка на шее две половинки своей сломанной палочки.
— Мистер Олливандер, мне нужна Ваша помощь.
— Всё что угодно, всё что угодно, — слабо проговорил волшебник.
— Можете Вы починить это? Это возможно?
Олливандер протянул дрожащую руку, и Гарри положил две едва скреплённых половинки на его ладонь.
— Остролист и перо феникса, — сказал Олливандер трепетным голосом, — одиннадцать дюймов, изящная и гибкая.
— Да, — произнёс Гарри. — Вы можете?..
— Нет, — прошептал Олливандер. — Я сожалею, глубоко сожалею, но палочка с такими повреждениями не может быть восстановлена ни одним из известных мне способов.
Гарри был готов услышать что-то подобное, но всё равно это был удар. Он забрал обломки палочки и положил обратно в мешочек. Олливандер смотрел застывшим взглядом туда, где исчезла сломанная палочка, пока Гарри не вынул из кармана две другие палочки, захваченные у Малфоев.
— Вы узнаете их? — спросил Гарри.
Мастер волшебных палочек взял первую и близко поднёс к своим выцветшим глазам, катая её своими узловатыми пальцами, слегка сгибая.
— Орех и сердце дракона, — сказал он. — Двенадцать и три четверти дюйма. Твёрдая. Эта палочка принадлежала Беллатрикс Лестрейндж.
— А эта?
Олливандер повторил осмотр.
— Боярышник и волос единорога. Ровно десять дюймов. Довольно гибкая. Это была палочка Драко Малфоя.
— Была? — удивился Гарри. — Разве она всё ещё не его?
— Полагаю, нет. Если Вы отняли её…
— Я…
— … тогда она может быть Вашей. Конечно, способ получения имеет значение. Многое зависит от самой палочки. В целом, однако, если палочка была захвачена в бою или на дуэли, она будет верна новому хозяину.
Теперь тишину в комнате нарушал только далёкий шум моря.
— Вы говорите о палочках так, словно они могут переживать, — сказал Гарри, — словно могут думать сами.
— Палочка выбирает волшебника, — ответил Олливандер. — Это всегда было неоспоримо для тех, кто профессионально изучал искусство созидания волшебных палочек.
— Тем не менее, человек может использовать палочку, даже если она его не выбрала? — спросил Гарри.
— О да, если вы волшебник, вы можете творить волшебство любым инструментом. Но наилучшие результаты будут тогда, когда между магом и палочкой будет понимание. Это сложные узы: первоначальное притяжение, потом обоюдные поиски опыта, палочка учится у мага, маг — у палочки.
Волны накатывались на берег с каким-то унылым звуком.
— Я отнял эту палочку силой у Драко Малфоя, — сказал Гарри. — Могу ли я безопасно её использовать?
— Я думаю, да. Тонкие законы устанавливают право собственности на палочку, но завоёванная палочка обычно меняет свою лояльность в пользу нового владельца.
— Так значит, я могу использовать эту? — поинтересовался Рон, доставая из кармана палочку Червехвоста и передавая её Олливандеру.
— Каштан и сушёное сердце дракона. Девять и четверть дюйма. Хрупкая. Меня заставили сделать её для Питера Петтигрю вскоре после моего похищения. Да, если Вы выиграли её, то вполне вероятно, что она будет выполнять Ваши приказания и выполнять их лучше, чем какая-нибудь другая палочка.
— И это справедливо для всех волшебных палочек, да? — спросил Гарри.
— Думаю, да, — ответил Олливандер, не спукая с лица Гарри своих выпуклых глаз. — Вы задаете серьёзные вопросы, мистер Поттер. Волшебные палочки — сложная и мистическая отрасль магии.
— Так значит, нет необходимости убивать предыдущего владельца палочки, чтобы завладеть ею? — продолжал спрашивать Гарри.
Олливандер сглотнул.
— Необходимость? Нет, я не могу сказать, что убивать необходимо.
— Но ведь есть легенды, — произнёс Гарри, и его сердце забилось быстрее, а боль в шраме усилилась; он был уверен, что Волдеморт уже решился воплотить в жизнь свою идею. — Легенды о палочке или палочках, которые переходили из рук в руки через убийство.
Олливандер побледнел. На фоне снежно-белой подушки он уже казался просто серым, а огромные, налитые кровью глаза наполнились ужасом.
— Только одна палочка, я полагаю, — прошептал он.
— Именно она интересует Вы-Знаете-Кого, не так ли?
— Я … как? — квакнул Олливандер и умоляюще оглянулся на Рона и Гермиону, словно прося о помощи. — Откуда вы знаете?
— Он хотел, чтобы Вы рассказали ему, как разрушить связь между нашими палочками, — продолжал Гарри.
Олливандер выглядел ужасно напуганным.
— Он пытал меня, поймите вы это! Заклятие Cruciatus… я… у меня не было другого выбора, кроме как рассказать всё, что я знаю, о чём догадываюсь!
— Я понимаю, — ответил Гарри. — Вы рассказали ему о родственных сердцевинах? Вы сказали, что он просто должен взять чужую палочку?
Олливандер прирос к кровати, он пришёл в ужас оттого, что Гарри — знал. Он медленно кивнул.
— Но это не сработало, — продолжил Гарри. — Моя палочка бьёт и заимствованную. Вы знаете, почему это происходит?
Олливандер также медленно покачал головой.
— Я … никогда не слышал о таких вещах. Ваша палочка сотворила той ночью нечто ошеломляющее. Связь между двумя сердцевинами встречается очень редко, и почему Ваша палочка сломила ту, другую, — я не знаю…
— Мы вели речь о той палочке, которая меняет владельцев путём убийства. Когда Сами-Знаете-Кто понял, что моя палочка сделала что-то странное, он вернулся к Вам и спросил про неё, да?
— Как Вы это узнали?
Гарри не ответил.
— Да, он спрашивал, — прошептал Олливандер. — Он хотел знать всё о палочке, известной как Палочка Смерти, Палочка Судьбы, Старейшая палочка.