– Полдвенадцатого, – наконец прошептал Рон. – Пора.
Они облачились в халаты, взяли палочки, крадучись выбрались из спальни и по винтовой лестнице спустились в общую гостиную. Угли еще тлели в камине, и кресла в полумраке смахивали на черных чудищ. Друзья уже подходили к выходу за портретом, и вдруг из ближнего кресла донесся голос:
– Я не верю, Гарри, что ты на такое способен.
Зажглась лампа. В кресле сидела Гермиона Грейнджер – в розовом халате и очень мрачная.
– Ты! – возмутился Рон. – Иди спать!
– Я чуть не рассказала твоему брату, – резко ответила Гермиона. – Перси. Он староста, он бы такого не допустил.
«Вот бывают же приставалы», – поразился Гарри.
– Пошли, – сказал он Рону, поднял портрет Толстой Тети и выбрался через дыру.
Но Гермиона не собиралась сдаваться. Она полезла вслед за Роном, шипя как разъяренная гусыня.
– Вы совсем не думаете о «Гриффиндоре», вы думаете только о себе, я не желаю, чтобы слизеринцы выиграли кубок, а из-за вас мы потеряем все баллы, что я получила от профессора Макгонаголл за превращальные заклинания.
– Уйди, пожалуйста.
– Я уйду, но я вас предупредила, вы еще вспомните мои слова – в поезде, когда вас отправят домой. Какие же вы все-таки…
Какие именно, они так и не узнали. Гермиона повернулась к портрету Толстой Тети, но перед ней висел чистый холст. Толстая Тетя, пользуясь свободной минутой, отправилась в гости, а Гермиона осталась под дверью гриффиндорской башни.
– Что же мне теперь делать? – пронзительно поинтересовалась она.
– Что хочешь, – ответил Рон. – А нам пора, мы и так опаздываем.
Они не дошли и до конца коридора, когда Гермиона их догнала.
– Я с вами, – заявила она.
– Вот еще.
– Мне что, стоять и дожидаться, пока меня сцапает Филч? Если он поймает всех, я скажу правду, что пыталась вас остановить, а вы подтвердите.
– Хватает же наглости… – громко начал Рон.
– Тихо, вы! – прикрикнул Гарри. – Я что-то слышал.
До них донеслись всхлипы.
– Миссис Норрис? – выдохнул Рон, вглядываясь в темноту.
Нет, не миссис Норрис. Невилл. Он свернулся клубком на полу и спал, но вздрогнул и проснулся, едва они к нему подкрались.
– Вы меня нашли! Какое счастье! Я уж и не знаю, сколько здесь сижу. Я новый пароль забыл.
– Тише, Невилл. Пароль «поросячий пятачок», но он тебе не поможет – Толстая Тетя куда-то ушла.
– Как рука? – спросил Гарри.
– Нормально, – ответил Невилл, вытянув руку. – Мадам Помфри все вылечила за секунду.
– Отлично… Слушай, Невилл, нам тут кое-куда надо, увидимся позже…
– Не уходите! – взмолился Невилл, вскакивая на ноги. – Я один боюсь, тут уже два раза Кровавый Барон проходил.
Рон посмотрел на часы, а затем с возмущением – на Гермиону и Невилла:
– Если в итоге нас поймают, я выучу козявочное проклятие Страунса и испробую на вас.
Гермиона открыла рот – возможно, хотела сообщить Рону, как применяется козявочное проклятие, – но Гарри страшным шепотом велел ей помалкивать и поманил всех за собой.
Они неслись по коридорам, располосованным лунным светом из высоких окон. На каждом повороте Гарри готовился встретиться с Филчем или миссис Норрис, но им везло. Взбежав на третий этаж, они на цыпочках прокрались к трофейной.
Малфой и Краббе еще не явились. Хрустальные витрины с трофеями посверкивали в лунном свете. Кубки, щиты, пластины и статуи мерцали в темноте золотом и серебром. Ребята жались к стенам, следя за обеими дверьми. Гарри вытащил волшебную палочку – вдруг Малфой выскочит и застанет его врасплох. Минуты ползли медленно.
– Опаздывает – может, струсил, – прошептал Рон.
И тут их всполошил шум за стеной. Гарри едва повел волшебной палочкой, как вдруг раздался чей-то голос – и отнюдь не Малфоя:
– Принюхайтесь, моя сладенькая, – может, они забились в угол.
Филч и миссис Норрис! Гарри в ужасе бешено замахал руками – мол, быстро за мной, – и они безмолвно кинулись к двери, прочь от Филча. Полы мантии Невилла едва исчезли за углом, как Филч вошел в трофейную.
– Они где-то здесь, – донеслось его озабоченное бормотание, – должно быть, прячутся.
– Сюда! – одними губами произнес Гарри, и они в страхе крадучись двинулись по длинной галерее меж доспехов. Филч, похоже, приближался. Невилл испуганно пискнул и бросился бежать, но поскользнулся, вцепился в Рона, и вдвоем они повалились на чьи-то сверкающие латы.
Лязг и грохот разбудили, наверное, весь замок.
– БЕЖИМ! – заорал Гарри, и все четверо ринулись вон из галереи, даже не оглядываясь, чтобы узнать, гонится ли за ними Филч.
Заложив вираж вокруг дверного косяка, они галопом понеслись по коридору, затем свернули в другой – Гарри впереди и без малейшего понятия, где они и куда бегут. Они прорвались сквозь гобелен, за ним нашли тайный ход, промчались по нему и очутились у кабинета заклятий – за много миль от трофейной.
– Кажется, оторвались, – пропыхтел Гарри, прислонившись к холодной стене и вытирая пот со лба. Невилл перегнулся пополам, сипя и побулькивая.
– Я… вам… говорила… – прерывисто твердила Гермиона, прижимая ладонь к саднящей груди, – говорила… я… вам…
– Надо назад в гриффиндорскую башню, – сказал Рон, – и как можно скорее.
– Провел тебя Малфой, Гарри, – сказала Гермиона. – Сам-то понимаешь? Он и не собирался приходить – зато Филч знал, что кто-то будет в трофейной. Видимо, Малфой и донес.
Про себя Гарри согласился, что она, вероятно, права, но не признавать же этого вслух.
– Пошли, – сказал он.
Не тут-то было. Не успели они сделать и десятка шагов, как поблизости задрожала дверная ручка и прямо на них пулей вылетело нечто.
Дрюзг. Увидев компанию, он от восторга взвизгнул.
– Тише, Дрюзг… ну пожалуйста, а то нас выгонят.
Дрюзг захихикал:
– Гуляем по ночам, перьвокласськи? Ай-ай-ай. Кто на месте не сидит, тот из школы улетит.
– Мы не улетим, если ты нас не выдашь. Пожалуйста, Дрюзг.
– Но я обязан сказать Филчу, просто обязан, – произнес Дрюзг тоном истинного святоши – лишь глаза его злорадно сверкали. – Для вашего же блага, понимаете?
– Прочь с дороги! – рявкнул Рон, замахиваясь на Дрюзга. Большая ошибка.
– УЧАЩИЕСЯ В КОРИДОРЕ! – заголосил Дрюзг. – УЧАЩИЕСЯ В КОРИДОРЕ ПРЕВРАЩЕНИЙ!
Поднырнув под Дрюзга, они со всех ног помчались до самого конца коридора, но врезались в дверь – та оказалась закрыта.
– Ну всё! – простонал Рон, пока они беспомощно в нее рвались. – Нас сцапают! Нам конец.
Издалека слышался топот: Филч спешил на призывы Дрюзга.
– Ой, да отойди ты, – сказала Гермиона, выхватила у Гарри волшебную палочку, постучала по замку и шепнула: – Алохомора!
Замок щелкнул, дверь распахнулась – и все, толкаясь, протиснулись внутрь, быстро захлопнули за собой дверь и прижались к ней ушами.
– Куда они побежали, Дрюзг? – допрашивал Филч. – Говори, быстро!
– Скажите «пожалуйста».
– Не дури, Дрюзг, – куда они пошли?
– Скажу чего-нибудь, когда услышу «пожалуйста», – нараспев пронудил Дрюзг.
– Ладно – пожалуйста.
– ЧЕГО-НИБУДЬ! Ха-хааа! Я же говорил, скажу «чего-нибудь», если услышу «пожалуйста»! Ха-ха-ха! Хааааа! – Дрюзг со свистом унесся, а Филч яростно ругался ему вслед.
– Он думает, эта дверь заперта, – прошептал Гарри. – Может, и не попадемся… Отстань, Невилл! – Невилл теребил Гарри за рукав халата. – Ну что?
Гарри повернулся и ясно понял что. На миг ему почудилось, что он в страшном сне; это просто чересчур, даже если учесть все, что уже случилось.
Они попали отнюдь не в класс, как он предполагал, а в коридор. В Запретный коридор на третьем этаже. И теперь стало очевидно, почему он запретный.
Они смотрели в глаза чудовищному псу – громадине от пола до потолка. И у пса было три головы. Три пары вытаращенных, бешеных глаз, три пары раздувшихся ноздрей, три разинутых пасти, и с пожелтевших клыков скользкими веревками свисали слюни.
Пес не двигался, воззрившись на них всеми шестью глазами, но Гарри понимал, что живы они до сих пор лишь потому, что застали чудище врасплох. Оно меж тем быстро приходило в себя – ясно ведь, что означают эти громовые раскаты, доносящиеся из его утробы.
Гарри нащупал дверную ручку – между Филчем и смертью он выбирал первое.
Они как стояли, так и выпали спинами в дверной проем, Гарри захлопнул дверь, и они понеслись, чуть не полетели назад по коридору. Филч, должно быть, решил поискать их где-то еще, им он не встретился, да и не важно; всем хотелось одного – оказаться как можно дальше от жуткой собаки. Они бежали не останавливаясь до самого портрета Толстой Тети на седьмом этаже.
– Где это вас носило? – спросила та, подозрительно оглядывая распахнутые халаты и красные потные лица.
– Не важно, не важно – «поросячий пятачок», «поросячий пятачок», – прохрипел Гарри, и портрет качнулся. Они вскарабкались в общую гостиную и дрожа рухнули в кресла.
Заговорили не сразу. Невилл, казалось, потерял дар речи навеки.
– Что они себе думают – держат в школе такое страшилище? – в конце концов выговорил Рон. – Собачку не грех прогулять, пускай жир растрясает.
Гермиона отдышалась, и к ней вернулась сварливость.
– Вы что, все слепые, да? – раздраженно спросила она. – Не видели, на чем она стояла?
– На полу? – предположил Гарри. – Я ей под ноги не смотрел – за бошками уследить бы.
– Да вот не на полу. На крышке люка. Очевидно, что-то охраняла. – Гермиона встала, сверкая глазами. – Вы, надо полагать, жутко довольны собой. Нас всех могли убить – или, хуже того, исключить. А теперь, если не возражаете, я иду спать.
Рон посмотрел ей вслед, разинув рот.
– Не возражаем, – пробормотал он. – Можно подумать, мы ее силой за собой потащили.
Однако слова Гермионы заставили Гарри задуматься. Укладываясь в постель, он размышлял: пес что-то охраняет… Как там говорил Огрид? Ежели чего прятать, «Гринготтс» – самое надежное место на земле… ну и, может, еще «Хогварц»…