Тут он задумался. Хотелось объяснить, какой тяжелый камень лежит на душе со вчерашнего вечера, но облечь это в слова не удалось, поэтому он просто еще раз обмакнул перо в чернильницу и дописал:
Надеюсь, у тебя все в порядке, и у Конькура тоже.
– Все, – сказал он Гермионе, встав и отряхивая с мантии солому. На плечо ему, трепеща крыльями, опустилась Хедвига и протянула лапку.
– Я не могу послать тебя, нужно кого-то из них, – объяснил ей Гарри, оглядываясь на школьных сов.
Хедвига очень громко ухнула и взлетела так резко, что когтями больно вонзилась Гарри в плечо. Пока он привязывал письмо к лапке большой сипухи, Хедвига сидела к нему задом. Когда сипуха улетела, Гарри попытался было погладить Хедвигу, но та свирепо щелкнула клювом и взмыла к стропилам.
– Сначала Рон, а теперь еще и ты, – рассердился Гарри. – Я не виноват.
Если Гарри думал, что, едва все привыкнут к его чемпионству, дела наладятся, следующий день показал, как жестоко он ошибался. В понедельник начались занятия, он больше не мог прятаться – и стало ясно, что вся школа, как и гриффиндорцы, не сомневается, будто Гарри сам подал заявку на участие в Турнире, но, в отличие от гриффиндорцев, вовсе не в восторге.
Хуффльпуффцы, у которых всегда были чудесные отношения с гриффиндорцами, внезапно сделались чрезвычайно холодны. Чтобы это понять, хватило одного урока гербологии. Хуффльпуффцы явно считали, что Гарри украл славу у их чемпиона; негодование усугублялось тем, что «Хуффльпуффу» вообще редко доставалась слава, а Седрик, один из немногих, ее добился, одержав победу над «Гриффиндором» в квидишном матче. Эрни Макмиллан и Джастин Финч-Флетчи, прежде отлично ладившие с Гарри, не захотели с ним разговаривать, хотя им пришлось вместе пересаживать лупящие луковицы в горшки на одном подносе, – и гадко заржали, когда одна луковица вывернулась из рук Гарри и вмазалась ему в глаз. Рон тоже с ним не разговаривал. Гермиона сидела между ними, героически поддерживая весьма натянутую беседу, и оба нормально отвечали ей, но избегали встречаться взглядами друг с другом. Гарри показалось, что даже профессор Спарж держалась с ним очень формально – впрочем, она ведь была куратором «Хуффльпуффа».
При нормальных обстоятельствах он бы с нетерпением ждал встречи с Огридом, но уход за магическими существами означал и встречу со слизеринцами – впервые с тех пор, как его объявили чемпионом.
Вполне предсказуемо Малфой прибыл к хижине Огрида, сложив лицо в твердокаменную презрительную гримасу.
– Гляньте-ка, да это же чемпион, – обратился он к Краббе и Гойлу, убедившись, что Гарри услышит. – Вы захватили блокнотики для автографов? Лучше получить сейчас, а то вряд ли он пробудет среди нас долго… Сколько продержишься, Поттер? Я ставлю на десять минут с начала первого испытания.
Краббе с Гойлом льстиво заржали, но тут Малфою пришлось умолкнуть, потому что из-за хижины появился Огрид. Он тащил колышущуюся башню ящиков, и в каждом сидел громадный взрывастый дракл. Ко всеобщему ужасу, Огрид объяснил, что драклы, оказывается, убивают друг друга по причине избытка энергии от неподвижного образа жизни, и поэтому каждый должен выбрать себе животное, взять его на поводок и вывести на прогулку. Правда, тут были и плюсы: затея отвлекла от Гарри внимание Малфоя.
– На прогулку? Этих уродов? – с отвращением переспросил тот, уставившись в ящик. – И куда же, скажите на милость, цеплять поводок? К жалу, к присоске или к взрывателю?
– За середину, – невозмутимо пояснил Огрид и показал. – Э-э-э… наденьте перчатки из драконьей шкуры, что ли, для предосторожности. Гарри – иди-ка сюда, помоги мне с этим здоровяком…
На самом же деле Огрид хотел поговорить с Гарри подальше от остальных.
Он подождал, пока все разойдутся со своими драклами, а затем сказал очень серьезно:
– Стало быть… участвуешь, Гарри. В Турнире. Чемпион школы.
– Один из, – поправил Гарри.
Черными глазами-жуками Огрид тревожно посмотрел на него из-под кустистых бровей.
– Не в курсе, кто тебя втравил, а?
– Так ты веришь, что я не сам? – Гарри с трудом удалось унять благодарный восторг.
– Яс’дело, – подтвердил Огрид, – ты ж сказал, что не ты, я и верю – и Думбльдор верит, и все.
– Хотел бы я знать, кто это сделал, – горько вздохнул Гарри.
Оба посмотрели на газон, по которому разбрелись ученики. Всем приходилось несладко. Драклы выросли до трех футов и очень окрепли. Они больше не были голыми и бесцветными, а обросли толстым серо-стальным панцирем. Походили они на помесь гигантских скорпионов с длинными крабами, но все еще не имели сколько-нибудь различимых голов и глаз. Они стали ужасно сильные – просто так не совладаешь.
– Глянь, как радуются, глянь! – воскликнул счастливый Огрид.
Гарри решил, что Огрид имеет в виду драклов, потому что одноклассники вовсе не радовались – то и дело звучало громкое «бум!», на конце дракла случался взрыв, дракл прыгал вперед на несколько ярдов, таща за собой поводыря, и немало народу отчаянно барахталось, пытаясь встать на ноги.
– Ох, не знаю я, Гарри, – вдруг вздохнул Огрид, с тревогой опуская к нему глаза. – Чемпион школы… и чего только с тобой не приключалось, да?
Гарри не ответил. Да уж, чего только с ним не приключалось… примерно то же самое сказала Гермиона, когда они гуляли вокруг озера, и, по ее словам, Рон поэтому с ним больше и не разговаривает.
Ужаснее следующих дней у Гарри в «Хогварце» еще не бывало. Приблизительно так же он чувствовал себя во втором классе, когда вся школа подозревала, что он нападает на других учеников. Но тогда Рон принял его сторону. Гарри стерпел бы всех остальных, если бы только с ним помирился Рон, но, раз тот мириться не хочет, Гарри его упрашивать не собирается. Однако ему было страшно одиноко, а враждебность так и сочилась со всех сторон.
Он еще мог понять хуффльпуффцев (хотя их отношение ему не нравилось) – должны же они поддерживать своего чемпиона. От слизеринцев, разумеется, и ждать нечего, кроме злобных оскорблений, слизеринцы всегда его ненавидели: благодаря Гарри «Гриффиндор» уже столько раз побеждал «Слизерин» в квидишном чемпионате и в соревновании колледжей. Но он так надеялся, что вранзорцы найдут в своих сердцах место и для него, а не только для Седрика. Он ошибался. Судя по всему, большинство вранзорцев считало, будто Гарри жаждал лишней славы и обманул Кубок Огня, всучив ему свою заявку.
К тому же нельзя было не признать, что Седрик гораздо больше походил на чемпиона: красавец, с прямым носом, темноволосый и сероглазый. Не поймешь, кому в последнее время доставалось больше внимания: Круму или Седрику. Гарри даже видел, как в обеденный перерыв те же самые шестиклассницы, которые в свое время умирали от желания получить автограф Крума, умоляли Седрика поставить свою подпись на их рюкзаках.
Помимо всего прочего, от Сириуса не было вестей, Хедвига на Гарри дулась, профессор Трелони еще убежденнее предсказывала его скорую гибель, и он так плохо справился с призывным заклятием на уроке у профессора Флитвика, что получил на дом дополнительную работу – единственный в классе, если не считать Невилла.
– Это не так уж трудно, – приободрила его Гермиона, когда они выходили из класса Флитвика. Сама-то она весь урок подманивала всякие луноскопы, тряпки и мусорные корзинки, и те летали с такой скоростью, будто Гермиона стала для них магнитом. – Ты просто не сосредоточился как следует…
– Вот уж непонятно почему, – проворчал Гарри. Мимо прошел Седрик Диггори в толпе отчаянно жеманящихся девочек. Все эти девочки оглядели Гарри так, словно он был особо крупным взрывастым драклом. – Но… мне ведь это нипочем, правда? У меня есть чем утешиться: впереди великое счастье – пара зельеделия…
Пары зельеделия всегда были тяжким испытанием, но в последнее время превратились в настоящую пытку. Полтора часа в подземелье со Злеем и слизеринцами, будто задавшимися целью как можно суровее покарать Гарри за его несчастное чемпионство, – трудно вообразить что-нибудь хуже. В прошлую пятницу он уже получил сполна (Гермиона тогда сидела рядом и монотонно шептала: «Наплюй, наплюй, наплюй»), и вряд ли сегодня будет лучше.
После обеда они с Гермионой подошли к подземелью Злея и увидели, что у дверей уже собрались слизеринцы. У всех на груди был приколот значок. На какое-то дикое мгновение Гарри почему-то решил, что это значки П.У.К.Н.И., но потом разглядел, что на них красными буквами, ярко светящимися в полутьме подземного коридора, написано:
– Нравится, Поттер? – громко спросил Малфой. – Это еще не все… Смотри!
Он нажал на свой значок, и надпись исчезла, сменившись другой, зеленой:
Слизеринцы захохотали, дружно нажали на свои значки, и со всех сторон засветилось: «ПОТТЕР – ВОНЮЧКА». Жар бросился Гарри в лицо, разлился по шее.
– Ох, как смешно, – с сарказмом сказала Гермиона Панси Паркинсон и ее подружкам, заливавшимся громче всех, – просто на редкость остроумно.
У стены рядом с Дином и Шеймасом стоял Рон. Он не смеялся, но и не защищал Гарри.
– Хочешь себе, Грейнджер? – Малфой протянул Гермионе значок. – У меня их куча. Только не прикасайся к моей руке. Я ее, понимаешь ли, только что вымыл, не хочу пачкаться обо всякое мугродье.
Злость, копившаяся в груди у Гарри уже который день, вдруг словно прорвала плотину. Не успев подумать, что делает, он выхватил волшебную палочку. Вокруг все шарахнулись подальше.
– Гарри! – предостерегла Гермиона.
– Давай-давай, Поттер, – тихо сказал Малфой, вытащив собственную палочку. – Здесь нет твоего защитничка Хмури – посмотрим, на что ты лично способен…
Какой-то миг оба молча смотрели друг другу в глаза, а потом одновременно сделали выпад.
– Фурнункулюс! – рявкнул Гарри.
– Денсавгео! – завопил Малфой.