И однако, несмотря на восторг, в мозгу вдруг всплыли слова, однажды сказанные мистером Уизли:
«Не доверяй тому, что способно мыслить, если не понимаешь, где у него мозги».
Мистер Уизли предостерегал как раз против таких опасных магических предметов… Вспомоществование колдунам-смутьянам… но Гарри ведь просто хочет попасть в Хогсмед – он не планирует красть, не собирается ни на кого нападать… да и Фред с Джорджем пользовались картой много лет, и ничего страшного не произошло…
Гарри пальцем проследил маршрут до «Рахатлукулла».
И затем вдруг, словно по приказу, скатал пергамент, засунул под мантию и бросился к двери. Приоткрыл ее на пару дюймов. Снаружи никого. Гарри очень осторожно выскользнул из класса и прошмыгнул за статую одноглазой ведьмы.
Что дальше? Он снова достал карту и, к своему изумлению, увидел, что на ней появилась новая чернильная фигурка, помеченная «Гарри Поттер». Она стояла точно там, где и настоящий Гарри, посреди коридора на третьем этаже. Гарри вгляделся. Его маленькое чернильное «я» постучало по статуе микроскопической волшебной палочкой. Гарри послушно достал палочку и постучал по статуе. Ничего не произошло. Он снова посмотрел на карту. Изо рта чернильного Гарри Поттера вылетел крошечный пузырек. Внутри появилось слово: «Диссендиум».
– Диссендиум! – прошептал Гарри, вновь постучав по ведьме.
Горб статуи открылся – в дыру мог проскользнуть только очень худой человек. Гарри быстро огляделся, спрятал карту под одежду, сунул в проход голову, а затем пролез целиком.
Он съехал довольно глубоко вниз по скользкому каменному желобу и приземлился на холодную сырую землю. Встал, осмотрелся. Кругом тьма – хоть глаз выколи. Гарри взял палпотрудивочку, шепнул: «Люмос!» – и увидел, что находится в очень узком и низком земляном тоннеле. Он постучал по карте кончиком палочки и шепнул: «Проделка удалась!» Изображение исчезло. Гарри аккуратно скатал пергамент и спрятал под мантию; сердце бешено колотилось. В восторге и страхе он тронулся в путь.
Тоннель изгибался, изворачивался и более всего смахивал на нору гигантского кролика. Гарри торопливо шагал, спотыкаясь на неровном полу и выставив палочку перед собой.
Это длилось вечность, но Гарри утешала мысль о «Рахатлукулле». Прошел как будто час, и тоннель начал подниматься. Задыхаясь, Гарри поднажал. Лицо горело, ноги были ледяными.
Через десять минут он оказался у подножия источенной каменной лестницы, уходившей куда-то ввысь. Стараясь не шуметь, Гарри стал подниматься, глядя под ноги. Сто ступенек, двести ступенек, он уже потерял счет, лестница не кончалась… и вдруг он треснулся макушкой обо что-то твердое.
Судя по всему, крышка люка. Гарри остановился, потирая голову и прислушиваясь. Сверху ни звука не доносилось. Очень осторожно он толкнул крышку и выглянул в щель.
Перед ним был погреб – сплошь деревянные ящики и корзины. Гарри выбрался и опустил крышку на место – она идеально сливалась с пыльным полом, и не разглядишь, где она вообще. Гарри медленно прокрался к деревянной лестнице. Теперь он слышал наверху голоса, не говоря уж о колокольчике и хлопках двери.
Недоумевая, что же делать дальше, Гарри услышал, как дверь открылась где-то рядом; кто-то собирался вниз.
– Принеси еще коробку желейных улиток, дорогой, там уже все смели… – сказал женский голос.
По лестнице спускались чьи-то ноги. Гарри шмыгнул за огромную корзину и затаился. Услышал, как у дальней стены переставляют ящики. Может быть, другого шанса не представится…
Быстро и бесшумно Гарри выскользнул из укрытия и взлетел по лестнице; оглянувшись, он увидел между ящиков необъятную спину и сияющую лысину. Он добрался до двери на вершине лестницы, проскользнул туда и очутился за прилавком «Рахатлукулла». Пригнулся, прокрался вбок и лишь тогда выпрямился.
В кондитерской было столько школьников из «Хогварца», что никто не обратил на Гарри внимания. Он смешался с толпой, огляделся и с трудом сдержал смех, вообразив, какое выражение разлилось бы по свиной физиономии Дудли, если бы он увидел, где Гарри сейчас находится.
Бесконечные полки были заставлены самыми аппетитными лакомствами, какие только можно себе представить. Сливочные плитки нуги, сверкающие розовые кубики кокосового льда, толстые, медового цвета ириски; сотни уложенных ровными рядами шоколадок; большая бочка всевкусных орешков и еще одна – с шипучими шмельками; летательные шербетовые пузыри, о которых рассказывал Рон; вдоль другой стены – сладости со спецэффектами: надувачка Друблиса (наполнявшая комнату голубыми пузырями, которые по многу дней не лопались), странные щепочки мятных зубных ниткерсов, крохотные черные перечные постреляки («Порази друзей огнем!»), мышки-льдышки («Ваши зубки зазудят, застучат и заскрипят!»), мятные кремовые шарики в форме жаб («естественно скачут в животе!»), хрупкие сахарные перья и взрывофетки.
Гарри протиснулся между какими-то шестиклассниками и увидел вывеску в самом дальнем углу: «Странные вкусы». Под ней у подноса леденцов со вкусом крови стояли Рон с Гермионой. Гарри подкрался к ним.
– Брр, нет, Гарри это не понравится, это, наверно, для вампиров, – говорила Гермиона.
– А это? – Рон сунул ей под нос банку с тараканьими гроздьями.
– Вот уж точно нет, – сказал Гарри.
Рон чуть не выронил банку.
– Гарри! – взвизгнула Гермиона. – Ты как здесь оказался? Как… откуда…
– Ух ты! – с чувством воскликнул Рон. – Ты научился аппарировать!
– Нет, конечно, – ответил Гарри. Понизив голос, чтобы шестиклассники не услышали, он рассказал друзьям про Карту Каверзника.
– А почему Фред с Джорджем не подарили эту карту мне? – возмутился Рон. – Я же их брат!
– Но ведь Гарри не оставит ее у себя! – Похоже, сама эта мысль казалась Гермионе нелепой. – Он отдаст ее профессору Макгонаголл, правда, Гарри?
– Ничего подобного! – возмутился тот.
– Ты что, с ума сошла? – Рон выпучил глаза на Гермиону. – Отдать такую вещь?
– Если я ее отдам, придется сказать, откуда она у меня взялась! Филч узнает, что ее украли Фред с Джорджем!
– А как же Сириус Блэк? – прошипела Гермиона. – Вдруг он по этим тоннелям в школу пробирается? Учителя должны знать!
– Он не ходит по тоннелям, – поспешно сказал Гарри. – На карте всего семь проходов, так? Фред с Джорджем утверждают, что Филч знает про четыре. Остается три. Один завалило, так что никто не пройдет. У входа во второй растет Дракучая ива – туда тоже не войдешь. А по третьему я сейчас пришел и… как вам сказать… очень трудно разглядеть вход внизу, в погребе, так что, если только Блэк про этот тоннель не знает…
Гарри задумался. А если Блэк знает? Рон между тем многозначительно кашлянул и указал на объявление с внутренней стороны двери в кондитерскую.
Уважаемые посетители!
Напоминаем вам, что, вплоть до дальнейшего распоряжения, улицы Хогсмеда после заката ежедневно патрулируются дементорами. Подобная мера предосторожности принята с целью усиления безопасности жителей деревни и будет отменена после поимки Сириуса Блэка. Рекомендуем вам завершать покупки до темноты.
Веселого Рождества!
– Видишь? – тихо спросил Рон. – Интересно, как это Блэк прорвется в «Рахатлукулл», если деревня кишмя кишит дементорами. И вообще, хозяева «Рахатлукулла» услышат, если кто-то к ним вломится, правда? Они ведь живут над лавкой!
– Да, но… но… – Гермиона искала повод возразить. – Слушай, Гарри все равно нельзя в Хогсмед. У него не подписано разрешение! Если кто узнает, у него будут огромные неприятности! И солнце еще не зашло… что, если Сириус Блэк появится сегодня? Сейчас?
– И вот прямо сразу увидит Гарри среди снегов, – Рон кивнул на решетчатые окна, за которыми кружила метель. – Брось, Гермиона. Сейчас Рождество. Гарри заслужил отдых.
Гермиона в крайнем смятении закусила губу.
– Ты на меня донесешь? – улыбнулся ей Гарри.
– Ой… разумеется, нет… но, честно, Гарри…
– Как тебе шипучие шмельки? – Рон схватил Гарри и повлек его за собой к бочке. – А желейные улитки? А кислотные леденцы? Фред меня однажды угостил – мне тогда было семь, – и леденец прожег мне дырку в языке! Помню, мама отстегала его метлой. – Рон мечтательно уставился на коробку с кислотными леденцами. – Как думаете, Фред попробует тараканьи гроздья, если сказать, что это арахис?
Рон с Гермионой расплатились за сладости, и все трое вышли из «Рахатлукулла».
Хогсмед походил на рождественскую картинку: крытые соломой домики и магазинчики замело искристым снегом, на дверях висели венки из остролиста, на деревьях горели заколдованные свечи.
Гарри поежился: в отличие от друзей он был без плаща. Они шли по улице, нагнув головы против ветра. Рон и Гермиона выкрикивали сквозь шарфы:
– Это почта…
– Вон там Зонко…
– Можно подняться к Шумному Шалману…
– Знаете что? – сказал Рон, стуча зубами. – Может, зайдем в «Три метлы», выпьем усладэля?
Гарри не потребовалось упрашивать: ветер пробирал до костей, а руки закоченели. Ребята перешли улицу и вскоре уже ступили в крохотный трактирчик.
Внутри толпился народ, было дымно, шумно и тепло. За стойкой фигуристая красивая дамочка обслуживала каких-то буянов.
– Это мадам Росмерта, – сказал Рон. – Я пойду, возьму усладэль, ладно? – добавил он, слегка покраснев.
Гарри с Гермионой прошли в глубь зала к свободному столику между окном и симпатичной елочкой у камина. Через пять минут появился Рон с тремя громадными пенистыми кружками горячего усладэля.
– Счастливого Рождества! – Рон поднял кружку.
Гарри от души глотнул. Усладэль оказался божествен и мгновенно согрел его изнутри.
Внезапный сквозняк взъерошил Гарри волосы – дверь в «Три метлы» снова отворилась. Гарри глянул поверх кружки и поперхнулся.
На пороге паба в снежном вихре появились профессора Макгонаголл и Флитвик. Следом вошел Огрид – он увлеченно беседовал с невысоким дородным господином в лаймовом котелке и полосатом плаще – министром магии Корнелиусом Фуджем.