— ПОДОЖДИТЕ!
Он не хотел кричать, но возмущение и паника овладели им. Он посмотрел на часы, в то время как Серая Дама парила около него. Было без четверти двенадцать.
— Это срочно! — отчаянно воскликнул он. — Если диадема в Хогвартсе, я должен поскорее найти её.
— Ты едва ли первый студент, который хочет получить диадему, — презрительно ответила она. — Поколениями студенты дразнили меня…
— Это не для того, чтобы получать хорошие оценки! — закричал на неё Гарри. — Это для Волдеморта… чтобы уничтожить Волдеморта… или… Вас это не волнует?
Она не могла покраснеть, но её щёки стали менее прозрачными, её голос напрягся, когда она ответила:
— Конечно, я… Как ты посмел..?
— Хорошо, тогда помогите мне!
Её уверенность пошатнулась.
— Это… Вопрос не в… — запнулась она. — Диадема моей матери…
— Вашей матери?
Она выглядела рассерженной на саму себя.
— Когда я была жива, — натянуто произнесла она, — меня звали Хелена Рейвенкло.
— Вы — её дочь? Но тогда Вы должны знать, что случилось.
— Диадема дарит мудрость, — сказала она, делая над собой усилие, чтобы собраться. — Но я сомневаюсь, что она увеличит твои шансы победить волшебника, называющего себя Лордом…
— Я не собираюсь носить её! — в отчаянии воскликнул Гарри. — Нет времени для объяснений, но если Вас волнует судьба Хогвартса, если Вы хотите, чтобы Волдеморт был побеждён, Вы должны мне рассказать всё, что знаете о диадеме!
Она так и осталась плавать в воздухе, глядя на него сверху вниз, и безнадёжность охватила Гарри. Конечно, если бы она знала что-нибудь, она бы рассказала профессору Флитвику или Дамблдору, который, конечно, просил её об этом же. Гарри покачал головой и почти отвернулся, когда она заговорила низким голосом:
— Я украла диадему у матери…
— Вы… Вы что сделали?
— Я украла диадему, — шёпотом повторила Хелена Рейвенкло. — Я хотела стать умнее, известнее, чем моя мать. И я убежала с диадемой.
Гарри не знал, почему она доверилась ему, и не спрашивал, он просто продолжал слушать её рассказ.
— Говорят, моя мать никому не рассказала о пропаже диадемы, притворялась, что диадема всё ещё у неё. Она скрыла её утрату, моё подлое предательство даже от остальных основателей Хогвартса. Потом моя мать заболела… смертельно заболела. Несмотря на моё вероломство, она отчаянно хотела увидеть меня снова. Она отправила мужчину, долгое время любившего меня, но чьи ухаживания я отвергала, найти меня. Она знала, что он не остановится, пока не найдёт меня.
Гарри ждал. Она глубоко вздохнула и качнула головой.
— Он нашёл меня в лесу, где я пряталась. Когда я отказалась вернуться с ним, он применил силу. Барон всегда был вспыльчивым человеком. Разъярённый моим отказом, ревнуя, он ударил меня.
— Барон? Вы хотите сказать…?
— Кровавый Барон, да, — подтвердила Серая Дама и отбросила в сторону свой плащ, чтобы показать единственную рану на своей белой груди. — Когда он увидел, что наделал, его охватило раскаяние. Он взял оружие, отобравшее жизнь у меня, чтобы убить себя. Столетия спустя он всё ещё носит цепи в знак раскаяния… как и должен, — горько добавила она.
— А…а диадема?
— Она осталась там, где я спрятала её, когда услышала приближение Барона. Она спрятана в полом дереве.
— Полое дерево? — повторил Гарри. — Какое дерево? Где это было?
— В лесах Албании. Это одинокое место, как я думала, было вне досягаемости моей матери.
— Албания, — повторил Гарри.
Он почувствовал некоторое замешательство и вдруг теперь понял, почему она отвергла Дамблдора и Флитвика.
— Вы рассказывали эту историю кому-то, не правда ли? Другому студенту?
Она закрыла глаза и кивнула.
— У меня… и в мыслях не было… Он был так учтив. Казалось, что он понял… он симпатизировал…
«Да, — подумал Гарри, — Том Риддл, конечно, понял бы желание Хелены Рейвенкло обладать невероятным сокровищем, на которое она имела хоть немного прав».
— Ну, Вы не были первым человеком, которого очаровал Риддл, — пробормотал Гарри. — Он был очаровательным, когда хотел…
Итак, Волдеморт сумел, подлизавшись, выведать местонахождение диадемы у Серой Дамы. Он отправился в тот лес и забрал диадему из тайника, возможно, сразу после окончания Хогвартса, даже прежде, чем начал работать у Боргина и Беркса.
И мог ли быть тот отдалённый албанский лес превосходным укрытием позднее, когда Волдеморту было необходимо спокойное место, чтобы ждать долгих десять лет?
Но диадема, как только она стала крестражем, не осталась в том непритязательном дереве… Нет, диадема тайно была возвращена на своё истинное место, и Волдеморт, должно быть, спрятал её…
— … в ту ночь, когда он просил о работе! — произнёс Гарри, заканчивая свою мысль вслух.
— Прошу прощения?
— Он спрятал диадему в замке в ночь, когда просил Дамблдора принять его преподавателем! — воскликнул Гарри. Высказав это вслух, Гарри понял смысл всего. — Он, скорее всего, спрятал диадему по дороге или на обратном пути от кабинета Дамблдора! Для него было важно попытаться получить работу… тогда бы у него была возможность добраться также и до меча Гриффиндора… спасибо, благодарю Вас!
Гарри оставил её, совершенно изумлённую, парить в воздухе. Когда он вернулся ко входу в холл, то посмотрел на часы. Без пяти минут полночь, и хотя он теперь знал, что было последним крестражем, он не стал ближе к его обнаружению…
Поколения студентов были не в состоянии найти диадему — это означает, что она, скорее всего, не в башне Рейвенкло… Тогда где? Какое тайное место было у Тома Риддла в Хогвартсе, которое, он верил, останется скрытым от остальных навсегда?
Теряясь в отчаянных предположениях, Гарри завернул за угол, но успел сделать всего несколько шагов по коридору, когда с оглушительным треском сломалось окно слева от него. Едва он отпрыгнул в сторону, как огромное тело влетело через окно и ударилось о противоположную стену.
Что-то пушистое отделилось от тела и бросилось прямо к Гарри.
— Хагрид! — заревел Гарри, отбиваясь от Клыка, когда огромная фигура пса полезла к его ногам. — Что…?
— Гарри, я здесь! Я здесь!
Хагрид наклонился вниз, быстро, но сильно, обнял Гарри и отбежал к разрушенному окну:
— Хороший мальчик, Грауп! — прокричал он через отверстие в окне. — Я это, через секунду буду! Хороший мальчик!
Позади Хагрида, во тьме ночи, Гарри увидел отдалённые всполохи света и услышал жуткий причитающий крик. Он посмотрел на часы: была полночь. Битва началась.
— Чтоб мне провалиться, Гарри, — с одышкой произнёс Хагрид. — Это оно, да? Время битвы?
— Хагрид, откуда ты появился?
— Услышал о Сам-Знаешь-Ком из своей пещеры, — сурово проговорил Хагрид. — Земля слухами полнится, не так ли? Вот пытался добраться к тебе до полуночи, Гарри. Знал, что ты должен быть здесь и что это произойдёт. Успокойся, Клык! Мы пришли, чтобы присоединиться к тебе, Гарри. Я, Грауп, и Клык. Мы прокладывали путь по границе леса, Грауп нёс нас, Клыка и меня. Сказал ему, чтобы доставил меня в замок, вот он и впихнул меня через окно, слава ему. Не то, что я хотел, конечно, но… А где Рон и Гермиона?
— Это, — замялся Гарри, — хороший вопрос. Пойдём.
Они вместе заспешили по коридору, Клык вприпрыжку бежал за ними. Гарри слышал движение в коридорах вокруг: звуки быстрых шагов, крики; через окна он видел ещё большее количество вспышек света на фоне тёмной земли.
— Куда мы идём? — выдохнул Хагрид, ступая за Гарри след в след и заставляя половицы скрипеть.
— На самом деле я не знаю, — сказал Гарри, делая наугад ещё один поворот. — Но Рон и Гермиона должны быть где-то здесь…
Первые жертвы войны уже были разбросаны около прохода впереди: две каменные горгульи, которые обычно охраняли вход в учительскую, были разбиты заклятием, которое испарилось через очередное разбитое окно. Их останки слабо шевелились на полу, и, когда Гарри приблизился к одной из отделённых от тела голов, она слабо простонала:
— О, не надо меня… Я буду тихо лежать здесь и осыпаться…
Её уродливое каменное лицо внезапно заставило Гарри вспомнить о мраморном бюсте Ровены Рейвенкло в доме Ксенофилиуса, носившей столь нелепый головной убор, а затем о статуе в башне Рейвенкло, с каменной диадемой на белых кудрях.
И только он дошёл до конца коридора, к нему вернулось воспоминание о третьей каменной фигуре, изображающей уродливого старого волшебника, на голову которого Гарри собственноручно водрузил парик и покосившуюся старую шляпу. Шок пронзил Гарри с жаром огневиски, и он едва не споткнулся.
По крайней мере, он знал, где его дожидался крестраж.
Том Риддл, который никогда не полагался ни на кого и действовал в одиночку, должно быть, был весьма высокомерным, полагая, что он и только он проник в самые глубокие тайны замка Хогвартс. Конечно, Дамблдор и Флитвик, эти образцовые ученики, никогда не заглядывали в это место, но он, Гарри, часто сбивался с протоптанного пути в школьные годы — по крайней мере, он, равно как и Волдеморт, знал о тайном месте, которое Дамблдор никогда не обнаружил бы.
Его отвлекла профессор Спраут, которая с шумом появилась позади с Невиллом и ещё дюжиной других студентов. На голове у них были наушники, а в руках — нечто, при ближайшем рассмотрении оказавшееся цветочными горшками.
— Мандрагора! — на бегу крикнул Невилл. — Хотим выставить её на стены — им это не понравится!
Теперь Гарри знал, куда идти. Он ускорил шаг, Хагрид и Клык галопом неслись за ним. Они проходили портрет за портретом, и нарисованные фигуры перемещались в них, волшебники и ведьмы в платьях с оборками и брюках, в доспехах и мантиях толпились в чужих рамках и выкрикивали новости из других частей замка.
Когда они дошли до конца этого коридора, весь замок затрясся, и, когда гигантскую вазу взрывной волной сдуло с постамента, Гарри понял, что это заклятье по силе было более мощным, чем аналогичные заклятия у учителей и членов Ордена.