– Сюда, Поттер, – приказала она.
– Профессор, – тут же сказал Гарри, – клянусь, я этого не…
– Это вне моей компетенции, Поттер, – отрезала профессор Макгонаголл.
Молча они прошествовали за угол и остановились перед большой, на редкость уродливой каменной горгульей.
– «Лимонный леденец»! – сказала профессор Макгонаголл.
Очевидно, это был пароль: горгулья внезапно ожила и отпрыгнула, а стена за ней расступилась. Гарри, несмотря на ужасные предчувствия, поневоле восхитился. За стеной открылась винтовая лестница – она ехала вверх наподобие эскалатора. Гарри с профессором Макгонаголл ступили туда, и стена с шумом захлопнулась за ними. Лестница поднималась штопором, выше и выше, пока Гарри, у которого немного закружилась голова, не увидел впереди полированную дубовую дверь с медным дверным молотком в виде грифона.
Он догадался, куда его ведут. Здесь-то, видимо, и обитал Думбльдор.
Глава двенадцатаяВсеэссенция
На вершине они сошли с каменного эскалатора, и профессор Макгонаголл постучала в дверь. Та бесшумно отворилась, и они вошли. Профессор Макгонаголл велела Гарри подождать и оставила его одного.
Гарри огляделся. Одно можно было сказать наверняка: из всех кабинетов, где он успел побывать за год, этот был самым интересным. Не будь Гарри до смерти напуган, что его вот-вот выкинут из школы, он бы с радостью все тут как следует рассмотрел.
Комната была замечательная – просторная и круглая. Отовсюду то и дело доносились загадочные шорохи. На высоких тонконогих столиках стояли разнообразные серебряные приборы – они вращались и фыркали паром. Стены увешаны обрамленными портретами директоров и директрис прошлых лет – все они дружно посапывали в креслах. Еще – огромный письменный стол с ножками в форме звериных лап, а над ним на полке лежала поношенная залатанная колдовская Шляпа – Шляпа-Распредельница.
Гарри замер. Он бросил осторожный взгляд на мирно спящих по стенам колдунов и ведьм. Ведь ничего страшного не случится, если он снова примерит Шляпу? Просто проверить… убедиться, что она поместила его в правильный колледж…
Он тихо обошел вокруг стола, снял Шляпу с полки и аккуратно опустил ее себе на голову. Шляпа была ему велика и соскользнула на глаза, как и в прошлый раз. Гарри вперил взгляд в черную изнанку и подождал. Наконец тихий голос шепнул ему в ухо:
– Червячок гложет, да, Гарри?
– Ммм… да, – пробормотал Гарри. – Э-э-э… извините, что беспокою… я хотел спросить…
– Хочешь знать, правильно ли я тебя направила в твой колледж, – перебила догадливая Шляпа. – Да уж… с тобой было особенно сложно разобраться. Но я отвечаю за свои слова, – тут сердце у Гарри упало, – ты мог бы достичь многого в «Слизерине»…
В животе что-то оборвалось. Гарри сдернул Шляпу с головы за кончик. Она повисла у него в руках, линялая и засаленная. Гарри пихнул ее обратно на полку. Его мутило.
– Вы не правы, – громко заявил он неподвижной молчащей Шляпе. Она не отреагировала. Гарри попятился, не сводя с нее глаз. Тут за его спиной словно кто-то подавился, и Гарри резко обернулся.
Оказывается, он был не один. На золотом шесте у двери восседала дряхлая птица – какая-то недощипанная индейка. Гарри уставился на нее; она ответила неподвижным мрачным взором и вновь кашлянула. Похоже, птица сильно болела. У нее были скучные глаза, и прямо сейчас из хвоста выпало еще несколько перьев.
Гарри посетила неприятная мысль: не хватало только, чтобы птица Думбльдора умерла, пока он тут с ней один. Стоило ему об этом подумать, как птица загорелась.
От ужаса Гарри закричал и отпрянул к столу. Он отчаянно озирался: нет ли рядом, к примеру, стакана воды, но ничего не нашлось; птица тем временем превратилась в огненный шар, испустила громкий вопль – и спустя миг от нее не осталось ничего, кроме горстки пепла на полу.
Открылась дверь. Вошел очень удрученный Думбльдор.
– Профессор, – залепетал Гарри, – ваша птица… я ничего не мог поделать – она взяла и загорелась…
К вящему изумлению Гарри, Думбльдор улыбнулся:
– И самое время, надо сказать. Он давным-давно плохо выглядел. Я уж намекал ему, чтобы поторапливался.
Думбльдор хохотнул, глядя в ошарашенное лицо мальчика.
– Янгус – феникс, Гарри. Фениксы, когда им приходит пора умереть, загораются, а потом возрождаются из пепла. Смотри…
Гарри посмотрел как раз вовремя – крошечный, сморщенный, новорожденный птенец высовывал головку из кучки пепла. На вид, правда, он был ничем не краше, если не гаже, сгоревшей птицы.
– Жаль, что тебе довелось познакомиться с ним в день горения, – сказал Думбльдор, усаживаясь за стол. – Обычно он необыкновенно красив, у него роскошное оперение, красное с золотом. Восхитительные создания эти фениксы. Способны носить невероятно тяжелые грузы, их слезы обладают целебной силой, а еще они очень преданные домашние животные.
Когда Янгус загорелся, Гарри от испуга забыл, зачем он здесь, но память немедленно вернулась к нему при виде Думбльдора, царственно восседавшего в высоком кресле за письменным столом. Светло-голубой взор пронзал Гарри насквозь.
Но не успел Думбльдор произнести хоть слово, дверь кабинета с могучим грохотом распахнулась, и внутрь ворвался обезумевший Огрид. На лохматой черной макушке был нахлобучен шлем. В руке болтался дохлый петух.
– Это не Гарри, профессор Думбльдор! – заголосил Огрид. – Мы с ним только-только поговорили – секундочки не прошло, как на того паренька напали! Откуда ему успеть, Гарри-то? Сэр…
Думбльдор открыл было рот, но Огрид безостановочно, взахлеб, говорил, в ажитации размахивая петухом и посыпая пол перьями.
– …ну не он это, ежели надо, я в министерстве магии чем хошь поклянусь…
– Огрид, я…
– …не того вы взяли, сэр, я уж знаю, Гарри б ни в жисть…
– Огрид! – прикрикнул Думбльдор. – Я и не думаю на Гарри.
– Ох… – Огрид замер, и петух вяло повис. – Хорошо. Тогда я снаружи обожду.
И смущенно зашагал к выходу.
– Вы и не думали, что это я, профессор? – с проснувшейся надеждой переспросил Гарри.
Думбльдор смахивал петушиные перья со стола.
– Нет, Гарри, не думал, – ответил Думбльдор, однако снова помрачнел. – Но мне все же надо побеседовать с тобой.
Гарри с волнением ожидал, что скажет Думбльдор, а тот молча рассматривал его, сложив длинные пальцы домиком.
– Я должен спросить тебя, Гарри, не хочешь ли ты о чем-нибудь мне рассказать, – мягко проговорил Думбльдор. – Не важно, о чем. О чем угодно.
Гарри не знал, что и ответить. Он вспомнил, как Малфой кричал: «Мугродье – очередь за вами!» Он подумал о всеэссенции, тихо булькающей на унитазе. Потом подумал о бестелесном голосе, который слышал уже дважды, и припомнил слова Рона: «Когда человек слышит голоса, которых больше никто не слышит, это плохой признак, даже в колдовском мире». Он вспомнил слухи, которые ходят о нем самом, и свои крепнущие опасения, что между ним и Салазаром Слизерином существует какая-то связь…
– Нет, профессор, – сказал Гарри. – Ничего такого нет…
После двойного преступления всеобщее неопределенное беспокойство мгновенно вскипело настоящей паникой. Как ни странно, сильнее всего потрясала судьба Почти Безголового Ника. «Что же могло сотворить такое с призраком? – спрашивали себя люди. – Какая ужасная сила могла повредить тому, кто и так уже мертв?» Начался чуть ли не массовый исход – народ торопился зарезервировать места в «Хогварц-экспрессе», на Рождество учащиеся с облегчением разъезжались по домам.
– Если так дело пойдет, только мы одни и останемся, – сказал Рон. – Мы, Малфой, Краббе и Гойл. То-то выйдет веселое Рождество.
Краббе с Гойлом, всегда делавшие то же, что и Малфой, записались в свиток остающихся. Гарри вообще-то был рад, что на Рождество почти никого в школе не будет. Он ужасно от всего устал: и от того, что все его сторонятся, будто у него в любую минуту могут вырасти клыки или он станет плеваться ядом; и от перешептываний, и от показывания пальцами, от шипения и бормотания, что повсюду его преследовали.
А вот Фреду с Джорджем это очень даже нравилось. Они радостно маршировали по коридорам впереди Гарри с криками:
– Пропустите! Идет Наследник Слизерина, он вооружен и очень опасен!..
Перси их поведение в высшей степени не одобрял.
– В этом нет ничего смешного, – процедил он сквозь зубы.
– Эй, прочь с дороги, Перси, – с притворным высокомерием бросил Фред. – Поттер поторапливается.
– Ага, спешит в Тайную комнату, выпить чаю со своим верным зубастым слугой, – загоготал Джордж.
Джинни расстраивалась от братниных шуточек.
– Ой, не надо, – пищала она всякий раз, когда Фред через всю гостиную спрашивал Гарри, кто у него на очереди в покойнички, или когда Джордж при встречах с Гарри притворялся, будто отпугивает его большой головкой чеснока.
Гарри вовсе не возражал, ему становилось легче: хотя бы Фред с Джорджем считают, что его наследование Слизерину – это попросту смешно. Зато выходки близнецов сильно действовали на Драко Малфоя – тот раз от разу все больше мрачнел.
– Малфою до смерти охота объявить, что на самом деле Наследник – он, – проницательно заявил Рон. – Сами знаете, как он не любит, когда кому-то удается его обставить. Малфой делает грязную работу, а вся слава достается Гарри.
– Недолго ему осталось, – удовлетворенно изрекла Гермиона. – Всеэссенция почти готова. Скоро мы вырвем у него признание.
Наконец семестр завершился, и в замке воцарилась тишина, глубокая, как снег во дворе. Гарри находил ее покойной, а не удручающей, и наслаждался тем, что он сам, Гермиона и братья Уизли безраздельно царят в гриффиндорской башне. Можно, никого не тревожа, взрывать хлопушки и практиковаться в дуэльном искусстве. Близнецы и Джинни решили остаться на Рождество в школе и не ездить в Египет к Биллу с мистером и миссис Уизли. Перси, который не одобрял ребячеств, в общей гостиной «Гриффиндора» появлялся редко и величественно объявил, что лично он остался на Рождество лишь потому, что в такое непростое время долг старосты – поддержать преподавательский состав.