Побледневшая от волнения Гермиона вышла и вскоре вернулась, ведя за собой стайку малышей.
– Сейчас начнется церемония отбора! – звонко сказала она.– Но прежде – песня Распределяющей Шляпы!
Малыши вздрогнули и испуганно попятились, когда на старой, потёртой шляпе, лежащей на табурете, вдруг появились глаза и рот. Шляпа откашлялась, как оперная певица, попробовала голос и затянула:
Может быть, я некрасива на вид,
Но строго меня не судите.
Ведь шляпы умнее меня не найти,
Что вы там ни говорите.
Гарри внимательно слушал. Вредная Шляпа выбрала песню, которую пела в тот день, когда распределение проходил он сам, но никаких изменений в текст не внесла, ни слова о пророчестве сказано не было, и Гарри успокоился.
Пока шёл отбор, Гарри разглядывал Большой зал и сидящих в нём детей. За двадцать лет зал совершенно не изменился, и звёздным небом на потолке, плавающими свечами, всей мощью и свободной красотой своей готической архитектуры производил такое же сильное впечатление, как и много лет назад, когда маленький Гарри, недавно узнавший, что он волшебник, вошёл в него в первый раз.
Гарри пытался разглядеть за столом Гриффиндора своих детей и детей Гермионы, но никак не мог сделать этого. «Опять, наверное, пора менять чёртовы очки», – с досадой подумал он. Места за столами Гриффиндора, Когтеврана и Пуффендуя были почти полностью заняты, а вот слизеринцев в Хогвартсе стало заметно меньше, и выглядели они испуганными, тихими и даже немного забитыми. «Эти дети ни в чем не виноваты, – подумал Гарри, придется заняться ими в первую очередь».
Наконец церемония распределения закончилась, и маленькие волшебники заняли места за своими столами.
Гарри опять встал.
– Я знаю, что в Хогвартсе вот уже два года не проводились соревнования по квиддичу. Это непорядок. С этого года мы решили возобновить их, и я с удовольствием представляю вам нового школьного тренера по квиддичу! – Гарри указал на поднявшегося из-за стола Джорджа, – а чтобы соревнования проходили на достойном уровне, мы попросим министра магии выделить деньги на покупку четырех комплектов квиддичной формы и новых мётел. Я думаю, «Стратоджеты» будут в самый раз! – ответом на его выступление стал восторженный вой зала. Гарри показал на Кингсли. Тот встал, вежливо улыбаясь и раскланиваясь, но из-за спины показал Гарри увесистый кулак. Дети не заметили ничего, а вот зоркий профессор Долгопупс увидел всё и погрустнел. Он понял, что грант на аквариум для волшебных морских растений удаляется от него со скоростью метлы «Стратоджет».
– Да начнется пир! – взмахнул волшебной палочкой Гарри и произнёс заклятие, которому его вчера специально учили домашние эльфы.
– Ну что ж, друзья, – сказал Кингсли, – вот все формальности и позади, желаю вам удачи! – и приподнял бокал с бренди.
Гарри, Гермиона и министр магии сидели в директорском кабинете. Был поздний вечер, небо над Хогвартсом хмурилось весь день и к ночи разразилось проливным дождём. Дождь стучал в окна, а ветер швырял в стёкла мокрые листья и тихонько посвистывал в щелях между рамами. В кабинете, защищенном от непогоды толстыми замковыми стенами, было так тихо, что было слышно, как пересыпается песок в громадных часах, стоящих в углу. Догорал камин, в бокалах отсвечивало вино.
– В замке всё спокойно? Глянь, Гермиона, – попросил Гарри, – карта на столе. – Гермиона подтянула к себе Карту Мародеров и развернула её. «Клянусь, что замышляю шалость и только шалость!» – сказала она и коснулась волшебной палочкой пергамента, на котором стал проявляться чертёж Хогвартса. Кингсли Бруствер, который Карту Мародеров никогда не видел, следил за ней с интересом. Гермиона долго и внимательно разглядывала чертёж, затем сказала: «Шалость удалась», вновь дотронулась палочкой до карты и свернула её.
– Ну, что? – лениво спросил Гарри, потягивая из бокала.
– Да вроде всё в порядке. Дети в спальнях, кое-кто в гостиных, но это, наверное, старшекурсники в первый школьный вечер наговориться не могут. В коридорах никого нет, только Наземникус Флетчер зачем-то по замку бродит.
– Окна, наверное, проверяет, чтобы не залило коридоры дождём, – сказал Гарри. – Филч тоже вечно по ночам таскался, сущее было наказание! Да еще кошкидра его облезлая везде нос совала! Но вообще, не нравится мне этот Наземникус Флетчер! Кингсли, откуда он взялся в Хогвартсе? Кто его нанял?
– Гарри, при всём уважении, – мягко сказал министр магии, – мне, знаешь ли, как-то не приходило в голову контролировать должность завхоза в Хогвартсе…
– Прости, Кингсли, что-то меня занесло, – смутился Гарри.
…но ты директор и можешь в любой момент его уволить. Только тебе придется сначала объяснить ему, за что.
– Из-за него погиб Грюм!
–Во-первых, это не повод, а, во-вторых, ты уверен?
– Да, уверен!
– А я вот не уверен, Гарри, – сказал Кингсли, – хотя я тоже был там. Кто вообще сейчас сможет уверенно сказать, кто в чьей смерти виноват?
– Наземникус сбежал, трансгрессировал с метлы, и заклятие Волан-де-Морта попало Грозному Глазу в спину!
– А если бы Наземникус не сбежал, от этого заклятия погиб бы он сам… Каждый волен распоряжаться своей жизнью и своей смертью по своему собственному усмотрению, Гарри, – тяжело сказал Бруствер. – Флетчер сделал свой выбор, а Аластор – свой. Ты возьмешься судить, чей выбор более правильный?
Гарри хотел что-то сказать, но промолчал. Возникла неприятная пауза.
–Ладно, Гарри, вздохнул Кингсли, – оставим это. По поводу того дела что-нибудь узнать удалось?
– Кое-что, – ответил Гарри, – подожди минуту, – он взмахнул палочкой, устанавливая магическую защиту от прослушивания. – Да, так вот, о чём я?... Понимаешь, вроде везде всё спокойно. Хагрид ничего не заметил, в Хогсмиде тоже тишина. Замок я обошел, даже на кладбище сходил, правда, вот в подземельях у Дуэгара пока не был, но схожу обязательно. Единственную зацепку мне дала Трелони.
– Да? – Кингсли насторожился.
– В общем, ничего она про своё пророчество не знает, знать не хочет и боится его. Но, заметь, когда я её спросил, мол, не знает ли она, когда Мир Живых сближается с Миром Мёртвых, она ответила, что знает: дважды в год, на Самайн и Бельтайн. Причем спокойно так ответила, как само собой разумеющееся.
– Вот как? Очень интересно… – задумался Бруствер, – а мои люди это упустили…
– Но это же очень важно, Гарри! – воскликнула Гермиона, – почему ты мне об этом раньше не сказал?!
– Я пытался, – пожал плечами Гарри, – но кроме «А-а-а», да «Э-э-э» я от тебя ничего не добился. Что я не знаю, какой ты бываешь, когда что-нибудь читаешь?
Гермиона сердито фыркнула, но промолчала.
– Кингсли, а что это – Самайн и Бельтайн? – спросил Гарри.
– Ну, всё, что я знаю, это – древние праздники, ещё кельтские, – ответил министр. – Чего ты меня-то спрашиваешь, у тебя вон живая энциклопедия под боком сидит! У неё и спрашивай.
Гермиона слегка смутилась, но быстро взяла себя в руки.
– Самайн и Бельтайн, Гарри, как уже сказал Кингсли, – это очень древние кельтские праздники. Самайн – осенний праздник, а Бельтайн, наоборот, весенний. Ну, вроде как праздники сбора урожая и пробуждения природы. Отмечают их по целой неделе, хотя сам праздник длится всего один день, но три дня до него и три дня после тоже считаются праздничными. После Самайна начинается темная часть года, а после Бельтайна – светлая. Кельты считали, что Самайн – это праздник мертвых, и верили, что в Самайн можно говорить с тенями умерших, потому что граница между Миром Живых и Миром Мёртвых истончается… Гарри, как же я сама не догадалась! Ведь знала всё это про Самайн и Бельтайн, учила!
– Да ладно тебе, – сказал Гарри, – я вообще удивляюсь, сколько всего ты помнишь, а как именно его празднуют?
– Ну, порядок проведения обрядов я точно не помню, надо в библиотеке уточнить, – ответила Гермиона, – но вроде костры жгли и прыгали через них.
– Обязательно уточни, – сказал Гарри, – потом мне расскажешь, может, еще какой-нибудь кусочек в мозаику ляжет. А когда его празднуют?
– Как когда? – удивилась Гермиона, – Самайн праздновали 31 октября, сейчас вместо него отмечают Хэллоуин.
– А Бельтайн?
– А Бельтайн – 1 мая, но это как раз весёлый праздник!
Гарри и Кингсли переглянулись.
– Вот оно, значит, как, – сказал Кингсли, – выходит, времени у нас совсем мало, всего два месяца…
– Постой, Кингсли, да с чего ты взял? – заволновалась Гермиона, – ещё же ничего не ясно, вдруг совпадение или ещё что?
– Никаких совпадений, – жёстко сказал Гарри. – Смотри сама: Трелони произнесла пророчество в мае, то есть после Бельтайна, а тот артефакт, который мы ищем, придет в мир в Самайн, когда граница между Миром Живых и Миром Мёртвых истончается, сама же только что сказала…
– Да, – подвёл итог беседы Кингсли, хлопнув ладонями по подлокотникам кресла и вставая, – то, что мы сейчас поняли, очень и очень важно. Получается, времени у нас в обрез, и мы должны действовать быстро. Прошу тебя, Гарри, не медли ни секунды! Ты понимаешь, что поставлено на кон. А я со своей стороны заставлю работать невыразимцев в министерстве в два, нет, в три раза быстрее! Сними защиту, Гарри, – попросил он, мне пора домой, время к полуночи, что-то устал я. С твоего позволения, я камином воспользуюсь. Спокойной ночи!
Когда Гарри снимал защиту, он не обратил внимания, на то, что один портрет не спал и внимательно выслушал всю беседу. Это был портрет Финеаса Найджелуса, единственного директора Хогвартса из Слизерина.
Глава 7. Урок боевой магии
Первый урок по Защите от темных искусств Гарри выпало проводить на факультете Слизерин. «Что ж, – подумал он, – в ледяную воду лучше прыгать с разбега, а не входить полчаса, трясясь от озноба. В Гриффиндоре мне простили бы кое-какие ошибки, а здесь я не должен их допустить, вот и всё!»
В классе оказалось на удивление немного школьников, всего человек пятнадцать.