Думаю, он это знал. Думаю, он знал, что меня пугало. Я откладывал встречу с ним до тех пор, пока мне не стало слишком стыдно откладывать ее дальше. Люди умирали, и он казался неостановимым, и я должен был сделать все, что я мог.
Что ж, ты знаешь, что произошло дальше. Я победил в дуэли. Я забрал волшебную палочку.
Новая пауза. Гарри не стал спрашивать, узнал ли Дамблдор когда-либо, кто непосредственно убил Ариану. Он не хотел этого знать и еще меньше хотел заставлять Дамблдора говорить об этом. Наконец-то он понял, что видел Дамблдор, глядя в зеркало Эйналеж, и почему Дамблдор так хорошо понимал все очарование этого зеркала для Гарри.
Они долго сидели молча, и хныканье существа позади них уже практически не волновало Гарри.
Наконец, он сказал:
— Гринделвальд пытался не дать Волдеморту отправиться за палочкой. Он солгал, понимаете, он делал вид, что ее у него никогда не было.
Дамблдор кивнул, глядя на свое колено; слезы все еще сверкали на его искривленном носу.
— Говорят, в последние годы он раскаялся, сидя один в своей камере в Нурменгарде. Надеюсь, это правда. Мне хотелось бы думать, что он ощутил весь ужас и постыдность того, что он натворил. Возможно, эта ложь Волдеморту была его попыткой загладить вину… не дать Волдеморту завладеть Реликвией…
— …или, может быть, не дать ему вломиться в вашу гробницу? — предположил Гарри. Дамблдор вытер глаза.
После еще одной короткой паузы Гарри произнес:
— Вы пытались воспользоваться Воскрешающим камнем.
Дамблдор кивнул.
— Когда я его обнаружил, спустя все эти годы, закопанным в заброшенном доме Гонтов, Реликвию, к которой я стремился превыше всего — хотя в юности я желал ее по другим причинам — я потерял голову, Гарри. Я совершенно забыл, что теперь это Хоркрукс, что кольцо наверняка несет на себе проклятье. Я подобрал его и надел, и целую секунду я воображал, что вот-вот увижу Ариану, и мою мать, и отца, и расскажу им, как сильно, очень сильно я сожалел о случившемся…
Я был таким глупцом, Гарри. За все эти годы я так ничему и не научился. Я был недостоин того, чтобы объединить Реликвии Смерти, я убеждался в этом снова и снова, а это стало последним доказательством.
— Почему? — спросил Гарри. — Это было естественно! Вы хотели увидеть их снова. Что в этом плохого?
— Возможно, лишь один человек из миллиона может объединить Реликвии, Гарри. Я годился лишь на то, чтобы владеть ничтожнейшей из них, наименее экстраординарной. Я годился на то, чтобы владеть Старшей палочкой, и не хвастаться этим, и не убивать ей. Мне было дозволено приручить и использовать ее, ибо я взял ее не для личной выгоды, но чтобы спасти от нее других.
Но плащ я взял из пустого любопытства, и потому он никогда не служил бы мне так, как он служит тебе, его истинному владельцу. Камень я бы использовал, пытаясь притащить обратно тех, кто сейчас покоится с миром, а не для того, чтобы пожертвовать собой, как это сделал ты. Ты достойный владелец Реликвий.
Дамблдор похлопал Гарри по руке, и Гарри поднял взгляд на старого человека и улыбнулся; он не мог сдержаться. Как он мог теперь сердиться на Дамблдора?
— Зачем вам нужно было делать это все таким трудным?
Улыбка Дамблдора дрожала.
— Боюсь, я рассчитывал, что мисс Грейнджер будет тормозить тебя, Гарри. Я боялся, что твоя горячая голова возьмет верх над добрым сердцем. Я опасался, что если просто сообщить тебе факты об этих соблазнительных предметах, ты, как и я, ухватишься за Реликвии в неправильное время и с неправильной целью. Если они должны были оказаться у тебя в руках, я хотел, чтобы ты владел ими спокойно, без вреда для себя. Ты истинный повелитель смерти, потому что истинный повелитель не ищет способов сбежать от Смерти. Он принимает, что он должен умереть, и понимает, что в живом мире есть вещи намного, намного худшие, чем смерть.
— А Волдеморт так и не узнал о Реликвиях?
— Думаю, да, потому что он не узнал Воскрешающего камня, который он превратил в Хоркрукс. Но даже если бы ему стало о них известно, Гарри, я сомневаюсь, что он бы заинтересовался какими-либо, кроме первой. Он вряд ли подумал бы, что ему нужен плащ, а что касается камня, кого бы он хотел вернуть из мертвых? Он боится мертвых. Он не способен любить.
— Но вы ожидали, что он будет искать волшебную палочку?
— Я был уверен, что он попытается, с того самого момента, как твоя палочка победила волдемортову на кладбище Малого Хэнглтона. Сперва он опасался, что ты превзошел его в магическом искусстве. Как только он похитил Олливандера, однако, он узнал о существовании сердцевин-близнецов. Он думал, что это объясняет все. И тем не менее, одолженная палочка справилась работой не лучше! Поэтому Волдеморт, вместо того чтобы спросить себя — что такое было в тебе, что сделало твою палочку такой сильной; каким даром ты наделен, какого нет у него — он, естественно, отправился искать новую волшебную палочку, которая, как говорили, способна была побить любую другую. Он стал одержим Старшей палочкой, почти так же, как он был одержим тобой. Он верит, что Старшая палочка устранила его последнее слабое место и сделала его воистину непобедимым. Бедный Северус…
— Если вы планировали свою смерть от руки Снейпа, вы хотели, чтобы он в итоге завладел Старшей палочкой, верно?
— Признаю, это входило в мои намерения, — кивнул Дамблдор, — но это не сработало так, как я планировал, да?
— Да, — ответил Гарри, — этот кусочек не получился.
Создание позади них дергалось и стонало, и Гарри с Дамблдором сидели в молчании на протяжении более долгого, чем ранее, промежутка времени. Осознание того, что должно произойти дальше, постепенно наполняло Гарри за эти долгие минуты, словно мягкий падающий снег.
— Я должен вернуться обратно, верно?
— Это зависит от тебя.
— У меня есть выбор?
— О да, — Дамблдор улыбнулся ему. — Ты говоришь, мы на Кингс Кросс? Я думаю, если ты решишь не возвращаться, ты сможешь… дай подумать… сесть на поезд.
— И куда он меня повезет?
— Вперед, — просто ответил Дамблдор.
Снова молчание.
— У Волдеморта теперь Старшая палочка.
— Верно. У Волдеморта Старшая палочка.
— Но вы хотите, чтобы я вернулся?
— Я думаю, — сказал Дамблдор, — что если ты выберешь возвращение, останется шанс, что с ним будет покончено навсегда. Я не могу обещать этого. Но что я знаю, Гарри — так это то, что у тебя меньше причин бояться возвращения сюда, чем у него.
Гарри снова глянул на изувеченную тварь, дрожащую и кашляющую под далеким креслом.
— Не жалей умерших, Гарри. Жалей живых, и больше всех жалей тех, кто живет не любя. Вернувшись, ты сможешь сделать так, что меньше душ будет искалечено, меньше семей разорвано. Если тебе это видится достойной целью, то мы с тобой пока что распрощаемся.
Гарри кивнул и вздохнул. Покидать это место было не так трудно, как идти в Запретный лес, но здесь было тепло, светло и мирно, и он знал, что возвращается к боли и страху новых потерь. Он встал, и Дамблдор сделал то же самое, и они долго смотрели в лицо друг другу.
— Скажите мне еще одно, — попросил Гарри. — Это все настоящее? Или это происходит у меня в голове?
Дамблдор широко улыбнулся и его голос прозвучал в гарриных ушах громко и отчетливо, несмотря на то, что яркий туман начал опускаться, закрывая стоящую перед ним фигуру.
— Конечно же, это происходит у тебя в голове, Гарри, но почему же это должно означать, что оно ненастоящее?
Глава 36. Брешь в плане
Он вновь лежал на земле ничком. Его ноздри наполнил запах леса. Он ощущал под своей щекой холодную твердую землю; очки, сбитые в сторону при падении, врезались ему в висок. Каждый дюйм его тела болел, а то место, куда попало убивающее проклятье, чувствовалось, словно туда пришелся удар железным кулаком. Он не шевелился, но оставался в точности там, где упал, вытянув левую руку под неудобным углом и приоткрыв рот.
Он ожидал услышать возгласы триумфа и радости по поводу его смерти, но вместо этого воздух был наполнен звуком поспешных шагов, перешептыванием и взволнованным бормотанием.
— Мой Лорд… мой Лорд…
Это был голос Беллатрикс, и она говорила словно с любимым. Гарри не осмелился открыть глаза, но позволил остальным чувствам исследовать затруднительное положение, в котором он оказался. Он знал, что его волшебная палочка все еще спрятана под мантией, поскольку он чувствовал ее между своей грудью и землей. Нечто отдаленно напоминающее подушку в районе живота подсказало ему, что плащ-невидимка тоже был там, надежно спрятанный из виду.
— Мой Лорд…
— Хватит, — произнес голос Волдеморта.
Послышались еще шаги: несколько человек пятились от одного и того же места. Отчаянно стремясь увидеть, что и почему происходит, Гарри на миллиметр приоткрыл глаза.
Волдеморт, похоже, поднимался на ноги. Разнообразные Упивающиеся Смертью спешили отойти от него подальше, возвращаясь к толпе у края поляны. Одна лишь Беллатрикс оставалась на месте, стоя на коленях рядом с Волдемортом.
Гарри снова закрыл глаза и обдумал увиденное. Упивающиеся Смертью сгрудились вокруг Волдеморта, который, судя по всему, упал на землю. Что-то произошло, когда он ударил Гарри убивающим проклятьем. Неужели Волдеморт тоже свалился? Похоже, что так и было. И оба они на короткое время лишились сознания, и к ним обоим оно теперь вернулось…
— Мой Лорд, позвольте мне…
— Мне не нужна помощь, — холодно ответил Волдеморт, и Гарри, хотя и не видел этого, представил себе, как Беллатрикс убирает протянутую руку. — Мальчишка… он мертв?
Над поляной повисла полнейшая тишина. Никто не приближался к Гарри, но он ощутил на себе концентрированный взгляд, словно вминающий его в землю, и испугался того, что хотя бы один его палец или веко может вздрогнуть.
— Ты, — сказал Волдеморт, и Гарри услышал звук удара и негромкий вскрик боли. — Проверь его. Скажи мне, мертв он или нет.