– И что я должен увидеть?
– Как что? Вот же, между оглоблями! Запряжены в карету! Прямо перед…
Но Рон по-прежнему недоумевал, и Гарри пришла в голову очень странная мысль.
– Ты… их не видишь?
– Кого?
– Того, кто запряжен в карету?
Рон явно встревожился:
– Гарри, ты себя хорошо чувствуешь?
– Я?.. Да…
Гарри ужасно растерялся. Конь стоял прямо перед ним, его шкура лоснилась в неясном свете станционных окон, из ноздрей валил пар… И, однако, Рон, если не притворяется – а если притворяется, то это весьма дурацкая шутка, – их не видит…
– Ну так что, садимся? – неуверенно спросил Рон, с тревогой глядя на Гарри.
– Да, – кивнул Гарри, – да. Пошли…
– Не бойся, – произнес мечтательный голос подле Гарри, когда Рон уже скрылся в темноте кареты. – Ты не сошел с ума. Я тоже их вижу.
– Да? – в ужасе переспросил он. И увидел отражение крылатых коней в выпуклых серебристых глазах.
– Да, – подтвердила Луна. – С самого первого дня. Их всегда запрягают в кареты. Не волнуйся, ты такой же нормальный, как я.
Слегка улыбаясь, она исчезла в затхлом полумраке кареты. Гарри полез следом. Не сказать чтобы он успокоился.
Глава одиннадцатаяНовая песнь Шляпы-Распредельницы
Гарри не хотел признаваться, что у них с Луной одинаковые галлюцинации – если это галлюцинации, – поэтому, усевшись в карету и захлопнув дверцу, не сказал больше ни слова о конях, но все же не мог оторвать глаз от их зловещих силуэтов, двигавшихся за окошком.
– Видели Гниллер-Планк? – спросила Джинни. – Почему она снова здесь? Ведь Огрид же не уволился?
– Если уволился, я только обрадуюсь, – отозвалась Луна. – Он не очень хороший учитель.
– Очень даже хороший! – сердито воскликнули Гарри, Рон и Джинни.
Гарри гневно воззрился на Гермиону. Она откашлялась и поспешила согласиться: – Э-э-э… да… очень хороший.
– А у нас во «Вранзоре» считают, что он не учитель, а просто смех, – ответила Луна, нимало не обескураженная.
– Странное у вас во «Вранзоре» чувство юмора, – огрызнулся Рон. В это время скрипнули колеса, и карета пришла в движение.
Грубость Рона, по всей видимости, нисколько не задела Луну; совсем наоборот, она еще посмотрела на него, словно он был небезынтересной телепередачей.
Вереница карет, громыхая и покачиваясь, катила вверх по дороге, и скоро они миновали ворота меж двух каменных колонн, увенчанных крылатыми боровами. Кареты въехали на школьную территорию. Гарри наклонился к окну и попытался разглядеть, горит ли свет в хижине Огрида на опушке Запретного леса, но на школьном дворе царила кромешная тьма. Между тем замок «Хогварца» как будто сам стремительно надвигался, грозно нависая над головами: гигантский, угольно-черный на фоне темного неба массив башен, а кое-где алмазно сияли окна.
Кареты, лязгнув рессорами, остановились у парадных дубовых дверей. Гарри выпрыгнул из кареты первым и снова повернулся к Запретному лесу, рассчитывая все-таки увидеть освещенные окна, но в хижине Огрида определенно не было никаких признаков жизни. Тогда крайне неохотно – сказать по правде, Гарри очень надеялся, что за время пути кони куда-нибудь денутся, – он перевел взгляд на этих малоприятных скелетоподобных животных. Те, выпучив пустые, мерцающие белые глаза, неподвижно стояли на ночном холоде.
Однажды с Гарри уже случалось, что он видел то, чего не видел Рон, но тогда это было отражение в зеркале – оно и вообще иллюзорно, не то что сотня вполне осязаемых животных, которым хватает сил везти реальные кареты с реальными людьми. Если верить Луне, эти кони возили кареты всегда – то есть были невидимы. Что же произошло? Почему теперь Гарри их видит, а Рон нет?
– Ты идешь или как? – спросил Рон.
– А… да, – опомнился Гарри, и они влились в толпу, поднимавшуюся по каменным ступеням в замок.
В вестибюле, залитом светом факелов, разносилось эхо шагов – школьники по каменным плитам пола спешили к двойным дверям справа, в Большой зал, на пир в честь начала учебного года.
В Большом зале, под черным беззвездным потолком – точной копией неба за высокими окнами – стояли четыре длинных стола, и они быстро заполнялись людьми. Над столами в воздухе плавали зажженные свечи. Они заставляли серебристо мерцать силуэты привидений и озаряли лица ребят – те оживленно болтали, обменивались летними впечатлениями, громко здоровались с приятелями из других колледжей, поглядывали на новые наряды и прически однокашников. И опять Гарри увидел, что, едва он проходит мимо, все начинают шептаться. Он сжал зубы и постарался сделать вид, будто ничего не замечает и плевать хотел.
Луна уплыла к столу «Вранзора». У стола «Гриффиндора» Джинни окликнули одноклассники, и она села с ними; Гарри, Рон, Гермиона и Невилл нашли в середине стола четыре свободных места между Почти Безголовым Ником, гриффиндорским привидением, и Парвати Патил с Лавандой Браун. Последние приветствовали Гарри с легкомысленным радушием, и ему сразу стало ясно, что они прекратили судачить о нем всего секундой раньше. Впрочем, для нервов сразу нашелся повод посерьезнее: Гарри поверх голов посмотрел на учительский стол.
– Его нет.
Рон и Гермиона тоже оглядели учительский стол, хотя в этом не было необходимости: человек габаритов Огрида заметен в любой толпе.
– Не мог же он уволиться, – встревоженно проговорил Рон.
– Конечно, не мог, – твердо сказал Гарри.
– Как вы думаете, он не… ранен, нет? – испуганно спросила Гермиона.
– Нет, – отрезал Гарри.
– И где же он тогда?
Они помолчали. Затем Гарри очень тихо, чтобы не услышали ни Невилл, ни Парвати с Лавандой, сказал:
– Может, он еще не вернулся? Ну, понимаете… с задания. Которое ему поручил Думбльдор.
– Точно… точно, наверняка, – с облегчением сказал Рон. Но Гермиона, прикусив губу, смотрела на учителей, словно надеясь найти среди них более разумное объяснение отсутствию Огрида.
– А это кто? – вдруг спросила она, указывая в середину стола.
Гарри проследил за ее взглядом и в центре, в золотом кресле с высокой спинкой, увидел профессора Думбльдора в усеянной звездами темно-фиолетовой мантии и такой же шляпе. Голова его склонялась к женщине, сидевшей рядом, а та шептала ему на ухо. Женщина была низенькая, с короткими мышастыми кудряшками, которые она, на манер Алисы в Стране чудес, повязала кошмарной розовой лентой под цвет пушистой кофты, надетой поверх колдовской мантии. Походила она на какую-то всеобщую тетушку, старую деву. Женщина слегка повернулась, сделала деликатный глоточек из кубка – и Гарри с ужасом узнал мертвенное жабье лицо и выпуклые глаза с набрякшими мешками.
– Это же она! Кхембридж!
– Кто? – переспросила Гермиона.
– Она была на слушании, работает у Фуджа!
– Милая кофточка, – ухмыльнулся Рон.
– Работает у Фуджа? – нахмурившись, повторила Гермиона. – А здесь она что забыла?
– Понятия не имею…
Гермиона сощурилась на учительский стол.
– Нет, – пробормотала она, – нет, конечно нет…
Гарри не понял, о чем она, однако спрашивать не стал; его внимание привлекла профессор Гниллер-Планк, только что появившаяся позади других учителей. Она прошла до конца стола и заняла место Огрида. Это могло означать лишь одно – первоклассники переплыли озеро и прибыли в замок. Действительно, через несколько секунд двери распахнулись. Из вестибюля в зал длинной колонной вошли первоклассники, ведомые профессором Макгонаголл. Она несла табурет со старой-престарой колдовской шляпой, сильно залатанной и с широкой прорехой на тулье.
Гул стих. Первоклассники выстроились перед учительским столом лицом к остальным школьникам. Профессор Макгонаголл аккуратно поставила перед ними табурет и отошла.
В свете свечей лица детей бледно сияли. Маленький мальчик в самой середине шеренги мелко дрожал. Гарри на мгновение вспомнил, как боялся сам, пока стоял там и ждал неведомого испытания, которое решит, в какой колледж его определят.
Все в зале затаили дыхание. Затем прореха на Шляпе-Распредельнице раскрылась наподобие рта, и из нее полилась громкая песня:
В те времена, когда была я новой,
А «Хогварц» только-только основали,
Создатели сей благородной школы
Судьбы своей пока еще не знали.
Объединенные одной высокой целью,
Они питали страстное желанье:
Потомкам передать все без изъятья —
Уменья, опыт и магические знанья.
«Мы вместе будем и учить и строить!» —
Решили эти верные друзья,
Но в страшном сне им не могло присниться,
Сколь непроста им выпадет стезя.
Дружили Слизерин и Гриффиндор,
Ни перед чем их братство не сдавалось.
Любезнее, чем Вранзор с Хуффльпуфф,
Подруг на свете не существовало.
И как же все могло так повернуться?
Как дружба крепкая распалась, умерла?
Печальную историю разрыва
Я вам поведаю, поскольку там была.
Рек Слизерин: «Лишь тех, в чьих жилах
Течет кровь магов, будем обучать»,
Но Вранзор объявила: «Только умных
Мы станем в школе нашей привечать».
А Гриффиндор вскричал: «Лишь храбрецы
У нас учиться заслужили право!»
«Я буду обучать всех без различий», —
На это Хуффльпуфф сказала здраво.
Впервые разгоревшись, эти споры
Не изменили положенья дел,
Поскольку каждый маг-сооснователь
В той школе колледж собственный имел.
И Слизерин себе в ученики
Брал только тех, чья кровь была чиста,
У Гриффиндора обучались смельчаки,
Чьи души отличала прямота,
И Вранзор наставляла умных магов,
Как им острее разум отточить,
А славной Хуффльпуфф меж тем досталось