Дорогой Мягколап,
Большое, большое тебе спасибо за твой подарок на день рождения Гарри! Это до сих пор его любимая игрушка. Всего год, и уже летает вокруг на своем игрушечном помеле, и такой довольный, я вложила фотографию — посмотри сам. Ты же знаешь, оно поднимается всего на два фута, но он уже чуть не убил кошку и раскокал ту кошмарную вазу, которую Петуния подарила на Рождество (это я не жалуюсь, нет). Конечно, Джеймс решил, что это очень забавно, он говорит, что Гарри станет великим игроком в квиддич, но нам приходится прятать все, что бьется, и не спускать с него глаз, когда он влезает на метлу.
У нас было очень тихое именинное чаепитие, только мы и старая Батильда, она всегда мила с нами, а Гарри она просто обожает. Нам было так жаль, что ты не смог прийти, но Орден превыше всего, а Гарри еще слишком мал, он даже еще не знает, что это его день рождения! Джеймс немного раздражен из-за того, что ему приходится здесь сидеть безвылазно, он старается этого не показывать, но я-то вижу — кроме того, его плащ-невидимка по-прежнему у Дамблдора, так что шансов на небольшие вылазки никаких. Если бы ты мог нас навестить, это так бы его взбодрило. На прошлых выходных к нам зашел Хвостик, он мне показался каким-то грустным, но это, видимо, из-за новостей о МакКиннонах; я плакала весь вечер, когда услышала.
Батильда забегает частенько, она просто потрясающая старушенция и рассказывает совершенно невероятные истории про Дамблдора, не думаю, что он был бы доволен, если бы знал об этом! Я просто не знаю, насколько всему этому верить — кажется невероятным, чтобы Дамблдор
Руки и ноги Гарри словно закоченели. Он стоял как истукан, держа это невероятное письмо и не чувствуя его пальцами. Внутри его тела произошло словно тихое извержение, устремившее по его жилам потоки наслаждения и печали в равной пропорции. Пошатнувшись, он наткнулся на кровать и уселся.
Гарри прочел письмо снова, но не извлек из его содержания ничего такого, чего не заметил бы в первый раз, и начал изучать сам почерк, которым оно было написано. Она писала букву «д» точно так же, как он; он нашел в письме все эти буквы, и каждая была словно дружеский жест с той стороны вуали. Письмо было невероятным сокровищем, доказательством того, что на свете жила Лили Поттер, действительно жила, что ее теплая рука когда-то двигалась по этому листу пергамента, выписывая чернилами эти буквы, эти слова, слова о нем, Гарри, о своем сыне.
Нетерпеливо смахнув выступившие слезы, Гарри перечитал письмо, на сей раз концентрируясь на смысле. Он словно слушал полузабытый голос.
У них была кошка… возможно, и она погибла, как и его родители, там, в Годриковой Лощине… или ушла, когда некому стало ее кормить… Сириус подарил ему его первое помело… его родители были знакомы с Батильдой Бэгшот; возможно, их Дамблдор познакомил? Его плащ-невидимка по-прежнему у Дамблдора… что-то в этом было странное…
Гарри прервал чтение, размышляя над словами матери. Почему Дамблдор забрал плащ-невидимку Джеймса? Гарри отчетливо помнил, как много лет назад директор говорил ему: мне не нужен плащ, чтобы стать невидимым. Может, плащ нужен был другому члену Ордена, у которого не было своего, и Дамблдор выступил в роли передатчика? Гарри продолжил чтение…
К нам зашел Хвостик… Петтигрю, предатель, казался «грустным», вот как? Возможно, он знал, что видит Джеймса и Лили живыми в последний раз?
И в конце снова Батильда, которая рассказывала невероятные истории про Дамблдора: кажется невероятным, чтобы Дамблдор…
Чтобы Дамблдор что? Но ведь существует куча вещей, которые кажутся невероятными, когда речь идет о Дамблдоре: что он как-то раз получил низший балл по Трансфигурации, например, или что он зачаровывал коз, как Аберфорт…
Гарри слез с кровати и обыскал пол; возможно, вторая часть письма тоже была где-то здесь. Он хватал бумажки, в своем нетерпении уделяя им столь же мало внимания, как и тот, кто искал здесь что-то в прошлый раз; он открывал ящики стола, тряс книги, встал на стул, чтобы ощупать рукой верх гардероба, забрался под кровать и под кресло.
Наконец, лежа на полу на животе, он заметил под комодом что-то похожее на обрывок бумаги. Когда Гарри его извлек, он оказался частью фотографии, о которой Лили говорила в своем письме. Черноволосый малыш летал прочь с фотографии и обратно на крошечной метле, громко хохоча, и пара ног, принадлежащих, должно быть, Джеймсу, гонялась за ним. Гарри засунул фотографию к себе в карман, вслед за письмом Лили, и продолжил поиски второй страницы.
Четверть часа спустя, однако, он вынужден был смириться с тем, что окончание письма его матери исчезло. Возможно, оно просто-напросто затерялось за шестнадцать лет, прошедшие с момента его написания, или же его взял тот, кто обыскивал комнату? Гарри вновь перечитал первую страницу, на сей раз в поисках намеков на что-то, что могло сделать ценным второй лист. Вряд ли Упивающихся Смертью могло заинтересовать его игрушечное помело… единственная потенциально полезная вещь, которую он мог видеть — это была возможная информация о Дамблдоре. Кажется невероятным, чтобы Дамблдор — что?
— Гарри! Гарри! Гарри!
— Я здесь! — откликнулся он. — Что случилось?
За дверью послышался звонкий стук шагов, и в комнату ворвалась Гермиона.
— Мы проснулись и не знали, где ты! — запыхавшись, проговорила она, затем повернулась и крикнула себе за плечо: — Рон! Я его нашла!
Откуда-то далеко снизу донесся раздраженный голос Рона.
— Отлично! Передай ему от меня, что он поганец!
— Гарри, не надо так исчезать, пожалуйста, мы были просто в ужасе! Кстати, зачем ты сюда поднялся? — она оглядела разоренную комнату. — Что ты здесь делал?
— Смотри, что я только что нашел.
Он протянул ей письмо своей матери. Гермиона взяла его и прочла; Гарри наблюдал за ней. Дойдя до конца страницы, она подняла взгляд на него.
— О, Гарри…
— И еще вот это.
Он протянул разорванную фотографию, и Гермиона улыбнулась при виде ребенка, летающего взад-вперед на игрушечной метле.
— Я искал окончание письма, — сказал Гарри, — но его здесь нет.
Гермиона огляделась.
— Это ты устроил весь этот кавардак или часть работы была уже сделана, когда ты пришел?
— Кто-то обыскал комнату до меня, — кивнул Гарри.
— Я так и подумала. Разор был в каждой комнате, куда я заглядывала, когда поднималась сюда. Что они искали, как ты думаешь?
— Информацию об Ордене, если это был Снейп.
— Но можно предположить, что у него и так было все, что ему надо, я имею в виду, он же сам был в Ордене, так?
— Ну тогда, — сказал Гарри, горя желанием обсудить свою теорию, — что насчет информации о Дамблдоре? Вторая страница письма, например. Ты знаешь эту Батильду, которую упомянула моя мама, ты знаешь, кто она?
— Кто?
— Батильда Бэгшот, автор…
— …«Истории магии», — подхватила Гермиона, явно заинтересованная. — Так твои родители ее знали? Она просто потрясающий магический историк.
— И она все еще жива, — произнес Гарри, — и она живет в Годриковой Лощине, ронова тетушка Мериел рассказывала о ней на свадьбе. Она и семью Дамблдора тоже знала. С ней было бы чертовски интересно поговорить, как ты считаешь?
Гермиона одарила его понимающей улыбкой; слишком понимающей, на вкус Гарри. Он забрал письмо и фотографию и засунул их в висящую на шее сумочку, стараясь не смотреть на нее, чтобы не выдать свои чувства.
— Я понимаю, почему тебе хотелось бы поговорить с ней о твоих маме и папе, и о Дамблдоре тоже, — сказала Гермиона, — но это не очень-то поможет нам при поиске Хоркруксов, согласись. — Поскольку Гарри не ответил, она продолжила. — Гарри, я знаю, что ты очень хочешь пойти в Годрикову Лощину, но я боюсь… меня пугает, как легко эти Упивающиеся Смертью нас вчера нашли. Из-за этого я еще сильнее чувствую, что нам надо избегать места, где похоронены твои родители, я просто уверена, что они ждут, что ты туда придешь.
— Дело не только в этом, — Гарри по-прежнему избегал смотреть на нее. — Мериел наговорила много всякого про Дамблдора во время свадьбы. Я хочу узнать правду…
Он рассказал Гермионе все, что узнал от Мериел. Когда он закончил, Гермиона сказала:
— Конечно, я понимаю, почему это тебя так расстроило, Гарри…
— Вовсе не расстроило, — солгал он, — я просто хочу знать, правда это все или…
— Гарри, неужели ты действительно думаешь, что узнаешь правду от злобной старухи вроде Мериел? Или от Риты Скитер? Как ты можешь им верить? Ты же знал Дамблдора!
— Я тоже думал, что знал, — прошептал он.
— Но ты знаешь, сколько правды было во всем, что Рита писала о тебе! Доудж прав, как ты можешь позволить этим людям пятнать твою память о Дамблдоре?
Он отвернулся, стараясь не выдать свою обиду и негодование. Снова то же самое: выбери, чему верить. А он хотел правды. Почему все так нацелены не дать ему до нее добраться?
— Может, пойдем на кухню? — после короткой паузы предложила Гермиона. — Найдем там что-нибудь на завтрак?
Он согласился, хотя и неохотно, вышел вслед за ней на лестничную площадку и прошел мимо второй двери, которая на ней располагалась. На краске, покрывающей дверь, было несколько глубоких царапин, а немного выше — маленькая табличка, которую он не заметил в темноте. Он задержался пред лестницей, чтобы ее прочесть. Это была маленькая вычурная табличка с текстом, аккуратно написанным от руки — что-то такого типа вполне мог бы прикрепить к двери своей спальни Перси:
Чувство возбуждения медленно поползло по всему гарриному телу, хотя сам он не сразу осознал, из-за чего именно. Он снова прочел табличку. Гермиона уже успела удалиться на один пролет.
— Гермиона, — позвал он и сам удивился тому, как спокоен был его голос. — Поднимись сюда еще разок.