Опасливо поднялось несколько рук, в том числе Рона и Гермионы. Хмури ткнул пальцем в Рона, хотя волшебным глазом все еще смотрел на Лаванду.
– Э-э, – неуверенно начал Рон, – мне папа говорил… называется, кажется, «проклятие подвластия»?
– Совершенно верно, – одобрительно кивнул Хмури, – уж кто-кто, а твой отец знает. В свое время оно принесло министерству много головной боли, это проклятие.
Хмури тяжело поднялся на свои разные ноги, открыл ящик стола и достал стеклянную банку. Внутри копошились три больших черных паука. Гарри почувствовал, как съежился Рон – бедняга ненавидел пауков.
Хмури запустил руку в банку, поймал одного паука и на ладони показал его классу.
Потом направил на него волшебную палочку и пробормотал:
– Империо!
Паук свалился с ладони Хмури и повис на тонкой шелковистой нити. Потом закачался взад и вперед, как на трапеции. Потом неестественно растопырил ноги и сделал кувырок назад. Паутинка порвалась, паук упал на парту и заходил колесом по кругу. Хмури дернул палочкой, паук встал на две задние ноги и исполнил чечетку.
Все засмеялись – все, кроме Хмури.
– Смешно вам? – рявкнул он. – А вам бы понравилось, если б я с вами так?
Смех замер почти мгновенно.
– Полный контроль, – тихо продолжал Хмури, а паук тем временем свернулся в клубок и покатился, – я мог бы заставить его выброситься из окна, утопиться, нырнуть любому из вас в глотку…
Рон непроизвольно содрогнулся.
– Было время, когда многими ведьмами и колдунами управляло проклятие подвластия, – проговорил Хмури, и Гарри понял, что он имеет в виду дни царствования Вольдеморта. – Представьте, каково было министерству разбираться, кто совершал преступления вынужденно, а кто по своей воле… Но проклятию подвластия можно противостоять, и я вас научу, хотя это и потребует настоящей силы духа, а она есть не у каждого. Лучше просто не подставляться. НЕУСЫПНАЯ БДИТЕЛЬНОСТЬ! – прогремел он, и все подпрыгнули.
Хмури подобрал паука, исполняющего сальто, и кинул обратно в банку.
– Кто может назвать еще? Другое запрещенное заклятие?
Руку подняла Гермиона, а также, к легкому изумлению Гарри, и Невилл. Обычно Невилл решался на подобное только на гербологии, которую очень неплохо знал. Сейчас он, видимо, и сам был поражен собственной смелостью.
– Да? – Волшебный глаз Хмури перекатился и неподвижно уставился на Невилла.
– Я знаю… пыточное проклятие, – тихо, но отчетливо сказал Невилл.
Хмури очень внимательно посмотрел на Невилла обоими глазами.
– Твоя фамилия Лонгботтом? – Волшебный глаз глянул в журнал.
Невилл нервно кивнул, но Хмури больше ни о чем не спросил. Оглядев остальных, он достал из банки еще одного паука и положил на стол, где тот и замер в страхе.
– Пыточное проклятие, – вздохнул Хмури. – Тут нужно покрупнее, чтобы вы поняли… – И он указал палочкой на паука: – Энгоргио!
Паука раздуло. Он стал больше тарантула. Оставив все попытки сохранить лицо, Рон отъехал на стуле назад, как можно дальше от учительского стола.
Хмури снова поднял палочку, указал на паука и произнес:
– Круцио!
Ноги у паука подломились; он перевернулся и закачался из стороны в сторону, ужасно содрогаясь. Он не издавал ни звука, но сомнений не оставалось: будь у него голос, он бы кричал. Хмури не отводил палочку, паук трясся и дергался все сильнее…
– Перестаньте! – звонко выкрикнула Гермиона.
Гарри повернулся к ней. Она смотрела не на паука, а на Невилла, и Гарри, проследив за ее взглядом, увидел, что Невилл сидит, сцепив руки на столе, костяшки у него побелели, а глаза распахнуты в ужасе.
Хмури отвел палочку. Ноги паука расслабились, но он продолжал дергаться.
– Редуцио, – бормотнул Хмури, и паук уменьшился до нормальных размеров. Хмури отправил его назад в банку. – Боль, – почти шепотом сказал Хмури. – Не нужны ножи и тиски, если умеешь применять пыточное проклятие… оно тоже было очень популярно. Так… Еще?
Гарри оглядел класс. На всех лицах было написано опасение за судьбу последнего паука. Гермиона опять подняла руку, и на сей раз рука слегка дрожала.
– Слушаю. – Хмури повернулся к ней.
– Авада Кедавра, – прошептала Гермиона.
Несколько человек, Рон в том числе, поглядели на нее, как-то съежившись.
– А, – слабая улыбка вновь перекосила кривой рот, – да. Последнее и самое ужасное. Авада Кедавра… убийственное проклятие.
Он запустил руку в банку. Третий паук, словно зная, что его ждет, отчаянно заметался, спасаясь от пальцев Хмури, но тот схватил его и посадил на стол. Бедное животное в панике забегало по столешнице.
Хмури поднял палочку, и Гарри замер от ужасного предчувствия.
– Авада Кедавра! – проревел Хмури.
Ослепительно полыхнуло зеленым, раздался странный шорох, будто пролетело нечто огромное и невидимое, – и паук кувырнулся на спину, мгновенно и незаметно умерев. Кто-то из девочек сдавленно вскрикнул. Рон резко откинулся назад и чуть не перевернулся вместе со стулом – паук покатился прямо на него.
Хмури смахнул мертвого паука на пол.
– Вот так, – спокойно проговорил он, – малоприятно. И никакого контрзаклятия. Блокировать нельзя. Это проклятие пережил один-единственный человек, и он сидит сейчас передо мной.
Гарри ощутил, что краснеет, когда глаза Хмури (оба) заглянули в его собственные. Он чувствовал, что на него смотрит весь класс. Гарри как зачарованный уставился на доску, хотя на самом деле не видел ее…
Значит, вот как умерли его родители… совсем как этот паук. Раз – и нету, а на вид словно ничего и не произошло. Зеленая вспышка, шорох близкой смерти – и пустота…
Вот уже три года Гарри пытался вообразить смерть родителей – с тех самых пор, как узнал, что их убили. Выяснилось, что это Червехвост выдал Вольдеморту, где они скрываются, и Вольдеморт пришел к ним в дом… Сначала он убил отца Гарри. Джеймс Поттер пытался задержать Вольдеморта и кричал жене, чтобы хватала ребенка и бежала… но Вольдеморт бросился к Лили Поттер и приказал ей отойти, он хотел убить Гарри… она умоляла убить ее вместо сына и прикрывала малыша собой… Вольдеморт убил и Лили, и только потом обратил свою палочку на Гарри…
Эти подробности Гарри знал, потому что, когда в прошлом году к нему приближались дементоры, ему слышались голоса родителей перед смертью – ибо такова была страшная сила дементоров: заставлять свои жертвы вновь переживать худшие минуты их жизни и топить их, обессиленных, в отчаянии…
Словно издалека, до Гарри вновь донесся голос Хмури. С огромным усилием Гарри вернулся в настоящее и стал слушать.
– Авада Кедавра – проклятие, которое требует огромной колдовской силы. Вы можете все вместе наставить на меня палочки и произнести слова, но вряд ли у меня хотя бы кровь пойдет из носа. Однако это не важно. Я здесь не для того, чтобы обучать вас, как его исполнить… Естественно, возникает вопрос: зачем, если нет контрзаклятия, я вам это показываю? Потому что вы должны знать. Вы должны знать все, вплоть до самого худшего. Вам нельзя угодить под это проклятие. НЕУСЫПНАЯ БДИТЕЛЬНОСТЬ! – снова проревел он, и снова все подпрыгнули. – Стало быть… Вышеупомянутые три проклятия – Авада Кедавра, подвластия и пыточное – известны как непростительные проклятия. Применение любого из них против другого человеческого существа карается пожизненным заключением в Азкабане. Вот с чем вам предстоит бороться. И я должен вас научить. Вас нужно подготовить. Вооружить. Но главное – вы должны научиться неусыпной, неослабевающей бдительности. Достаньте перья… запишите…
Остаток урока они делали записи о непростительных проклятиях. Никто не произнес ни слова, пока не прозвучал колокол, – но когда Хмури отпустил класс и ребята вышли из аудитории, их словно прорвало. Большинство с благоговейным ужасом обсуждали действие проклятий: «Видели, как он извивался?..», «…А как он его убил – раз и каюк!».
Они так говорили, словно побывали на увлекательном представлении, а вот Гарри не сильно развлекся – как, впрочем, и Гермиона.
– Пошли скорей, – напряженно поторопила она друзей.
– Опять в твою дурацкую библиотеку? – спросил Рон.
– Нет, – коротко ответила Гермиона, показывая в боковой коридор. – Невилл.
Невилл стоял один посреди коридора и широко раскрытыми, невидящими глазами смотрел в стену. На лице у него застыл ужас, как в ту минуту, когда Хмури демонстрировал пыточное проклятие.
– Невилл, – мягко позвала Гермиона.
Тот обернулся.
– А, привет, – заговорил он пронзительнее, чем обычно. – Любопытный урок, да? Интересно, что на обед, – умираю с голоду, а вы?
– Невилл, что с тобой? – спросила Гермиона.
– Со мной ничего, я в порядке, – забормотал Невилл все так же звонко. – Очень интересный обед – в смысле урок – что там на еду?
Рон испуганно посмотрел на Гарри.
– Невилл, что?..
Но в коридоре заклацало, ребята обернулись и увидели, что к ним ковыляет профессор Хмури. Все четверо застыли и молча, с некоторым страхом, взирали на учителя, но, когда тот заговорил, голос его рокотал тише и ласковее.
– Ничего, сынок, – сказал он Невиллу, – пойдем-ка мы с тобой ко мне в кабинет… Пошли… чайку попьем…
Перспектива пить чай с Хмури, казалось, напугала Невилла еще больше. Он ничего не ответил и не пошевелился.
Волшебный глаз уставился на Гарри:
– С тобой все в порядке, Поттер?
– Да, – ответил Гарри почти с вызовом.
Волшебный глаз слегка задрожал в глазнице, рассматривая Гарри.
Затем Хмури произнес:
– Вы должны знать. Может, это жестоко, но вы должны знать. Нет смысла притворяться… м-да… пойдем, Лонгботтом, у меня есть кое-какие книжки, они тебе понравятся.
Невилл бросил умоляющий взгляд на Гарри, Рона и Гермиону, но те молчали, и у Невилла не осталось выбора. Хмури положил ему на плечо корявую руку, и Невилл позволил себя увести.
– Что это было? – проговорил Рон, наблюдая, как Невилл и Хмури заворачивают за угол.