– Ну… я тогда пришла к мадам Помфри, чтобы их уменьшить, а она поставила зеркало и велела сказать, когда зубы станут как раньше, – объяснила Гермиона. – И я просто… остановила ее чуточку позже. – Она заулыбалась еще шире. – Мама с папой вряд ли обрадуются. Я уже миллион лет умоляла их позволить мне уменьшить зубы, а они хотели, чтоб я носила скобки. Они же зубные врачи, они считают, что зубы и магия – две вещи несовме… Смотрите-ка! Свинринстель вернулся!
На вершине запорошенных волшебным инеем перил часто-пречасто трепыхал крылышками совенок с пергаментным свитком на лапе. Проходившие мимо школьники показывали на него пальцами и смеялись, а какие-то третьеклассницы остановились и закудахтали:
– Ой, какая крошка! Ну разве не прелесть!
– Дурак пернатый! – забормотал Рон, бросился вверх по лестнице и схватил птичку. – Письма надо носить прямо адресату, понял? А не представления тут устраивать!
Свинринстель, чья головка едва высовывалась из кулака Рона, ответил радостным уханьем. Третьеклассницы были шокированы.
– Идите отсюда! – шуганул их Рон, замахиваясь кулаком со Свинринстелем. Тот так и зашелся от счастья. – Вот – держи, Гарри, – вполголоса добавил Рон. Третьеклассницы с видом оскорбленного достоинства бросились прочь. Рон отвязал письмо Сириуса, Гарри спрятал пергамент в карман, и они поспешили в гриффиндорскую башню, чтобы поскорее прочитать.
Гриффиндорцы в общей гостиной так самозабвенно выпускали излишки каникулярного пара, что ничего кругом не замечали. Гарри, Рон и Гермиона сели подальше от остальных у темного окна, которое постепенно засыпал снег, и Гарри прочел:
Дорогой Гарри!
Поздравляю с победой над хвосторогом! Не знаю, кто поместил в Кубок Огня твою заявку, но сейчас он наверняка очень недоволен! Сам я хотел предложить конъюнктивитное заклятие, глаза у драконов – самое слабое место…
– Это то, что сделал Крум! – прошептала Гермиона.
…но ты придумал еще лучше, я просто в восторге.
Однако не расслабляйся, Гарри. Это было всего лишь первое испытание; если те, кто вовлек тебя в Турнир, хотят тебе навредить, то шансов еще хоть отбавляй. Гляди в оба – особенно когда рядом тот, о ком мы говорили, – и постарайся не вляпаться в неприятности.
Непременно пиши, особенно если произойдет что-то необычное.
– Он прямо как Хмури, – тихо заметил Гарри, пряча письмо во внутренний карман. – «Неусыпная бдительность!» Можно подумать, я расхаживаю по школе с закрытыми глазами, натыкаясь на стены…
– Но он прав, – сказала Гермиона, – у тебя впереди еще целых два испытания. И тебе, знаешь, правда нужно подумать над яйцом, пора уже разбираться…
– Гермиона, у него впереди еще сто лет! – рявкнул Рон. – Хочешь в шахматы, а, Гарри?
– Давай, – согласился тот. Потом, заметив, какое у Гермионы лицо, добавил: – Да ладно тебе! Как мне, по-твоему, над ним думать в этом дурдоме? Я даже завываний не услышу.
– Да уж, не услышишь, – вздохнула она и села смотреть шахматную партию, которая завершилась тем, что Рон при посильном участии двух отчаянно храбрых пешек и одного очень кровожадного слона поставил Гарри блестящий мат.
В рождественское утро Гарри проснулся внезапно. Не понимая, чем вызвано такое резкое возвращение из мира грез, он открыл глаза и увидел, что на него из тьмы светят огромные и круглые зеленые фонари – очень близко, почти у самого носа.
– Добби! – вскричал Гарри, отшатнувшись от эльфа и чуть не упав с кровати. – Не делай так никогда!
– Добби извиняется, сэр! – виновато пропищал Добби, прижав длинные пальцы ко рту и отпрыгивая. – Добби только хотел сказать Гарри Поттеру: «Счастливого Рождества!» и вручить подарок, сэр! Гарри Поттер разрешил Добби иногда приходить в гости, сэр!
– Ладно, все нормально, – сказал Гарри. Он все еще учащенно дышал, но сердце уже успокаивалось. – Только – на будущее – толкни меня, что ли, не нависай так надо мной…
Гарри отдернул шторы балдахина, взял с тумбочки очки и надел. Его вопль разбудил Рона, Шеймаса, Дина и Невилла. Все они, встрепанные, с опухшими глазами, выглядывали сквозь щелочки в занавесках.
– На тебя кто-то напал, Гарри? – сонно спросил Шеймас.
– Нет, это Добби, – пробормотал Гарри, – спите дальше.
– Не-а… подарочки! – Шеймас заметил гору свертков в ногах своей постели.
Рон, Дин и Невилл тоже решили, что, раз уж они все равно проснулись, можно и заняться подарками. Гарри повернулся к Добби, нерешительно замершему у кровати, – тот все переживал, что огорчил Гарри. С петельки на чайной бабе свисала елочная игрушка.
– Можно Добби вручить свой подарок Гарри Поттеру? – робко спросил эльф.
– Конечно, – ответил Гарри. – А у меня… ммм… для тебя тоже кое-что есть.
Это была неправда, он ничего не купил для Добби, но, по-быстрому открыв сундук, вытащил оттуда скатанную в клубок пару носков тошнотного горчичного цвета. Самая старая пара, все в затяжках, – раньше они принадлежали дяде Вернону. А в затяжках были потому, что вот уже больше года Гарри заворачивал в них горескоп. Он вытащил горескоп и протянул Добби носки:
– Извини, забыл упаковать…
Но Добби возликовал.
– Из всей одежды Добби больше всего, больше всего любит носки, сэр! – вскричал он, снимая с ног свои, разные, и надевая новые. – У меня их уже семь, сэр… но, сэр… – Глаза эльфа расширились, когда он натянул носки до упора, то есть до шортов, – в магазине ошиблись, Гарри Поттеру дали два одинаковых!
– Какой ужас, Гарри, как же ты не заметил! – Рон ухмылялся со своей кровати, заваленной упаковочной бумагой. – Знаешь что, Добби, – вот – возьми еще эти два, и тогда получатся две правильные пары. А вот и твой свитер.
Он кинул Добби пару только что распакованных фиолетовых носков и свитер ручной работы – подарки от миссис Уизли.
Добби был просто потрясен.
– Сэр очень добрый! – пискнул он, и его глаза наполнились слезами. Он низко поклонился Рону. – Добби знал, что сэр, должно быть, великий колдун, поскольку сэр – лучший друг Гарри Поттера, но Добби не знал, что сэр так щедр, так благороден, так бескорыстен…
– Это всего лишь носки. – У Рона порозовели уши, но он тем не менее был очень доволен. – Ух ты, Гарри! – Он открыл подарок от Гарри, шляпу «Пуляющих пушек». – Здорово! – И нахлобучил шляпу на голову – по цвету она чудовищно не сочеталась с рыжими волосами.
Теперь настала очередь Добби протянуть Гарри сверточек, в котором оказались… носки.
– Добби сам связал, сэр! – объявил довольный эльф. – Он купил шерсть на свою зарплату, сэр!
Левый носок был ярко-красный, с узором из метел; правый – зеленый, с узором из Проныр.
– Они такие… просто очень… спасибо, Добби, – поблагодарил Гарри и надел носки, а Добби еще сильнее залучился от счастья.
– Добби должен идти, сэр, мы в кухне уже готовим рождественский ужин! – сообщил Добби и побежал из спальни, помахав на прощание Рону и остальным.
Другие подарки порадовали Гарри гораздо больше непарных носков – за исключением, разумеется, подарка от Дурслеев, бумажного носового платка. Пожалуй, ничего хуже они еще не дарили – видимо, тоже никак не могли забыть помадку «Пуд-Язык». Гермиона подарила книжку «Квидишные команды Британии и Ирландии», Рон – громадный пакет навозных бомб, Сириус – очень удобный ножичек с приспособлениями для открывания любых замков и развязывания любых узлов, а Огрид прислал немыслимых размеров коробищу с любимыми сладостями Гарри: всевкусными орешками Берти Ботта, шокогадушками, взрывачкой Друблиса и шипучими шмельками. Среди свертков был, конечно, и подарок от миссис Уизли – новый свитер (зеленый, с драконом на груди, – видимо, Чарли рассказал ей про хвосторога) и много-много сладких пирожков.
Гарри и Рон встретились с Гермионой в гостиной и вместе отправились на завтрак. Потом полдня они провели в гриффиндорской башне, где все возились со своими подарками, и снова пошли в Большой зал. Там был потрясающий обед – великое множество индеек, рождественских пудингов и большие стопки волшебных хлопушек.
После обеда ребята вышли во двор. Снежную целину нарушали лишь глубокие тоннели, прорытые бэльстэковцами и дурмштранговцами от своих обиталищ к замку. Гермиона не захотела играть в снежки с Гарри и братьями Уизли, понаблюдала, а в пять часов сказала, что ей пора возвращаться и готовиться к балу.
– И тебе нужно целых три часа? – Рон разинул рот и немедленно за это поплатился, получив по голове снежком Джорджа. – А с кем ты идешь?! – заорал он вслед удаляющейся Гермионе, но та лишь помахала и, поднявшись по каменной лестнице, скрылась в замке.
Чаепития сегодня не устраивали, потому что на балу планировался и пир; в семь вечера, когда стало трудно как следует прицеливаться, мальчики прекратили сражение и дружной толпой устремились в общую гостиную. Толстая Тетя сидела в своей раме с подругой Виолеттой с цокольного этажа. Обе были уже изрядно навеселе. На полу картины валялась груда пустых коробок из-под шоколадных конфет с ликером.
– Фуа-гра еще имеем, то-то же! – хихикнула Толстая Тетя, услышав о моргающих феях, и открылась.
В спальне Гарри, Рон, Шеймас, Дин и Невилл переоделись в парадные мантии. Все они очень смущались, но особенно Рон, который с крайним отвращением озирал себя в большом зеркале в углу. Закрыть глаза на то, что его парадная мантия больше походила на женское платье, было невозможно. В отчаянной попытке придать ей мужественный вид, Рон применил к воротнику и манжетам обрывное заклятие. Сработало оно довольно удачно – во всяком случае, от кружев не осталось и следа, – но не очень аккуратно, и обтрепанные края сильно напоминали бахрому. С тем ему и пришлось отправиться вниз.
– Я так и не понял, как вам удалось заполучить двух самых симпатичных девочек параллели, – проворчал Дин.
– Животный магнетизм, – хмуро ответил Рон, выдергивая нитки из манжет.
В гостиной толпился народ – не в черном, как обычно, а весь разноцветный, и это было странно. Парвати дожидалась Гарри у подножия лестницы. Она и в самом деле была очень хорошенькая в своей ярко-розовой мантии; в косе сверкало золото, на запястьях – золотые браслеты. Гарри с облегчением увидел, что она не хихикает.