— Это хорошо, а то б она была раз в десять больше и я бы полировал её до сих пор, — пошутил Рон.
Однако друзьям удалось найти имя Реддла на старой медали «За магические заслуги» и в списке старост школы за последние сто лет.
— Он похож на Перси. — Рон недовольно сморщил нос. — Староста факультета. Староста школы… наверняка ещё и учился лучше всех по всем предметам.
— Ты говоришь так, словно это плохо, — слегка обиделась Гермиона.
В Хогвартсе опять стали радоваться солнцу. Нападений больше не было, настроение у всех поднималось, оживала в сердце надежда, что сгустившиеся было тучи пройдут стороной. Мадам Помфри радостно докладывала, что мандрагоры становятся нервными и замкнутыми, а это значит, что они вступают в переходный возраст.
— Вот юношеские прыщи сойдут, и мы снова их пересадим, — случайно услышал Гарри, как она добродушно делилась новостями с Филчем. — А после этого нарежем и приготовим настойку. Так что в скором времени Миссис Норрис будет опять с вами…
Возможно, наследник Слизерина, кто бы он ни был, растерял решимость, думалось Гарри. Должно быть, становится всё рискованней открывать Тайную комнату, ведь вся школа настороже. Да и чудище, наверное, решило погрузиться в спячку на ближайшие пятьдесят лет…
Только Эрни МакМиллан из Пуффендуя не разделял общего благодушия. Он по-прежнему был убеждён, что Гарри виновен, он же сам себя выдал на открытии Дуэльного клуба. А тут ещё Пивз — вылетит в людный коридор и горланит самодельные куплеты.
Гарри Поттер, ты злодей,
Убивец духов и людей!
Златопуст Локонс, похоже, считал прекращение нападений своей личной заслугой. Гарри как-то подслушал его разглагольствования о собственных доблестях. МакГонагалл вела гриффиндорцев на урок трансфигурации, Локонс шёл рядом.
— Думаю, Минерва, что жертв больше не будет, — говорил Локонс, подмигивая и постукивая себя пальцем по носу. — Полагаю, Комната на этот раз закрыта окончательно. Преступник осознал, что я изобличу его, это лишь дело времени. С его стороны весьма разумно именно сейчас прекратить злодеяния, пока я не взялся за него основательно. Да, между прочим, вы ведь тоже понимаете, школе нужен сейчас какой-то праздник, который поднял бы моральный дух. Долой воспоминания о бедах прошлого семестра! Сейчас я не могу сказать больше, прибавлю только, что знаю, какой дорогой нужно идти…
Он ещё раз изящно постучал себя по носу и зашагал прочь.
Представление Локонса о празднике воплотилось в жизнь в Валентинов день, четырнадцатого февраля. Тренировка накануне затянулась до глубокой ночи, и Гарри прибежал в Большой зал, немного опоздав на завтрак. В первую минуту ему показалось, что он ошибся дверью.
Стены зала были сплошь увиты пышными, ядовито-розовыми цветами, с бледно-голубого потолка сыпались конфетти в форме сердечек. Гарри подошёл к своему столу — Рон сидел с таким видом, как будто его вот-вот стошнит, что до Гермионы, она то и дело хихикала.
— Что тут происходит? — спросил Гарри, сел за стол и начал сковыривать с жареного бекона сердечки.
Рон молча указал на преподавательский стол — не мог говорить из-за переполнявшего его отвращения. Локонс, в омерзительной розовой мантии в тон цветам, жестом требовал тишины. Преподаватели по обе стороны от него сидели с каменными лицами. Гарри со своего места видел, как дёргается щека у профессора МакГонагалл. Снегг выглядел так, словно его только что заставили выпить полный стакан «Костероста».
— С Днём святого Валентина! — возгласил Локонс. — Для начала позвольте поблагодарить всех — а их сорок шесть человек, — кто прислал мне к этому дню поздравительные открытки! Я взял на себя смелость устроить для вас этот маленький сюрприз. Но это ещё не всё!
Локонс хлопнул в ладони, и в зал вошла процессия мрачного вида гномов. Правда, это были не обычные гномы: у каждого в руке была арфа, а за спиной — золотые крылышки.
— Представляю вам моих любезных купидончиков, валентинских письмоносцев! — лучезарно улыбался Локонс. — Сегодня они будут ходить по школе и разносить валентинки. Веселье только начинается! Я уверен, и мои коллеги захотят внести лепту в наш праздник! Давайте попросим профессора Снегга, пусть он покажет нам, как сварить Любовный напиток! А профессор Флитвик в этот праздник пламенеющих сердец мог бы рассказать кое-что о Приворотных средствах. Он знает о них, старый проказник, больше любого чародея!
Профессор Флитвик спрятал лицо в ладонях. Взгляд Снегга говорил, что он силой вольёт стакан яда в глотку первого, кто обратится к нему за Любовным напитком.
— Гермиона, скажи, ведь тебя нет среди этих сорока шести? — взмолился Рон по дороге на первый урок. Но Гермиона вдруг увлеклась поисками расписания в своём портфеле и ничего не ответила.
На протяжении всего дня гномы с валентинками бесцеремонно сновали из класса в класс, к вящему раздражению преподавателей. После обеда у дверей кабинета заклинаний один из них, особенно уродливый, поймал Гарри.
— Эй, ты, Гайи Поттей! — проскрипел он, расталкивая учеников.
Гарри бросило в жар. Ещё этого не хватало, получить валентинку в присутствии мелюзги, среди которой была и Джинни. Он попытался улизнуть — не тут-то было. Гном метнулся ему наперерез, колотя по ногам кого ни попадя, настиг его и крепко схватил за сумку.
— Тебе музыкальное послание, Гайи Поттей, самолично, — объявил гном, неумолимо забренчав арфой.
— Только не здесь! — вырвался Гарри.
— Стой смийно! — хрюкнул гном, дёрнув его к себе.
— Отпусти меня! — разозлился Гарри, рванул сумку, раздался хлопок, похожий на выстрел, сумка лопнула, из неё посыпались книги, волшебная палочка, перо и пергамент, последним упал пузырёк с чернилами и, конечно, разбился.
Гарри бросился подбирать рассыпанные вещи. Скорее, пока гном не начал петь!
— Что здесь происходит? — насмешливо проговорил Малфой, манерно растягивая слова.
Гарри стал лихорадочно заталкивать вещи в разодранную сумку. Только бы Малфой не услышал невесть откуда свалившуюся на него валентинку.
— Из-за чего шум? — раздался ещё один знакомый голос — это подоспел Перси Уизли.
Ещё напасть! И Гарри решил бросить всё и дать дёру, но гном обхватил руками его колени и повалил на пол.
— Ну вот, — сказал он, усевшись ему на лодыжки. — Теперь слушай:
Его глаза хоть видят слабо,
Но зеленей, чем чаодея жаба,
А волосы его чейней тоски,
Чейнее классной гьифельной доски.
О, Божество, хочу, чтоб сейдце мне отдал,
Геой, что с Тёмным Лойдом совладал!
Гарри был готов отдать всё золото «Гринготтса», лишь бы провалиться сквозь землю. Самое лучшее теперь — посмеяться вместе со всеми. Пытаясь улыбаться, он поднялся на ноги, которые совсем онемели под тяжестью гнома. Некоторые первокурсники рыдали от смеха, а Перси пытался навести порядок.
— Расходитесь, расходитесь, звонок был пять минут назад, — говорил он, подталкивая к дверям класса самых юных учеников. — К тебе это тоже относится, Малфой!
Оглянувшись, Гарри увидел, что Малфой наклонился, что-то поднял и с ухмылкой продемонстрировал трофей своим верным спутникам Крэббу и Гойлу. Это был дневник Реддла.
— Отдай, — тихо сказал Гарри.
— Интересно, что Поттер пишет в этом дневнике? — издевался Малфой. Он явно не заметил дату на обложке и решил, что к нему в руки попал дневник самого Гарри.
Наступила тишина. Джинни смотрела то на дневник, то на Гарри, и вид у неё был самый несчастный.
— Отдай, Малфой, — строго приказал Перси.
— Сначала перелистаем… — ядовито пропел Малфой, помахав дневником перед носом у Гарри.
Перси завёл своё: «Как староста факультета…» — но Гарри уже не помнил себя. Схватил волшебную палочку и произнёс: «Экспеллиармус!» Снегг тогда в клубе показал дуэлянтам, как обезоружить противника, и чёрный дневник пулей вылетел из рук Малфоя. Рон, весело ухмыльнувшись, ловко поймал его.
— Гарри! — громогласно возмутился Перси. — Ты же знаешь, никакой магии в коридорах! Мне придётся об этом доложить!
Но Гарри было всё равно — он отделался от Малфоя, и это стоило пяти баллов, которые сейчас потерял Гриффиндор. Малфой был взбешён. Увидев Джинни, торопящуюся на урок, он злорадно крикнул ей вслед:
— Не думаю, что Поттеру понравилось твоё послание!
Джинни, заплакав, вбежала в класс. Разъярённый Рон схватился за волшебную палочку, но Гарри удержал его. Вряд ли Рону улыбалось отрыгивать слизняков весь урок заклинаний.
И только на уроке профессора Флитвика Гарри обнаружил одну странную особенность дневника. Все книги были залиты красными чернилами, а дневник первозданно чист, точно чернила его и не коснулись. Гарри хотел показать его Рону, но у того опять разладилась волшебная палочка — из одного конца лезли какие-то фиолетовые пузыри, и Рона сейчас больше ничего не интересовало.
…В тот вечер Гарри отправился спать раньше всех, отчасти потому, что не было желания лишний раз выслушивать музыкальную валентинку в исполнении Фреда и Джорджа, но главным образом потому, что ему очень хотелось проделать опыт с дневником Реддла, хотя Рон считал, что это пустая трата времени.
Гарри сел на постель и перелистал чистые страницы — нигде не было и следа красных чернил. Тогда он взял из прикроватного шкафчика новый пузырёк чернил, обмакнул в него перо и посадил кляксу на первую страницу.
Секунду чернила ярко выделялись на белом листе, и тут же, будто всосавшись в бумагу, исчезли. Гарри, не на шутку взволнованный, окунул перо ещё раз и написал: «Меня зовут Гарри Поттер».
Слова на мгновение отчётливо проступили и опять бесследно пропали. И тут наконец-то что-то произошло.
Его собственные чернила как бы вытекли из бумаги, образовав фразу, которую Гарри никогда не писал:
«Привет, Гарри Поттер. Меня зовут Том Реддл. Как к тебе попал мой дневник?»