Люпин мельком покосился на Гарри – мол, не вмешивайся.
– Полон черной магии? – мягко повторил он. – Правда, Злотеус? По-моему, это просто кусок пергамента, который оскорбляет всякого, кто захочет его прочитать. Ребячество, конечно, однако вряд ли опасно. Видимо, Гарри купил его в «Хохмазине»…
– Да что вы? – съязвил Злей. У него даже челюсти свело от гнева. – Думаете, такие вещи продаются в «Хохмазине»? А вам не кажется, что он получил это прямо от производителей?
Гарри не понял, о чем говорит Злей. Люпин, судя по всему, тоже.
– В смысле от Червехвоста и вот этих господ? – переспросил он. – Гарри, ты с ними знаком?
– Нет, – быстро ответил Гарри.
– Видите, Злотеус? – Люпин повернулся к Злею. – Мне кажется, эта вещь от Зонко…
И тут, как по заказу, в кабинет ворвался Рон. Страшно запыхавшись, он затормозил у самого стола Злея, хватаясь за сердце и еле-еле выговаривая слова.
– Это… все… дал… Гарри… я, – прохрипел он. – Купил… у… Зонко… сто… лет… назад…
– Вот видите! – воскликнул Люпин, хлопнув в ладоши и весело оглядывая присутствующих. – Все и прояснилось! Злотеус, я это возьму, хорошо? – Он сложил карту и сунул под мантию. – Гарри, Рон, пойдемте, я хочу вам кое-что сказать про сочинение о вампирах… извините нас, Злотеус…
Выходя из кабинета, Гарри не осмелился взглянуть на Злея. Они с Роном и Люпин поднялись в вестибюль, ни слова не говоря. Затем Гарри повернулся к Люпину:
– Профессор, я…
– Не нужно никаких объяснений, – прервал его Люпин. Он оглядел пустынный вестибюль и понизил голос: – Мне, так уж случилось, известно, что много лет назад эту карту конфисковал мистер Филч. Да-да, я в курсе, что это карта, – подтвердил он, глядя на удивленные лица мальчиков. – Я знать не хочу, как она попала к вам. Однако я поражаюсь, что вы не отдали ее преподавателям. Особенно после того, что случилось в прошлый раз, когда ученик потерял бумагу с ценной информацией. И вернуть тебе карту, Гарри, я не могу.
Гарри ожидал такого поворота событий, но хотел узнать подробности и не стал протестовать.
– Почему Злей подумал, что я получил ее от производителей?
– Потому что… – Люпин помедлил, – потому что они были бы рады выманить тебя из школы. Их бы это страшно позабавило.
– Вы их знали? – изумился Гарри.
– Мы встречались, – коротко ответил Люпин. Он смотрел на Гарри очень пристально. – Не жди, что я снова буду тебя покрывать. Я не могу заставить тебя всерьез принимать Сириуса Блэка. Но, казалось бы, то, что ты слышишь, когда приближаются дементоры, должно было подействовать на тебя сильнее. Твои родители, Гарри, отдали свои жизни в обмен на твою. Неблагодарно ставить на кон такую жертву против пары волшебных игрушек.
Он ушел, а Гарри стало еще хуже, чем было в кабинете у Злея. Они с Роном медленно взобрались по лестнице. Возле одноглазой ведьмы Гарри вспомнил, что оставил под ней плащ-невидимку, но не осмелился за ним спуститься.
– Это я виноват, – выпалил Рон. – Я уговорил тебя пойти. Люпин прав, это глупо, зря мы…
Он умолк. Они добрели до коридора, где дежурили тролли. Навстречу ребятам шла Гермиона. Гарри с первого взгляда понял, что она знает о случившемся. Сердце у него екнуло: неужели она сказала профессору Макгонаголл?
– Явилась позлорадствовать? – свирепо рыкнул Рон, когда Гермиона подошла. – Или уже настучала на нас?
– Нет, – ответила она. В руках у нее было письмо, губы дрожали. – Я просто подумала, что вы должны знать… Огрид проиграл дело. Конькура казнят.
Глава пятнадцатаяКвидишный финал
– Он… прислал вот это. – Гермиона протянула письмо.
Гарри взял у нее влажный пергамент. Чернила закапало слезами, и они так расплылись, что местами почти невозможно было разобрать слова.
Дорогая Гермиона!
Мы проиграли. Мне разрешили отвезти его назад в «Хогварц». День казни пока не назначен.
Коньке очень нравится в Лондоне.
Я никогда не забуду, сколько ты для нас сделала.
– Они не могут так поступить, – сказал Гарри. – Не могут. Конькур не опасен.
– Отец Малфоя совсем запугал комитет. – Гермиона вытерла глаза. – Вы же его знаете. А комитет – кучка слабоумных старых дураков, их легко запугать. Конечно, будет апелляция, так всегда бывает… Но у меня, честно говоря, нет никаких надежд… Апелляция ничего не изменит.
– Нет, изменит, – яростно выпалил Рон. – Тебе не придется больше заниматься этим одной, Гермиона. Я помогу.
– Ой, Рон!
Гермиона бросилась ему на шею и разрыдалась, совершенно не владея собой. Рон в полном ужасе неловко похлопал ее по макушке. Наконец Гермиона отстранилась.
– Рон, мне правда очень-очень жалко Струпика… – всхлипывала она.
– А… ну… он был уже старый. – Рону сильно полегчало оттого, что его выпустили. – И вообще от него было мало проку. А потом, кто знает, может, мне теперь мама с папой купят сову.
Меры безопасности, введенные после второго вторжения Блэка, не давали ребятам навещать Огрида по вечерам. Поговорить с ним можно было только на уроке по уходу за магическими существами.
От потрясения Огрид как будто весь окоченел.
– Все я виноват. Прямо язык проглотил. Они сидят вокруг, в черных мантиях, все дела, а я… пергаменты роняю, даты забываю, ну, эти… которые ты для меня выписала, Гермиона. А потом встал Люциус Малфой, толкнул речь, а комитет так все и сделал, как он сказал…
– Можно же еще подать апелляцию! – выкрикнул Рон. – Погоди, не сдавайся, мы над этим работаем!
Вместе с классом они шли к замку. Впереди, рядом с Краббе и Гойлом, шагал Малфой. Он то и дело оглядывался и издевательски ржал.
– Все без толку, Рон, – печально вздохнул Огрид у парадной лестницы. – Комитет-то у Люциуса Малфоя в кармане. Мне одно осталось – скрасить Коньке последние деньки. Уж это я ему задолжал…
Огрид поспешно отвернулся и пошел к своей хижине, зарывшись лицом в носовой платок.
– Смотрите, как мы разнюнились!
Малфой, Краббе и Гойл подслушивали за дверями замка.
– Какое жалкое зрелище, – процедил Малфой. – И это называется учитель!
Гарри с Роном бросились было на Малфоя, но их опередила Гермиона и – ХРЯСЬ! – со всей силы врезала ему по физиономии. Малфой пошатнулся. Гарри, Рон, Краббе и Гойл застыли как громом пораженные. Гермиона замахнулась снова.
– Не смей называть Огрида жалким, ты… мерзкий… злобный…
– Гермиона! – пролепетал Рон и попытался удержать ее руку.
– Уйди, Рон!
Гермиона выхватила волшебную палочку. Малфой отпрянул. Краббе и Гойл парализованно ждали приказаний.
– Пошли отсюда, – буркнул Малфой, и все трое нырнули в коридор и исчезли в подземелье.
– Гермиона! – повторил Рон. В голосе его потрясение мешалось с восхищением.
– Гарри, пожалуйста, побей его в финале! – звенящим голосом попросила та. – Побей, умоляю тебя, я не перенесу, если «Слизерин» выиграет!
– Нам пора на заклинания. – Рон все еще таращил глаза на Гермиону. – Пошли.
Они спешно поднялись по мраморной лестнице к кабинету профессора Флитвика.
– Опаздываем, мальчики! – укорил профессор, когда Гарри открыл дверь. – Заходите быстрее, доставайте палочки, сегодня экспериментируем с хахачарами, мы уже разделились на пары…
Гарри с Роном торопливо прошли к дальнему столу и открыли рюкзаки. Рон оглянулся:
– А куда делась Гермиона?
Гарри тоже оглянулся. Гермиона не вошла с ними в класс, хотя Гарри был абсолютно уверен, что, когда открывал дверь, она стояла у него за спиной.
– Странно. – Гарри уставился на Рона. – Может… может, в туалет пошла… или еще куда?
Но Гермиона так и не появилась на уроке.
– А ей бы тоже не повредили хахачары, – сказал Рон, когда класс отправился на обед, все как один до ушей улыбаясь, – хахачары вселили в них безграничное довольство жизнью.
Гермиона не пришла и на обед. Когда Гарри с Роном доели яблочный пирог, действие чар уже потихоньку выветривалось и мальчики забеспокоились.
– Как думаешь, Малфой ничего с ней не сделал? – тревожно спросил Рон. Они бежали наверх в гриффиндорскую башню.
Миновав троллей-охранников и назвав Толстой Тете пароль («Врушка-болтушка»), они через дыру за портретом проникли в общую гостиную.
За столом, уронив голову на учебник арифмантики, крепко спала Гермиона. Мальчики подсели к ней. Гарри потыкал ее в бок.
– Ч-что такое? – Гермиона вскинула голову и дико огляделась. – Уже пора? А какой… какой сейчас урок?
– Прорицание, но оно еще через двадцать минут, – ответил Гарри. – Гермиона, ты почему не была на заклинаниях?
– Что?! Ой нет! – вскричала она. – Я забыла!
– Как ты могла забыть? – поразился Гарри. – Ты дошла с нами до дверей!
– Какой ужас! – застонала Гермиона. – Профессор Флитвик очень сердился? Это все Малфой, я думала о нем и перестала соображать!
– Знаешь что, – Рон поглядел на громадный учебник арифмантики, служивший Гермионе подушкой, – по-моему, ты надорвалась. Ты на себя слишком много взвалила.
– Ничего подобного! – Отбросив со лба волосы, девочка беспомощно озиралась в поисках своего рюкзака. – Просто я все перепутала! Пойду извинюсь перед профессором Флитвиком… Встретимся на прорицаниях!
Гермиона в крайнем волнении догнала их через двадцать минут у выдвижной лестницы под классом прорицаний.
– Как же я пропустила хахачары! Они ведь будут на экзамене, профессор Флитвик намекнул!
Все вскарабкались по лестнице в душный полумрак. На столиках, отливая загадочным светом, стояли хрустальные шары, наполненные перламутрово-белым дымом. Гарри, Рон и Гермиона сели за один шаткий столик.
– А я думал, хрустальные шары только в следующем триместре, – пробормотал Рон, осторожно оглядываясь – нет ли рядом профессора Трелони.
– Зато хиромантия кончилась, – шепнул в ответ Гарри. – А то я уже устал – она, как посмотрит на мою ладонь, всякий раз аж зажмуривается.