— Это мне кажется, — крикнул Рон после весьма продолжительного периода молчания, — или мы на самом деле теряем высоту?
Гарри глянул вниз и увидел горы глубокого зеленого цвета и бронзовые от заката озера. Ландшафт, казалось, становился более детальным, когда он посмотрел вниз вдоль драконьего бока. Он подивился, не угадал ли дракон наличие свежей воды по вспышкам отраженного солнечного света.
Дракон опускался все ниже и ниже, описывая огромную спираль, сходящуюся, похоже, к одному из небольших озер.
— Предлагаю спрыгнуть, когда он будет достаточно низко! — крикнул Гарри своим спутникам. — Прямо в воду, прежде чем он поймет, что мы здесь!
Они согласились, хотя Гермиона — несколько испуганно; и вот уже Гарри мог разглядеть широкое желтое драконье брюхо, отражающееся в покрытой рябью водной поверхности.
— ПОШЛИ!
Он скользнул вдоль бока дракона и рухнул ногами вниз в озеро; высота была больше, чем он оценил, и он жестко врезался в воду, камнем войдя в холодный, зеленый, камышовый мир. Он толкнулся ногами, устремляясь к поверхности, и вырвался, глотая воздух ртом. Огромные волны расходились кругами от тех мест, где упали Рон и Гермиона. Дракон, похоже, ничего не заметил: он был уже в пятидесяти футах, низко летя над озером, чтобы зачерпнуть воды своей покрытой шрамами мордой. Когда Рон и Гермиона вынырнули из глубины, отплевываясь и глотая воздух, дракон уже летел дальше, молотя крыльями, пока не приземлился наконец на дальнем берегу.
Гарри, Рон и Гермиона устремились к противоположному от дракона берегу. Озеро явно было неглубоким; скоро они уже не столько плыли, сколько пробивались сквозь грязь и заросли камыша; и наконец они плюхнулись, вымокшие, измотанные и тяжело дышащие, на скользкую траву.
Гермиона свалилась, кашляя и дрожа. Хотя Гарри с удовольствием бы упал и заснул на месте, все же он заставил себя встать, извлек волшебную палочку и принялся накладывать вокруг них обычный набор защитных заклинаний.
Закончив, он присоединился к остальным. Впервые после их бегства из сокровищницы он смог как следует их рассмотреть. Лица и руки их обоих были сплошь покрыты злыми красными ожогами, одежда во многих местах была прожжена. Они вздрагивали от боли всякий раз, когда наносили настойку ясенца на очередную из своих многочисленных ран. Гермиона подала Гарри пузырек, после чего вынула из бисерной сумочки три бутылки тыквенного сока, которые она взяла в Ракушечном Коттедже, и чистые сухие мантии для каждого из них. Они переоделись и стали жадно глотать сок.
— Что ж, хорошая новость, — произнес наконец Рон, сидевший на траве и наблюдавший, как зарастают кожей ожоги на его ладонях, — мы достали Хоркрукс. Плохая новость…
— …мы без меча, — процедил Гарри сквозь стиснутые зубы, капая ясенцем сквозь прожженную дырку в джинсах на ожог под ней.
— Мы без меча, — повторил Рон. — Этот маленький подлый надувала…
Гарри вытащил Хоркрукс из кармана своей мокрой куртки, которую он только что снял, и поставил его на траву перед ними. Сверкая под солнцем, он притягивал их взгляды, пока они пили свой сок.
— По крайней мере теперь мы не можем его носить на себе, эта штука смотрелась бы малость странно у нас на шее, — сказал Рон, вытирая рот тыльной стороной ладони.
Гермиона посмотрела на противоположный берег озера, где дракон по-прежнему пил.
— Что с ним дальше будет, как вы думаете? — спросила она. — Будет все нормально?
— Ты прямо как Хагрид, — ответил Рон. — Это дракон, Гермиона, он может за себя постоять. Нам о себе сейчас надо беспокоиться.
— Что ты имеешь в виду?
— Ну, не знаю, как тебе это покультурнее объяснить, — сказал Рон, — но мне кажется, что они, возможно, заметили, что мы вломились в Гринготтс.
Все трое начали хохотать, и раз начав, уже не могли остановиться. Гаррины ребра болели, от голода у него кружилась голова, но он откинулся спиной на траву под краснеющим небом и хохотал, пока у него не пересохло в глотке.
— И все-таки, что мы собираемся делать? — спросила наконец Гермиона, наикавшись и посерьезнев. — Он наверняка узнает, верно? Сами-Знаете-Кто узнает, что мы знаем о Хоркруксах!
— Может, они слишком боятся, чтобы ему рассказать? — с надеждой в голосе вопросил Рон. — Может, они от него скроют…
Небо, запах озерной воды, звук голоса Рона — все исчезло: боль расколола гаррину голову, как удар меча. Он стоял в тускло освещенной комнате, и несколько волшебников стояло полукольцом, глядя на него, и на полу склонилась к его ногам маленькая квакающая фигурка.
— Что ты мне сказал? — его голос был высоким и холодным, но ярость и страх кипели в нем. Случилось то, чего он страшился — но это не могло быть правдой, он не видел, каким образом…
Гоблин дрожал, он не смел встретить устремленный сверху взгляд красных глаз.
— Повтори, — прошептал Волдеморт. — Повтори!
— М-мой лорд, — заикаясь, проговорил гоблин, расширив свои черные глаза от ужаса, — м-мой Лорд, мы п-пытались ос-становить их… ч-чужаков, мой Лорд… вломились… вломились в хранилище Л-лестренжей…
— Чужаки? Что за чужаки? Я думал, у Гринготтса есть свои способы обнаружения чужаков? Кто это был?
— Это был… это был… м-мальчишка П-поттер и д-два сообщника…
— И они взяли? — спросил он, повысив голос, ощущая, как его охватывает ужасающий страх. — Говори! Что они взяли?
— М-маленький золотой к-кубок, м-мой Лорд…
Вопль ярости и неверия вырвался из его горла, словно из чьего-то чужого; он был в безумии, в бешенстве, это не могло быть правдой, это было невозможно, никто никогда не знал — как такое могло быть, что мальчишке стала известна его тайна?
Старшая палочка рассекла воздух, и зеленый свет озарил комнату, коленопреклоненный гоблин свалился замертво, стоящие перед ним волшебники в ужасе рассыпались; Беллатрикс и Люциус Малфой, отшвыривая прочих, метнулись к двери, и вновь и вновь его палочка падала, и все оставшиеся были уничтожены, все они, за то, что принесли ему эту новость, за то, что услышали про золотой кубок…
Один среди трупов, он стремительно шагал взад-вперед, и они проносились перед его мысленным взором — его сокровища, его хранители, якоря, привязывающие его к бессмертию — дневник был уничтожен, а кубок украден; что если, что если, мальчишка знает и о других? Мог ли он знать, может быть, он уже действовал, может быть, он уже нашел другие? Стоял ли Дамблдор за всем этим? Дамблдор, который всегда подозревал его, Дамблдор, убитый по его приказу, Дамблдор, чья волшебная палочка была теперь его, но который все же дотянулся до него из своего позорного небытия через мальчишку, через мальчишку…
Но если бы мальчишка уничтожил какой-нибудь из его Хоркруксов, он, Лорд Волдеморт, наверняка должен был бы это узнать, почувствовать? Он, величайший волшебник из всех, он, самый сильный, он, убивший Дамблдора и бессчетное число других бесполезных, безымянных людей — как мог Лорд Волдеморт не знать, если бы он сам, самый важный, самый ценный, был атакован, изувечен?
Верно, он не почувствовал, когда был уничтожен дневник, но он думал, это было из-за того, что у него не было тела, которое могло бы чувствовать, из-за того, что он был меньше чем призраком… нет, конечно же, остальные были в безопасности… прочие Хоркруксы наверняка остаются исправны…
Но он должен знать, он должен быть уверен… он мерил шагами комнату, пиная в сторону труп гоблина, когда проходил мимо него, и смутные картины горели в его мозгу: озеро, и хижина, и Хогвартс…
Спокойные мысли теперь приглушили его ярость: откуда мог мальчишка знать, что он спрятал кольцо в хижине Гонта? Никто не знал даже о том, что он в родстве с Гонтами, он скрыл связь, убийства с ним так никто и не связал: кольцо, конечно же, было в безопасности.
И каким образом мог мальчишка или кто-либо другой узнать о пещере и проникнуть сквозь ее защиту? Сама мысль о том, что медальон могли украсть, была абсурдна…
И касательно школы: он один знал, где в Хогвартсе он разместил Хоркрукс, ибо он один проник в глубочайшие тайны этого места…
И еще была Нагини, теперь она должна будет оставаться поблизости, под его защитой, более он не будет посылать ее выполнять поручения…
Но чтобы быть уверенным, абсолютно уверенным, он должен вернуться к каждому из своих тайников, он должен удвоить защиту вокруг каждого из своих Хоркруксов… эту работу, так же как поиск Старшей палочки, он должен выполнить один…
Который он должен посетить первым, который в наибольшей опасности? Старое опасение шевельнулось в нем. Дамблдор знал его среднее имя… Дамблдор мог обнаружить его связь с Гонтами… их заброшенный дом был, возможно, наименее безопасным из его тайников, именно туда он и пойдет первым…
Озеро, конечно невозможно… хотя оставалась маленькая вероятность, что Дамблдор через приют узнал о некоторых из его ранних преступлений.
И Хогвартс… но он знал, что тамошний Хоркрукс был в безопасности, Поттер не мог проникнуть даже в Хогсмид, оставшись необнаруженным, а уж тем более в школу. Тем не менее, выглядит разумным предупредить Снейпа, что мальчишка может попытаться проникнуть в замок… говорить Снейпу, зачем мальчишка может вернуться, конечно, было бы глупостью; он совершил серьезную ошибку, доверившись Беллатрикс и Малфою; не были ли их тупость и легкомыслие доказательством того, как неразумно когда-либо кому-либо доверять?
Значит, он посетит хибару Гонтов в первую очередь, и Нагини он возьмет с собой: он более не будет расставаться со змеей. Приняв решение, он быстрыми шагами покинул комнату и прошел через прихожую в сад, где играл фонтан; он позвал Нагини на Змееязе, и она выползла и присоединилась к нему подобно длинной тени.
Гаррины глаза распахнулись, когда он с усилием вернулся в настоящее: он лежал на берегу озера, освещенный садящимся солнцем, и Рон с Гермионой склонились над ним. Судя по их обеспокоенному виду и по продолжающейся болезненной пульсации в шраме, его внезапная экскурсия в мозг Волдеморта не прошла незамеченной. Он с трудом поднялся на ноги, дрожа, испытывая слабое удивление от того, что он по-прежнему был мокр, и увидел маленький кубок, невинно лежащий в траве перед ним, и озеро, густо-синее с золотыми отблесками садящегося солнца.