– Пошли отсюда, – с обидой пробормотал он Краббе и Гойлу, и они исчезли.
Гарри с Роном сели. Рон массировал костяшки.
– Я больше не собираюсь терпеть Малфоя, – злобно заявил он. – Серьезно. Еще вякнет о моей семье, и я ему голову оторву и… – Рон бешено взмахнул рукой.
– Рон, – зашептала Гермиона, показывая на профессора Люпина, – тише…
Но профессор Люпин крепко спал.
Чем севернее продвигался поезд, тем сильнее лило; окна затянуло непроглядной серостью, и она постепенно чернела. Наконец в коридорах и над багажными полками зажглись фонари. Колеса стучали, дождь барабанил, ветер ревел, а профессор Люпин спал и спал.
– Мы, наверно, почти приехали, – сказал Рон, выглядывая из-за профессора в почерневшее окно.
Не успел он договорить, поезд начал притормаживать.
– Классно. – Рон встал, осторожно обходя Люпина и вглядываясь в заоконный мрак. – Я уже умираю с голоду. Хорошо бы поскорей на пир…
– Мы не могли так быстро доехать, – возразила Гермиона, сверившись с часами.
– Тогда чего мы встали?
Поезд все замедлял ход. Когда стих шум поршней, громче завыл ветер и застучал дождь по стеклам.
Гарри, сидевший у двери, встал и выглянул в коридор. По всему вагону из дверей купе высовывались любопытные лица.
Поезд, дернувшись, замер, и вдалеке загрохотало – видно, с полок попáдал багаж. Затем вдруг погасли лампы, и все погрузилось в темноту.
– В чем дело? – спросил Рон за спиной у Гарри.
– Ой! – вскрикнула Гермиона. – Рон, это моя нога!
Гарри ощупью вернулся на сиденье.
– Как думаете, поезд сломался?
– Понятия не имею…
Что-то скользко скрипнуло, и Гарри смутно различил черный силуэт Рона. Тот протер ладонью стекло и вглядывался во тьму.
– Там что-то движется, – сообщил он. – По-моему, садятся в поезд…
Дверь в купе внезапно отворилась, и кто-то пребольно свалился Гарри на ноги.
– Простите, вы не знаете, в чем дело? Ой… простите…
– Привет, Невилл. – Гарри пошарил в темноте и поднял Невилла за шкирку.
– Гарри? Это ты? А что происходит?
– Понятия не имею. Садись…
Раздалось громкое шипение и крик: Невилл уселся на Косолапсуса.
– Схожу к машинисту, спрошу, в чем дело, – сказал голос Гермионы.
Гарри почувствовал, как она проходит мимо, услышал, как дверь скользнула вбок, затем донеслись глухой удар и два коротких вопля.
– Кто это?
– А это кто?
– Джинни?
– Гермиона?
– Ты что делаешь?
– Я Рона ищу…
– Входи и садись…
– Не сюда! – поспешно заорал Гарри. – Здесь я!
– Ой! – сказал Невилл.
– Тихо! – вдруг вмешался хриплый голос.
Кажется, профессор Люпин наконец-то проснулся. Гарри слышал, как он двигается в уголке. Все умолкли.
Что-то негромко затрещало, и мерцающий свет наполнил купе. Профессор Люпин держал на ладони небольшой костерок. Огонь освещал его усталое серое лицо, но глаза глядели остро и настороженно.
– Оставайтесь на местах, – сказал он по-прежнему хрипло и медленно поднялся, держа перед собой пригоршню огня.
Дверь открылась, не успел Люпин до нее добраться.
На пороге, освещаемая дрожащим пламенем в ладони Люпина, высилась до потолка фигура в плаще. Лицо скрывалось под капюшоном. Глаза Гарри испуганно метнулись ниже, и он похолодел от ужаса. Из-под плаща высовывалась рука – сероватая, поблескивающая какой-то слизью, вся в струпьях, точно у сгнившего в воде мертвеца…
Но руку было видно лишь миг. Существо в капюшоне словно почувствовало взгляд Гарри и втянуло ее в складки одеяния.
А затем существо, кто бы оно ни было, медленно, судорожно, со свистом вдохнуло, будто поглощая все сразу, не только воздух.
Повеяло ледяным холодом. У Гарри перехватило дыхание. Холод проникал под кожу, забирался внутрь, в грудь, в самое сердце…
Глаза у Гарри закатились. Он уже ничего не видел. Он тонул в ледяном мраке. В ушах стоял шум, как на большой глубине. Его утаскивало вниз, грохот нарастал…
И тогда издалека он услышал крики, страшные, ужасающие, испуганные мольбы. Он хотел помочь тому, кто кричал, пытался пошевелиться, но не мог… густой белый туман клубился вокруг и внутри…
– Гарри! Гарри! Что с тобой?
Кто-то бил его по щекам.
– Ч-что?
Гарри открыл глаза; над ним горели фонари, и пол равномерно вибрировал – «Хогварц-экспресс» поехал, снова зажегся свет. Гарри, оказывается, соскользнул с сиденья на пол. Возле него на коленях стояли Рон и Гермиона, а над ними возвышались Невилл и профессор Люпин. Гарри было очень плохо; поправляя очки, он обнаружил, что все лицо у него в холодном поту.
Рон с Гермионой заволокли его на сиденье.
– Ты как? – обеспокоенно спросил Рон.
– Ничего, – ответил Гарри и глянул на дверь. Существо в плаще исчезло. – А что это было? Где этот… этот ужас? И кто кричал?
– Никто не кричал, – ответил Рон, еще сильнее забеспокоившись.
Гарри обвел взглядом ярко освещенное купе. Джинни с Невиллом смотрели на него круглыми глазами, оба очень бледные.
– Но я же слышал…
От громкого треска все подпрыгнули. Профессор Люпин разламывал на кусочки огромную плитку шоколада.
– Вот, – сказал он, протягивая Гарри самый большой кусок. – Съешь. Это поможет.
Гарри взял шоколад, но есть не стал.
– А что это было? – спросил он у Люпина.
– Дементор, – ответил Люпин, раздавая шоколад остальным. – Азкабанский стражник.
Дети уставились на него. Профессор Люпин скомкал обертку и сунул в карман.
– Ешьте, – повторил он. – Это помогает. Извините, мне нужно переговорить с машинистом…
Он прошел мимо Гарри и исчез в коридоре.
– Ты уверен, что с тобой все хорошо? – Гермиона тревожно глядела на Гарри.
– Я не понимаю… Что случилось-то? – спросил тот, утирая пот со лба.
– Ну… этот… стражник – дементор – стоял на пороге и смотрел… то есть я так думаю, что смотрел, лица не было видно… а ты… ты…
– Я думал, у тебя припадок, что ли, – вмешался Рон. Он все еще был испуган. – Ты весь окостенел, упал с сиденья и давай трястись…
– А профессор Люпин перешагнул через тебя, подошел к дементору, вытащил палочку, – продолжала Гермиона, – и сказал: «Никто из нас не прячет под одеждой Сириуса Блэка. Уходите». Но дементор даже не пошевелился. А профессор Люпин что-то пробормотал, из его палочки выстрелила какая-то серебристая штука, и тогда дементор развернулся и уплыл…
– Это было ужасно, – тоненько проговорил Невилл. – Вы почувствовали, как стало холодно, когда эта гадость вошла?
– Мне так странно было, – передернулся Рон. – Как будто затосковал навсегда…
Джинни съежилась в уголке и выглядела немногим лучше, чем Гарри себя чувствовал. Она всхлипнула. Гермиона подошла и обняла ее.
– А никто больше… не свалился с сиденья? – неловко спросил Гарри.
– Нет. – Рон опять тревожно взглянул на него. – Джинни, правда, тряслась как ненормальная…
Гарри ничего не понимал. Он очень ослабел и мелко дрожал, точно после сильного гриппа, и еще его одолевал стыд. С какой стати он один так перетрусил?
Вернулся профессор Люпин. Он замер на пороге, обвел их взглядом и, чуть улыбнувшись, заметил:
– Между прочим, шоколад не отравленный…
Гарри откусил, и, к его удивлению, по телу до самых кончиков пальцев разлилось тепло.
– Мы прибудем на платформу через десять минут, – сказал профессор Люпин. – Ты как, Гарри?
Гарри не стал спрашивать, откуда профессор Люпин знает его имя.
– Нормально, – смущенно пробормотал он.
До прибытия они почти не разговаривали. Наконец поезд остановился у платформы «Хогсмед», и в дверях образовалась давка – все торопились выйти; совы ухали, кошки мяукали, ручная жаба Невилла громко квакала у него под шляпой. На крошечной платформе было очень холодно; с неба рушилась ледяная дождевая пелена.
– Пер’клашки, сюда! – прокричал знакомый голос. Гарри, Рон и Гермиона обернулись и на другом конце платформы разглядели очертания гигантской фигуры Огрида. Тот манил за собой перепуганных первоклассников: им предстояло традиционное путешествие по озеру. – Как делишки, троица? – заорал Огрид поверх голов.
Ребята помахали ему, но поговорить не удалось: их повлекло по платформе вместе с потоком. Гарри, Рон и Гермиона вслед за толпой сошли на размытую глинистую дорогу, где их ожидало никак не менее сотни дилижансов. Оставалось только предположить, что в каждый дилижанс впряжены невидимые лошади, – едва ребята вскарабкались внутрь и закрыли за собой дверцы, карета тронулась сама по себе, подпрыгивая и раскачиваясь на ходу.
Внутри пахло плесенью и сеном. После шоколада Гарри полегчало, но он все еще был очень слаб. Рон и Гермиона то и дело косились на него, словно опасаясь, что он опять грохнется в обморок.
Когда они подъехали к великолепным чугунным воротам между двумя каменными колоннами с крылатыми кабанами на вершинах, Гарри увидел еще двух высоких дементоров под капюшонами, стоявших на страже с флангов. Волна леденящей тошноты грозила снова накрыть его с головой; он откинулся на комковатое сиденье и не открывал глаз, пока дилижанс не миновал ворота. На подъезде к замку, на длинном пологом склоне, экипаж набрал скорость. Гермиона высунулась в оконце и смотрела, как приближаются многочисленные башни и башенки. Наконец карета, качнувшись, остановилась. Рон с Гермионой вышли.
Когда выходил Гарри, ему в уши ударил тягучий, но ликующий голос:
– Ты упал в обморок, Поттер? Лонгботтом не врет? Ты правда бухнулся в обморок?
Малфой локтем оттолкнул Гермиону и преградил Гарри дорогу на каменной лестнице; его лицо сияло, а бледные глаза злобно сверкали.
– Отвали, Малфой, – бросил Рон, сжав челюсти.
– Ты тоже упал в обморок, Уизли? – громко спросил Малфой. – Бяка дементор и тебя напугал?
– Что-то не так? – раздался мягкий голос.
Из соседней кареты вышел профессор Люпин.
Малфой окинул его высокомерным взором, мгновенно подметил и заплатки, и потрепанный сундук. С еле уловимым намеком на сарказм он ответил: