В течение последнего столетия кровожадные и злые гиганты, бесконечно воюя друг с другом, довели себя почти до полного истребления. Горстка оставшихся в живых влилась в ряды сторонников Того-Кто-Не-Должен-Быть-Помянут. На их совести лежат наитягчайшие преступления, совершенные в годы его ужасного правления, в том числе массовые убийства муглов.
Фридвульфа не попала в число гигантов, уничтоженных аврорами, боровшимися против черных магов. Возможно, она, бежав из страны, примкнула к одному из сообществ гигантов, все еще обитающих в горных массивах других стран. Если принять во внимание преподавательские эскапады сына Фридвульфы, становится ясно, что он унаследовал жестокий характер своей матери.
По невероятной прихоти судьбы, Огрид известен тем, что завел близкую дружбу с мальчиком, который послужил причиной падения Сами-Знаете-Кого – и тем самым вынудил мать Огрида, как и остальных приспешников Сами-Знаете-Кого, скрываться в изгнании. Возможно, бедный Гарри Поттер не знает всей правды о своем большом друге – однако Альбус Думбльдор бесспорно обязан предостеречь Гарри Поттера и остальных школьников от опасностей, которыми чревата дружба с полугигантами.
Гарри дочитал и посмотрел на Рона.
– Как она узнала? – прошептал тот, разинув рот от удивления.
Гарри беспокоило другое.
– Что значит «мы все ненавидим Огрида»? – бросил он в лицо Малфою. – И что за чушь насчет того, что его, – Гарри показал на Краббе, – жутко искусал скучечервь? Да у них и зубов нет!
Краббе тупо лыбился, крайне довольный собой.
– Ну я так думаю, преподавательской карьере этого идиота настал конец, – сверкнул глазами Малфой. – Подумать только! А я-то думал, что он в детстве наглотался «СкелеРоста»… Вот уж такое никому из папочек-мамочек не понравится… они забоятся: вдруг он скушает их детушек… ха-ха…
– Ты…
– Вы собираетесь слушать или нет? – донесся до их ушей голос профессора Гниллер-Планк.
Все девочки столпились вокруг единорога и осторожно гладили красавца. Гарри повернулся – от ярости у него тряслись руки, газетная вырезка ходила ходуном – и невидяще уставился на единорога, чьи волшебные свойства как раз перечисляла профессор Гниллер-Планк – громко, чтобы мальчики тоже услышали.
– Хорошо бы она осталась! – воскликнула после урока Парвати Патил, когда все возвращались в замок на обед. – Вот это я понимаю – уход за магическими существами… за настоящими существами, за единорогами, а не за монстрами какими-то…
– А как же Огрид? – напустился на нее Гарри. Они уже поднимались по парадной лестнице.
– А что Огрид? – равнодушно переспросила Парвати. – Он же лесник.
После бала Парвати вообще была чрезвычайно холодна с Гарри. Наверно, он и правда уделил ей мало внимания, но ведь она и без него прекрасно провела время. Во всяком случае, она не забывала уведомить всех и каждого, что в выходные встречается в Хогсмеде с мальчиком из «Бэльстэка».
– Урок и правда был очень хороший, – признала Гермиона на входе в Большой зал. – Я не знала и половины того, что профессор Гниллер-Планк рассказала про едино…
– Ты на это посмотри! – рявкнул Гарри и сунул ей под нос заметку из «Оракула».
Читая, Гермиона все шире и шире открывала рот. Отреагировала она так же, как Рон:
– Откуда эта жуткая Вритер все узнала? Не Огрид же ей сказал?
– Нет, конечно, – ответил Гарри, первым подходя к гриффиндорскому столу и в бессильном гневе падая на стул. – Он даже нам не говорил! По-моему, она так обозлилась, что он не рассказал ей всяких ужасов про меня, что взяла и нарыла компромат на него.
– Может, она подслушала его разговор с мадам Максим на балу, – тихо произнесла Гермиона.
– Мы ее в саду не видели! – возразил Рон. – И вообще, ее больше не пускают в школу, Огрид сказал, что Думбльдор ей запретил…
– А вдруг у нее есть плащ-невидимка, – сказал Гарри, накладывая на тарелку куриную запеканку и в раздражении заляпывая все вокруг. – Очень на нее похоже – шнырять по кустам и шпионить.
– Совсем как вы с Роном, – заметила Гермиона.
– Мы нечаянно! – возмутился Рон. – У нас не было выбора! И вообще, чего этот дурень взялся вещать про свою мамочку – кто угодно же мог услышать!
– Надо сходить к нему, – решил Гарри. – Вечером, после прорицания. Сказать, что мы хотим его обратно… Ты же хочешь, чтобы он вернулся? – прикрикнул он на Гермиону.
– Я… хм… не буду притворяться, было очень приятно для разнообразия побывать на нормальном уроке… но я хочу, чтобы Огрид вернулся, конечно, хочу! – спасовала она под свирепым взглядом Гарри.
Так что после ужина все трое снова вышли из замка и по замерзшему двору направились к хижине Огрида. Постучали. Ответом был гулкий лай Клыка.
– Огрид, это мы! – заорал Гарри, барабаня в дверь. – Пусти!
Но Огрид не отзывался. Было слышно, как Клык, поскуливая, скребется в дверь, но дверь не открывалась. Они стучали еще добрых десять минут, Рон даже не поленился сходить постучать в окно – без толку.
– С какой стати он нас-то избегает? – удивилась Гермиона, когда они наконец сдались и пошли назад в школу. – Он же не думает, что для нас это имеет значение. Подумаешь, полугигант!
И все-таки Огрид, похоже, думал именно так. Всю неделю о нем не было ни слуху ни духу. Он не появлялся ни за едой, ни во дворе и полностью забросил обязанности лесника. На уроках его по-прежнему заменяла профессор Гниллер-Планк. Малфой не упускал возможности поиздеваться над Гарри и его друзьями.
– Скучаешь по своему приятелю-полукровке? – шептал он на ухо Гарри, когда рядом были учителя и Гарри ничего не мог сделать. – Льешь слезки по человеку-слону?
На середину января назначили поход в Хогсмед. Узнав, что Гарри тоже туда собирается, Гермиона очень изумилась.
– Я-то думала, ты воспользуешься случаем – в общей гостиной никого не будет, – сказала она. – Пора уже начинать думать над яйцом.
– Да я… мне кажется, я уже почти понял, в чем там дело, – соврал Гарри.
– Да ты что? – воскликнула Гермиона, приятно пораженная. – Вот молодец!
У Гарри в животе что-то сжалось от стыда, но он постарался не обращать внимания. В конце концов, у него еще целых пять недель, это ужас как много… а вдруг в Хогсмеде им встретится Огрид – можно попробовать уговорить его вернуться…
В субботу он вместе с Роном и Гермионой вышел из замка и по холоду и слякоти направился к воротам. Проходя мимо дурмштранговского корабля, они увидели Виктора Крума. Тот стоял на палубе в одних плавках. Он был очень худенький, но, видимо, куда крепче, чем казалось, – во всяком случае, он забрался на борт и нырнул прямиком в ледяную воду.
– Во псих! – не выдержал Гарри, наблюдая за пляшущей посреди озера черной головой Крума. – Вода же ледяная, январь на дворе!
– Там, откуда он приехал, гораздо холоднее, – ответила Гермиона. – Ему, наверное, здесь тепло.
– Да, но тут же еще гигантский кальмар, – заметил Рон. В его голосе не было тревоги – скорее надежда. Гермиона заметила это и нахмурилась.
– Между прочим, он очень хороший, – заявила она. – Вовсе не такой, как ты думаешь, хоть и из «Дурмштранга». И ему гораздо больше нравится у нас, он мне сам сказал.
Рон промолчал. После бала он не заговаривал о Круме, но на День подарков Гарри нашел под кроватью оторванную миниатюрную руку в болгарской квидишной мантии.
Всю дорогу, пока они шли по слякотной Высокой улице, Гарри внимательно смотрел, не видно ли где Огрида, а убедившись, что Огрида нет ни в одном из магазинов, предложил зайти в «Три метлы».
В кабачке было, как всегда, людно, но, быстро оглядевшись, Гарри понял, что Огрида нет и здесь. Сердце у него упало. Он вместе с Роном и Гермионой прошел к стойке, заказал у мадам Росмерты три усладэля и мрачно подумал, что с тем же успехом мог остаться в гриффиндорской башне и послушать завывания.
– Он что, на работу вообще не ходит? – вдруг прошептала Гермиона. – Смотрите!
Она показала на зеркало за стойкой, и Гарри увидел отражение Людо Шульмана. Тот сидел в темном уголке с гоблинами. Шульман очень тихо и очень быстро говорил, а гоблины очень грозно скрещивали руки на груди.
Странно, подумал Гарри, что Шульман здесь, в «Трех метлах», в выходные, когда даже турнирных мероприятий нет и не нужно судействовать. Он следил за Шульманом в зеркале. Вид у бывшего Отбивалы был напряженный, почти как тогда, в лесу, перед появлением Смертного Знака. Шульман бросил взгляд на стойку, заметил Гарри и встал.
– На пару секунд, на пару секунд! – бесцеремонно заявил он гоблинам и подбежал к Гарри. Мальчишеская улыбка вернулась. – Гарри! – воскликнул он. – Как дела? Я надеялся тебя встретить! Ну как, все хорошо?
– Да, спасибо, – ответил Гарри.
– Слушай, можно с тобой поговорить наедине? Буквально два слова? – оживленно поинтересовался Шульман. – Вы двое не оставите нас на минутку, будьте так любезны?
– Э-э-э… Ладно, – пожал плечами Рон, и они с Гермионой пошли искать столик.
Шульман повел Гарри вдоль стойки подальше от мадам Росмерты.
– Я… просто хотел еще раз поздравить тебя с великолепным выступлением, – начал Шульман. – Это было потрясающе.
– Спасибо, – сказал Гарри, понимая, что этим дело не ограничится, – поздравить можно было и при Роне с Гермионой. Шульман, однако, не торопился раскрывать карты. Гарри видел, как он опасливо посмотрел в зеркало на гоблинов. Они молча следили за ним и за Гарри черными глазами-щелочками.
– Ужас и кошмар, – вполголоса сказал Шульман, заметив, что за гоблинами наблюдает и Гарри. – По-английски почти ни бум-бум… Я прямо как на финале кубка с болгарами… но те хотя бы объяснялись человеческими жестами. А эти бормочут на гоблиберде… а я на гоблиберде знаю только одно слово – «бладвак». Это значит мотыга. Не хотелось бы его употреблять – еще подумают, что я им угрожаю. – Он коротко, гулко хохотнул.
– А чего они хотят? – спросил Гарри. Гоблины не спускали с Шульмана пристальных взглядов.