– Плевать нам на ваш идиотский Орден! – заорал Фред.
– У нас отец умирает! – завопил Джордж.
– Ваш отец прекрасно знал, на что идет, и, если вы все испортите, вряд ли он скажет вам спасибо! – вспылил Сириус. – На войне как на войне… потому вас и не взяли в Орден… вам не понять… есть вещи, ради которых стоит умереть!
– Хорошо тебе говорить! Ты-то сидишь тут! – взревел Фред. – Сам-то головой не рискуешь!
И без того бледное лицо Сириуса совершенно обескровело – похоже, на миг ему очень серьезно захотелось ударить Фреда… Но, сумев овладеть собой, Сириус подчеркнуто спокойно заговорил:
– Я понимаю, это тяжело, но мы обязаны вести себя так, будто еще ничего не знаем. Поэтому мы останемся здесь и будем ждать известий от вашей матери. Ясно?
Фред с Джорджем по-прежнему глядели вызывающе, но Джинни медленно отошла и бессильно опустилась в ближайшее кресло. Гарри посмотрел на Рона. Тот не то кивнул, не то пожал плечами, и они оба тоже сели. Близнецы, с минуту посверлив Сириуса гневными взорами, уселись по бокам от Джинни.
– Вот и ладненько, – ободряюще кивнул Сириус, – а теперь… давайте-ка выпьем. Пока ждем, можно и выпить. Акцио усладэль!
С этими словами он взмахнул палочкой – бутылки вылетели из кладовой, поскакали по столу, расталкивая остатки ужина, и браво остановились – перед каждым по одной. Все отпили, и потом некоторое время в кухне слышалось только потрескивание огня в очаге да постукивание бутылок по столу.
Гарри пил, лишь бы чем-то заняться. Вина выжигала его изнутри. Если бы не он, все спокойно спали бы в своих постелях. И нет смысла убеждать себя, что, если бы он не поднял тревогу, мистера Уизли не нашли бы – ведь мистер Уизли и не пострадал бы, если б Гарри на него не напал.
Какая чушь, у тебя же нет ядовитых зубов, – сказал себе Гарри, но рука с бутылкой не переставала дрожать. – Ты спал, ты ни на кого не нападал…
А что же тогда было в кабинете Думбльдора? – возразил он себе. – Мне хотелось броситься и на него…
Он ненароком сильно стукнул бутылкой о столешницу, усладэль расплескался, но никто не обратил внимания. А затем над столом, на мгновение выхватив из темноты грязные тарелки, вспыхнул огонь. Все вскрикнули. На стол со стуком упал пергаментный свиток, следом спорхнуло золотое хвостовое перо феникса.
– Янгус! – воскликнул Сириус, хватая пергамент. – Но письмо не от Думбльдора… Скорее всего, от вашей мамы… На…
Он сунул его Джорджу в руку, тот одним рывком распечатал свиток и громко прочел:
– «Отец пока жив. Срочно отправляюсь в больницу. Оставайтесь на месте. Как только будут новости, я сообщу. Мама».
Джордж оглядел всех.
– Пока жив… – медленно повторил он. – Но так выходит…
Договаривать было необязательно – мистер Уизли находился между жизнью и смертью. Мертвенно-бледный Рон неотрывно смотрел на письмо матери, словно оно могло как-то его утешить. Фред вынул пергамент из руки Джорджа и прочел его про себя, а потом поднял глаза на Гарри. Тот почувствовал, что рука с усладэлем опять затряслась, и, чтобы унять дрожь, крепко сжал бутылку.
В жизни Гарри еще не бывало ночи длиннее – по крайней мере, он не припоминал. Один раз Сириус довольно вяло предложил ребятам лечь спать, но ответом ему послужили возмущенные взгляды. Все молча сидели за столом, смотрели на свечу – фитилек опускался все ниже и ниже над лужей воска – и время от времени прихлебывали усладэль. Изредка кто-нибудь спрашивал, сколько времени, либо вслух гадал, что сейчас происходит в больнице св. Лоскута, либо заверял остальных, что плохое известие дошло бы сразу – ведь миссис Уизли, конечно, давно уже там.
Фред задремал, свесив голову на плечо. Джинни кошкой свернулась в кресле, но глаза ее были открыты – Гарри видел, как в них отражается огонь очага. Рон сидел, спрятав лицо в ладонях; не поймешь, спал он или нет. Гарри и Сириус поглядывали друг на друга, чувствуя себя так, словно не имеют права вторгаться в семейное горе, и ждали… ждали…
В десять минут шестого по часам Рона дверь распахнулась, и в кухню вошла необычайно бледная миссис Уизли. Все резко повернулись к ней, а Фред, Джордж и Гарри даже привстали с кресел. Миссис Уизли слабо улыбнулась.
– Папа поправится, – обессиленно сказала она. – Он спит. Попозже сможем его навестить. Сейчас с ним Билл, он взял отгул на первую половину дня.
Фред упал на стул и закрыл руками лицо. Джордж и Джинни ринулись к матери и порывисто ее обняли. Рон испустил дребезжащий смешок и одним глотком допил усладэль.
– Завтракать! – громко и радостно вскричал Сириус, вскакивая с места. – Где этот проклятущий домовый эльф? Шкверчок! ШКВЕРЧОК!
Но Шкверчок на зов не явился.
– Ну и пропади он, – пробормотал Сириус, пересчитывая сидящих за столом. – Так, значит, завтрак на… постойте-ка… семь персон… пожалуй, яичница с беконом, чай и гренки…
Гарри пошел к плите помогать Сириусу. Ему было неловко – все-таки это прежде всего семейная радость, – и он боялся, что миссис Уизли вот-вот попросит его опять пересказать видение. Он достал из шкафчика тарелки, но миссис Уизли тут же забрала их и крепко его обняла.
– Даже думать не хочу, что могло бы случиться, если бы не ты, – сказала она сдавленным голосом. – Артура могли не найти вовремя, и было бы слишком поздно! Но он жив, спасибо тебе, и к тому же Думбльдор успел придумать объяснение, почему Артур был… там, где он был. А иначе ты даже не представляешь, как он рисковал! Взять хоть бедного Стурджиса…
Гарри еле вытерпел ее теплые слова, но, к счастью, скоро она его отпустила, повернулась к Сириусу и принялась благодарить за то, что он присмотрел за детьми. Сириус сказал, что был рад оказаться полезен, и выразил надежду, что, пока мистер Уизли в больнице, все они поживут у него.
– Ой, Сириус, я так тебе признательна… Видимо, ему придется некоторое время полежать – было бы чудесно жить поближе… Что ж, значит, Рождество встречаем здесь.
– Вместе веселее! – воскликнул Сириус так искренне, что миссис Уизли просияла, надела фартук и принялась помогать с завтраком.
– Сириус, – тихонько сказал Гарри, не в силах больше терпеть. – Можно тебя на пару слов?.. Сейчас?
Гарри увел Сириуса в темную кладовую и там, без всяких преамбул, в подробностях поведал о видении – в частности о том, что змеей был он, Гарри.
Стоило ему на секунду замолчать, чтобы перевести дыхание, Сириус спросил:
– А Думбльдору ты рассказал?
– Да, – сердито бросил Гарри, – но он не объяснил, что все это значит. Впрочем, он теперь со мной вообще не разговаривает.
– Если бы было что-то серьезное, я уверен, он бы сказал, – размеренно проговорил Сириус.
– Но это еще не все, – еле слышно, почти шепотом, продолжил Гарри. – Сириус, я… По-моему, я схожу с ума. В кабинете Думбльдора, прямо перед тем, как мы улетели на портшлюсе, мне… пару секунд казалось, что я – змея. Я чувствовал себя как змея… я посмотрел на Думбльдора, и шрам очень сильно заболел… Сириус, я хотел броситься на него!
Гарри видел лишь кусочек Сириусова лица, остальное скрывалось в тени.
– Я думаю, это просто последствие сна, – проговорил Сириус. – Ты продолжал о нем думать, вот и…
– Нет, тут другое, – потряс головой Гарри, – во мне поднялось что-то такое страшное, как будто внутри меня змея!
– Тебе надо поспать, – решительно объявил Сириус. – Сейчас ты поешь, потом пойдешь наверх и ляжешь в постель, а после обеда вместе со всеми навестишь Артура. У тебя шок, Гарри; ты винишь себя за то, чему был всего лишь свидетелем, – и очень, кстати, хорошо, что был, иначе Артур мог бы погибнуть. Так что перестань нервничать.
Он хлопнул крестника по плечу и вышел из кладовой, оставив Гарри стоять в темноте.
Первую половину дня все, кроме Гарри, спали. Он вместе с Роном поднялся в ту комнату, где они жили летом, и Рон уснул, едва успев лечь. Гарри сидел одетый, привалясь к холодным металлическим прутьям изголовья. Он нарочно сел как можно неудобнее – перспектива задремать его ужасала. Вдруг он проснется, а выяснится, что он снова обернулся змеей и напал, например, на Рона? Или прополз по дому и атаковал еще кого-нибудь…
Наконец Рон проснулся. Гарри притворился бодрым, словно тоже поспал. Пока они обедали, из «Хогварца» доставили их сундуки, а с ними и мугловую одежду. Все, кроме Гарри, пребывали в радостном возбуждении и, переодеваясь в джинсы и толстовки, безудержно болтали. Скоро в доме появились Бомс и Шизоглаз, которым предстояло сопровождать детей и миссис Уизли в поездке. Их весело приветствовали, откровенно потешаясь над котелком Шизоглаза, надетым набекрень и скрывавшим волшебный глаз. Все дружно считали, что в метро котелок привлечет гораздо больше внимания, чем ярко-розовая стрижка Бомс.
В поезде, который, громыхая на ходу, вез всю компанию в центр Лондона, Бомс, сидевшая рядом с Гарри, чрезвычайно заинтересовалась его видением – хотя ему меньше всего на свете хотелось это обсуждать.
– У тебя в семье провидцев не было? – полюбопытствовала Бомс.
– Нет, – отозвался Гарри. Он сразу вспомнил Трелони и оскорбился.
– Нет, – задумчиво повторила Бомс, – нет. Я так понимаю, это же и не пророчество? Я хочу сказать, ты же видишь не будущее, а настоящее… странно, да? Зато полезно…
Гарри промолчал. К счастью, на следующей остановке они вышли, и, пользуясь толкотней, Гарри пропустил вперед близнецов, чтобы те оказались между ним и Бомс, которая шла первой. Следуя за ней, все шагнули на эскалатор. Хмури, замыкающий, клацал по полу деревянной ногой. Котелок был низко надвинут на глаза, а узловатая рука просунута между пуговицами плаща – Хмури крепко держался за волшебную палочку. Гарри чувствовал на себе взгляд волшебного глаза и в надежде избежать расспросов о видении поинтересовался у Шизоглаза, где находится больница св. Лоскута.
– Отсюда недалеко, – пророкотал Хмури. Они вышли из метро на широкую улицу, вдохнули морозный воздух. Кругом сплошные магазины, толпы людей сновали туда-сюда в поисках рождественских подарков. Шизоглаз чуть подтолкнул Гарри вперед и зашагал, едва не наступая ему на пятки; Гарри знал, что волшебный глаз под котелком бешено вертится во все стороны. – Не так-то легко было найти подходящее место для больницы. На Диагон-аллее нет больших участков под строительство, а под землю, как министерство, больницу не запихнешь – запрещено санитарными нормами. В конце концов удалось заполучить здание в этом районе. Вроде как здесь больным колдунам удобно незаметно приходить-уходить – смешался с толпой, и порядок.