– Вот-вот… – сказал Малфой. – К счастью, им мало что удалось найти. А ведь у папы есть очень ценные предметы черной магии. Так удачно, что у нас под гостиной своя секретная комната…
– Хо! – выпалил Рон.
Малфой повернулся к нему. И Гарри тоже. Рон весь залился краской. Даже волосы покраснели. И нос постепенно удлинялся – час прошел, Рон превращался в самого себя, и, судя по его паническому взгляду, Гарри, видимо, тоже.
Оба вскочили.
– Мне нужно что-нибудь от живота, – бухнул Рон.
Без дальнейших промедлений они рванули из слизеринской гостиной, чуть не проломив по пути каменную стену, и понеслись по коридору, от души надеясь, что Малфой ни о чем не догадался. Гарри почувствовал, как съеживаются его ноги в гигантской обуви Гойла. Ему пришлось подобрать полы мантии, потому что стремительно уменьшался рост. Перепрыгивая через несколько ступеней, они промчались по лестнице в неосвещенный вестибюль. Из чулана, где были заперты настоящие Краббе и Гойл, доносились равномерные глухие удары. Ребята поставили позаимствованные ботинки у двери и в носках побежали по мраморной лестнице к туалету Меланхольной Миртл.
– Что ж, нельзя сказать, что мы даром потратили время, – пропыхтел Рон, закрывая за собой дверь туалета. – Мы, конечно, так и не узнали, кто у нас тут бесчинствует, зато я завтра же напишу папе и скажу, что надо получше поискать под гостиной Малфоев.
В треснувшем зеркале Гарри оглядел свое лицо. Он снова стал собой. Гарри надел очки, а Рон забарабанил в кабинку Гермионы.
– Гермиона, выходи, нам столько всего надо тебе рассказать!..
– Уйдите! – пронзительно взвизгнула она.
Гарри с Роном переглянулись.
– Что с тобой? – удивился Рон. – Ты ведь уже должна была превратиться обратно – мы, например, уже…
Сквозь дверь из кабинки неожиданно выскользнула Меланхольная Миртл. Гарри еще ни разу не видал ее в таком воодушевлении.
– О-о-о-о-о, сейчас узнаете! – воскликнула она. – Это так ужасно!..
Они услышали, как задвижка скользнула в сторону, и появилась Гермиона. Она всхлипывала и закрывала голову подолом.
– Да в чем дело? – неуверенно спросил Рон. – У тебя остался нос Миллисент? Или что?
Гермиона опустила подол. Рон отшатнулся и сел на раковину.
Лицо Гермионы покрывал густой черный мех. Глаза стали ярко-желтыми, из волос торчали длинные, острые ушки.
– Это был к-кошачий в-волос, – зарыдала она. – Наверно, у М-миллисент Балстроуд есть к-кошка! А всеэссенция не п-предназначена д-для превращения в животных!
– Ой, мама, – сказал Рон.
– Тебя будут дразнить как-нибудь чудовищно! – плотоядно пообещала Миртл.
– Не волнуйся, Гермиона, – сказал Гарри. – Мы отведем тебя в лазарет. Мадам Помфри никогда не задает слишком много вопросов…
Уговаривать Гермиону покинуть туалет пришлось очень долго. Меланхольная Миртл провожала их до двери утробным гоготом:
– Погоди, пока все узнают, что у тебя есть хвост!
Глава тринадцатаяЗасекреченный дневник
Гермиона лежала в лазарете уже несколько недель. Когда закончились каникулы и учащиеся вернулись в школу, по поводу ее исчезновения поползли нехорошие слухи – все, разумеется, решили, что она тоже окаменела. Вокруг больничного отделения шаталось столько народу, жаждавшего выведать, как же на самом деле обстоят дела, что мадам Помфри была вынуждена огородить койку Гермионы ширмой, дабы скрыть от нескромных взглядов ее мохнатое лицо.
Гарри с Роном навещали Гермиону каждый вечер. Как только начался семестр, они стали приносить ей домашние задания.
– Если б у меня отросли кошачьи усы, я бы воспользовался случаем и ничего бы не делал, – сказал как-то Рон, уронив стопку книг с тумбочки.
– С ума сошел, мне нельзя отставать! – живо ответила Гермиона. Настроение у нее значительно улучшилось: с лица уже сошла практически вся шерсть, а глаза медленно, но верно становились карими. – А у вас как дела? Не появилось новых версий? – добавила она шепотом, чтобы не услышала мадам Помфри.
– Не-а, – хмуро ответил Гарри.
– Я был на все сто уверен, что это Малфой, – повторил Рон, уже, наверное, в сотый раз.
– А это что такое? – Гарри ткнул пальцем во что-то золотое – оно краешком высовывалось из-под подушки.
– Это? Открытка с пожеланием выздоровления, – буркнула Гермиона, отводя глаза и стараясь засунуть блестящее послание поглубже, но Рон ее опередил. Он выхватил открытку, раскрыл и громко зачитал:
– «Милой мисс Грейнджер, с пожеланиями скорейшего выздоровления, от обеспокоенного преподавателя, профессора Сверкароля Чаруальда, кавалера ордена Мерлина третьей степени, почетного члена Лиги защиты от сил зла, а также пятикратного лауреата премии журнала “Ведьмополитен” за самую обаятельную улыбку».
Рон с отвращением посмотрел на Гермиону:
– И ты спишь с этим под подушкой?!
К счастью, Гермиона была избавлена от необходимости отвечать: пришла мадам Помфри и принесла лекарство.
– Второго такого прилипалы, как Чаруальд, днем с огнем не сыщешь, скажи? – спросил Рон у Гарри по дороге из лазарета в башню «Гриффиндора». Злей задал столько работы, что, подозревал Гарри, все доделать удастся только к шестому классу. Рон начал было сокрушаться, что не спросил у Гермионы, сколько крысиных хвостов надо класть в волосодыбельное зелье, но тут этажом выше раздался яростный вопль.
– Филч, – пробормотал Гарри.
Они взбежали наверх, спрятались за углом и прислушались.
– Это ведь не очередное преступление, как думаешь? – напряженно спросил Рон.
Они постояли, затаив дыхание, склонив головы туда, откуда доносились истерические крики Филча:
– …Опять убирать! Да здесь же работы на всю ночь, как будто у меня и без того забот не хватает! Нет, это последняя капля, я пойду к Думбльдору…
Его шаги постепенно затихли – Филч удалился по невидимому для друзей коридору. Далеко-далеко с силой хлопнула дверь.
Ребята осторожно высунули носы в этот самый коридор и поняли, что Филч, как всегда, дежурил на своем добровольном посту: они снова оказались там, где была атакована миссис Норрис. Сразу было понятно, отчего вопил Филч. Огромная лужа затопила полкоридора – кажется, вода еще сочилась из-под двери туалета Меланхольной Миртл. Теперь, когда Филч прекратил орать, стали слышны рыдания Миртл, эхом отдававшиеся от стен туалета.
– Ну что опять с ней такое? – спросил Рон.
– Пойдем посмотрим, – предложил Гарри.
Подобрав мантии до колен, они зашагали через лужу к вывеске «НЕ РАБОТАЕТ» и, привычно проигнорировав ее, открыли дверь.
Меланхольная Миртл рыдала, если такое возможно, сильнее и громче обычного. Похоже было, что она прячется в своем любимом унитазе. В туалете стояла темень, свечи потухли – от мощного потока воды стены и пол буквально пропитались влагой.
– В чем дело, Миртл? – спросил Гарри.
– Кто здесь? – гнусаво булькнула несчастная Миртл. – Пришли еще чем-нибудь в меня бросаться?
По воде Гарри добрел до ее кабинки и спросил:
– С какой стати мне в тебя бросаться?
– Откуда я знаю? – завопила Миртл и вынырнула, плеща новой волной на и без того уже мокрый пол. – Я тут сижу, никого не трогаю, а кто-то приходит и швыряет в меня блокнотом! Хороши шуточки!
– Но ведь тебе же не больно, – резонно заметил Гарри. – В смысле он ведь прошел сквозь тебя, правильно?
Это он зря сказал. Миртл набрала побольше воздуху и заголосила:
– Ну и давайте теперь кидаться в Миртл блокнотами – ей ведь не больно! Она ничего не чувствует! Десять очков тому, кто попадет в живот! Пятьдесят – если в голову! Что ж, ха-ха-ха! Веселая игра! Как мы раньше до этого не додумались?
– А кто кинул в тебя блокнот? – поинтересовался Гарри.
– Откуда я знаю… Я сидела в сифоне, размышляла о смерти, а он упал мне прямо сквозь макушку, – ответила Миртл, сверля ребят гневным взором. – Да вон он, его обратно вынесло…
Гарри с Роном заглянули под раковину. Там лежал тоненький блокнотик с вытертой черной обложкой, мокрый, как и все остальное здесь. Гарри шагнул к нему и хотел уже подобрать, но Рон неожиданно его удержал.
– Что? – спросил Гарри.
– С ума сошел? – сказал Рон. – Вдруг опасно.
– Опасно? – засмеялся Гарри. – Я тебя умоляю, с какой стати это опасно?
– Ты не поверишь, – сказал Рон, подозрительно покосившись на блокнот. – Некоторые книжки, конфискованные министерством… Мне папа рассказывал – была одна, которая сразу выжигала глаза тому, кто в нее заглянет. А «Сонеты алхимика»? Кто их читал, потом до конца дней своих разговаривал лимериками. А у одной ведьмы в Бате нашли такую книжку – начинаешь ее читать и уже не можешь остановиться! Так и ходишь повсюду, сунув в нее нос, и делаешь все одной рукой! А еще…
– Ладно, ладно, я понял, – оборвал его Гарри.
Блокнотик лежал на полу, мокрый и ничем не примечательный.
– Все равно нет другого способа узнать, что это такое, – сказал Гарри, ловко обогнул Рона и поднял блокнот.
Гарри сразу увидел, что это ежедневник, которому, согласно полустершейся дате на обложке, было уже пятьдесят с лишним лет. Гарри поспешно его раскрыл. На первой странице различил надпись: «Т. Я. Реддль». Чернила немного расплылись.
– Постой-ка, – сказал Рон, осторожно приблизившись и заглянув Гарри через плечо, – я знаю это имя… Т. Я. Реддль получил Приз за служение идеалам «Хогварца» пятьдесят лет назад.
– Откуда такие сведения? – поразился Гарри.
– Оттуда! Я этот самый приз раз пятьдесят чистил – помнишь, когда отбывал наказание у Филча? – с незабытой обидой в голосе объяснил Рон. – На него меня и вырвало слизняками. Если б ты с чьего-нибудь имени оттирал слизь, тоже бы запомнил.
Гарри стал разлеплять мокрые страницы. Они были совершенно чистые, ни малейшего следа чернил, ни единой записи, никакого «день рождения тети Мейбл» или «14:30 к зубному».
– Он ничего здесь не записывал, – разочарованно произнес Гарри.