Чрезвычайно довольный – скоро он узнает тайну крылатых коней, – Гарри поднял руку. Огрид кивнул.
– Ага… с тобой, Гарри, понятно, – серьезно сказал он. – И ты тоже, Невилл, да? И…
– Прошу прощения, – раздался насмешливый голос Малфоя, – но что, собственно, мы должны видеть?
Вместо ответа Огрид показал на коровью тушу. Некоторое время все безмолвно на нее взирали; потом несколько человек испуганно ахнули, а Парвати закричала. И неудивительно: жутковато было видеть, как от туши сами собой отрываются и исчезают в воздухе куски мяса.
– Кто это делает?! – истерично закричала Парвати, отступая за дерево. – Кто его ест?
– Тестрали, – гордо объявил Огрид, и Гарри услышал за спиной понятливое «ах» Гермионы. – У нас в «Хогварце» их целый табун. Ну, кто мне скажет…
– Но они же приносят ужасные несчастья! – в панике перебила Парвати. – Тем, кто их видит, они сулят всякие страдания и неудачи! Профессор Трелони говорила…
– Нет, нет, нет, – засмеялся Огрид, – это суеверие, ерунда, не сулят они никаких несчастий, они жутко умные и полезные! Правда, как раз этим зверюшкам особо вкалывать не приходится, знай только вози школьные кареты на станцию, ну и если Думбльдор куда соберется, а аппарировать не хочет… Вон еще парочка, гляньте!..
Из-за деревьев бесшумно появились еще два коня. Один прошел очень близко к Парвати. Та вздрогнула и прижалась к дереву с возгласом:
– Ой, я что-то почувствовала! По-моему, он рядом!
– Не боись, не тронет, – успокоил Огрид. – Ладно, так кто скажет, почему одни их видят, а другие нет?
Гермиона подняла руку.
– Давай, говори, – просиял Огрид.
– Тестралей, – сказала Гермиона, – замечают только те, кто своими глазами видел смерть.
– Точно так, – сурово подтвердил Огрид, – десять баллов «Гриффиндору». Ну вот. Тестрали…
– Кхе-кхем.
Появилась профессор Кхембридж все в том же зеленом плаще и шляпе. Она стояла всего в нескольких шагах от Гарри, с пергаментом наизготовку. Огрид, который никогда раньше не слышал ее фальшивого кашля, озабоченно посмотрел на ближнего тестраля, видимо решив, что тот подавился.
– Кхе-кхем.
– Ой, здрасьте! – заулыбался Огрид, сообразив, откуда доносится звук.
– Вы получили записку, которую я отправила к вам в хижину сегодня утром? – осведомилась Кхембридж. Как и в прошлый раз, она говорила медленно и сильно повысив голос, словно обращалась к умственноотсталому иностранцу. – С извещением о том, что я приду с проверкой на ваш урок?
– А! Да! – закивал Огрид. – Вижу, вы нас нашли без проблем! Вот, видите… или я не знаю… видите? Мы проходим тестралей…
– Простите? – громко переспросила профессор Кхембридж, хмуря лоб и прикладывая ладонь к уху. – Что вы сказали?
Огрид немного смутился.
– Э-э… Тестралей! – выкрикнул он. – Знаете, таких больших… э-э… крылатых коней! – И Огрид для наглядности помахал руками.
Профессор Кхембридж подняла брови и принялась строчить, бормоча:
– «Вынужден… прибегать… к примитивному… языку… жестов…»
– В общем… не важно… – проговорил Огрид и в некотором расстройстве повернулся к классу: – Эмм… Чего я говорил?
– «Судя по… некоторым признакам… обладает… плохой… кратковременной… памятью». – Кхембридж говорила как будто себе под нос, но все ее прекрасно слышали. Драко Малфой сиял как именинник, а Гермиона от гнева стала пунцовой.
– Ах да. – Огрид опасливо покосился на пергамент Кхембридж, но храбро продолжил: – Я хотел рассказать, как получилось, что у нас их целый табун. Короче… все пошло с одного жеребца и пяти кобылиц… А вот этот вот, – он похлопал коня, пришедшего первым, – Тенебрус, мой любимчик, он первый народился у нас в лесу…
– А вам известно, – громогласно перебила Кхембридж, – что министерство магии относит этих животных к разряду «опасных»?
У Гарри упало сердце, но Огрид только хмыкнул:
– Ничего они не опасные! Цапануть, яс’дело, могут, но это ежели ты их достал до печенок…
– «С явным… удовольствием… говорит о… насилии», – снова застрочила Кхембридж.
– Погодите! Послушайте! – немного встревожился Огрид. – Я чего хотел сказать-то… И собака укусит, коли ее дразнить, так? А у тестралей просто репутация неважнецкая, из-за смерти и все такое – в старые-то времена их считали за плохую примету! Но это ж чистое суеверие, правда?
Кхембридж не ответила. Она дописала фразу, подняла глаза на Огрида и громко, размеренно сказала:
– Прошу вас, продолжайте урок как обычно. А я похожу, – она пальцами изобразила ходьбу (Малфой и Панси Паркинсон зашлись беззвучным хохотом), – и поговорю с учениками. – При слове «поговорю» Кхембридж показала на свой рот.
Огрид оторопело смотрел на нее, не в силах понять, зачем ей понадобилось вести себя так, словно он не понимает простого английского языка. В глазах Гермионы стояли слезы ярости.
– Ах ты ведьма, ах ты злая ведьма! – шептала она. Кхембридж тем временем направилась к Панси Паркинсон. – Я знаю, что ты затеяла, мерзкая, гадкая, злобная…
– Эмм… короче, – заговорил Огрид, изо всех сил стараясь вернуть урок в нормальное русло. – В общем. Тестрали. Такие дела. Ну, от них много пользы…
– Скажите, вот вам лично, – звонко спросила профессор Кхембридж у Панси Паркинсон, – всегда понятны объяснения профессора Огрида?
В глазах Панси тоже стояли слезы, но от смеха; она давилась, и разобрать ее ответ было трудно.
– Нет… потому что… знаете… он так говорит… как будто рычит…
Кхембридж это записала. Здоровые участки Огридова лица густо покраснели, но он сделал вид, будто не услышал Панси.
– Э-э… Польза от тестралей. Ну… перво-наперво, коли они у тебя ручные, ты ни в жисть больше не заблудишься. Отлично ориентируются: только скажи, куда тебе надо, и…
– Это если они смогут разобрать, что ты говоришь! – выкрикнул Малфой, и Панси Паркинсон чуть не повалилась на землю в новом приступе хохота.
Профессор Кхембридж снисходительно им улыбнулась, а затем повернулась к Невиллу.
– Так вы, Лонгботтом, видите тестралей? – осведомилась она.
Невилл кивнул.
– При чьей же смерти вы присутствовали? – равнодушно спросила Кхембридж.
– Моего дедушки, – робко ответил Невилл.
– И что вы о них думаете? – Кхембридж махнула короткими пальцами на коней. Те успели почти полностью обглодать принесенное угощение.
– Э-э… – Невилл замялся и нервно посмотрел на Огрида. – Они… э-э… ничего, нормальные.
– «Учащиеся… боятся… признаваться… что им… страшно», – забормотала Кхембридж, делая запись.
– Совсем нет! – расстроился Невилл. – Вовсе мне не страшно!
– Тише, тише, все в порядке. – Кхембридж похлопала Невилла по плечу, растягивая губы в якобы понимающей улыбке (с точки зрения Гарри, то был гнусный оскал). – Что же, – она опять повернулась к Огриду и заговорила медленно и громко, – полагаю, я увидела вполне достаточно. Результаты проверки, – Кхембридж показала на пергамент, – вы получите, – она изобразила, как берет что-то из воздуха, – через десять дней. – Она растопырила перед собой толстые пальцы-обрубки, лучезарно улыбнулась и, жаба жабой в своей зеленой шляпе, сквозь толпу учеников пошла прочь. Малфой и Панси Паркинсон умирали от хохота, Гермиона кипела от бешенства, а Невилл растерялся и совсем приуныл.
– Мерзкая, лживая, подлая старая горгулья! – взорвалась Гермиона полчаса спустя, когда по тоннелю в снегу, который они проделали утром, ребята возвращались в замок. – Вы поняли, что она затеяла? Это все ее пунктик – полукровки! Она хочет представить Огрида этаким троллем-недоумком только потому, что его мать – гигантесса! О, как же это несправедливо! Урок-то, между прочим, был совсем не плохой! Если бы опять взрывастые драклы, тогда я бы поняла… но тестрали вполне ничего – а для Огрида, так просто прекрасно!
– Кхембридж говорит, они опасные, – заметил Рон.
– Они, как совершенно справедливо сказал Огрид, могут постоять за себя, – оборвала Гермиона, – и, наверно, Гниллер-Планк все-таки не стала бы их сейчас давать, они, пожалуй, тянут на П.А.У.К., но все равно, они такие интересные! Надо же, кто-то их видит, а кто-то нет!.. Я бы тоже хотела увидеть!..
– Уверена? – тихо спросил Гарри.
Гермиона ужаснулась:
– Ой, Гарри! Прости!.. Нет, конечно, не хотела бы! Надо же сморозить такую глупость!
– Да ладно, – отмахнулся Гарри, – ерунда.
– Честно сказать, я удивился, что их видит столько народу, – сказал Рон, – сразу трое…
– Кстати, Уизли, интересно, – раздался за их спинами издевательский голос. Оказывается, по пятам за ними шли Малфой, Краббе и Гойл – снег глушил их шаги. – Как считаешь, если б ты видел, как кто-то отбросил коньки, может, ты бы лучше различал Кваффл?
Они загоготали, грубо распихали Гарри, Рона и Гермиону, вырвались вперед и хором грянули «Уизли – наш король!». Уши Рона побагровели.
– Наплюй, просто наплюй, – как заклинание твердила Гермиона. Она достала волшебную палочку и горячим воздухом принялась растапливать снежную целину, прокладывая дорогу к теплицам. Наступил декабрь, с новыми снегопадами и лавиной домашних заданий для пятиклассников. Приближалось Рождество, и на Рона с Гермионой навалилась куча обязанностей. Им как старостам поручили следить за украшением замка («Попробуй, повесь гирлянду, когда за другой конец ухватился Дрюзг и пытается тебя ею задушить», – сказал как-то Рон) и приглядывать за учениками первых и вторых классов, чтобы те на переменах не выходили на мороз («Эти шмакодявки наглые – жуть, мы в первом классе такими не были», – объявил Рон). Кроме того, им по очереди пришлось дежурить в коридорах с Аргусом Филчем – смотритель вбил себе в голову, что рождественское возбуждение чревато колдовскими дуэлями («У этого идиота в голове не мозги, а навоз», – констатировал Рон). Словом, они были так заняты, что Гермиона даже перестала вязать шапочки и ужасно переживала, что у нее осталось всего три.
– Как подумаю, сколько эльфов я еще не освободила! Несчастные, им придется встречать Рождество здесь – а все потому, что не хватает шапочек!