– Ты сам неизвестно сколько торчал у той арки! – огрызнулась Джинни, но пошла за ним к единственной двери позади хрустального колпака.
– Это здесь, – сказал Гарри. Его сердце колотилось так, что перехватывало дыхание. – Сюда…
Он оглянулся на своих товарищей. Те, внезапно посерьезнев и напрягшись, доставали палочки. Гарри повернулся к двери, толкнул. Она распахнулась.
Это он, тот самый зал: высокий, как собор. Повсюду стеллажи с пыльными стеклянными шарами. Шары посверкивают в свете канделябров. Свечи, как и в круглой комнате, горят голубым. Очень холодно.
Гарри опасливо прошел вперед и вгляделся в проход между двумя рядами. Ничего подозрительного.
– Ты сказал, ряд девяносто семь, – прошептала Гермиона.
– Да, – еле слышно отозвался Гарри и всмотрелся в даль: в конце ряда, под канделябром, мерцал серебром выпуклый номер: пятьдесят три.
– Думаю, нам направо, – шепнула Гермиона и, прищурившись, поглядела в конец следующего ряда. – Да… там пятьдесят четвертый…
– Держите палочки наготове, – тихо приказал Гарри.
Поминутно оглядываясь, они крадучись пошли мимо бесконечной череды стеллажей, уходивших куда-то вдаль, в почти кромешную темноту. Под каждым шаром была крохотная желтоватая наклейка; в одних шарах блестело что-то непонятное, водянистое; другие, темные и тусклые, напоминали перегоревшие электрические лампочки.
Ряд восемьдесят четыре… восемьдесят пять… Гарри ловил малейшие шорохи, но, может быть, у Сириуса во рту кляп, или он без сознания… или, сказал непрошеный голос в голове, он уже мертв…
Я бы почувствовал, – сам себе ответил Гарри, и его сердце, подпрыгнув, забилось в горле, – я бы знал…
– Девяносто семь! – прошептала Гермиона.
Они сгрудились у девяносто седьмого ряда, всматриваясь в даль. Там никого не было.
– Он в самом конце, – сказал Гарри. У него пересохло во рту. – Отсюда не видно как следует.
И повел свою команду между высоченными стеллажами. Некоторые стеклянные шары тускло поблескивали…
– Он где-то здесь, – шептал Гарри. Он был убежден, что с каждым шагом приближается к Сириусу, вот-вот увидит на полу бесформенный силуэт. – Сейчас… скоро…
– Гарри? – робко позвала Гермиона. Но он не хотел отвечать. Во рту было очень сухо.
– Где-то здесь… рядом… – пробормотал он.
Они достигли конца прохода и снова вышли на свет, под призрачное мерцание свечей. Пусто. Пыльная, гулкая тишина.
– Он, наверно… – хрипло зашептал Гарри, заглядывая в соседний проход. – Или нет… – Он подбежал к следующему, заглянул и туда.
– Гарри? – еще раз позвала Гермиона.
– Что?! – рявкнул он.
– По-моему… Сириуса здесь нет.
Остальные молчали. Гарри избегал их взглядов. Его тошнило. Он не понимал, куда делся Сириус. Он должен быть здесь. Ровно здесь Гарри его видел…
Он пробежал вдоль стены, заглядывая в проходы. Пусто, пусто. Гарри побежал обратно, мимо своих товарищей, молча проводивших его взглядами. Сириуса нигде нет, не видно и следов борьбы.
– Гарри?! – крикнул Рон.
– Что?
Гарри не желал слушать Рона; не хотел признавать, что сглупил и надо возвращаться в «Хогварц». Кровь бросилась в голову; он готов был бегать туда-сюда сколько угодно, лишь бы не подниматься в ярко освещенный атриум и не различать немого укора на лицах друзей…
– Ты видел? – спросил Рон.
– Что? – повторил Гарри, на этот раз пылко, с надеждой: наверно, Рон заметил какой-то знак, улику, подсказку.
Гарри вернулся к остальным, к девяносто седьмому ряду, но не обнаружил ничего нового. Рон пристально смотрел на один из пыльных шаров.
– Что? – мрачно спросил Гарри.
– Смотри… здесь твое имя, – сказал Рон.
Гарри подошел ближе. Шар, на который показывал Рон, светился изнутри, хотя был покрыт вековой пылью. Очевидно, что к нему много-много лет никто не прикасался.
– Мое имя? – не понял Гарри.
И приблизился еще на шаг. Он был ниже Рона, и, чтобы прочитать наклейку, ему пришлось вытянуть шею. На желтоватой бумажке витиеватым почерком была проставлена дата – около шестнадцати лет назад – а далее значилось:
Гарри вытаращился.
– Что это? – занервничал Рон. – Почему?
Он поглядел на наклейки под другими шарами на полке и недоуменно проговорил:
– Меня тут нет. И никого из нас тоже.
Гарри потянулся к шару, но Гермиона резко окрикнула:
– Гарри, по-моему, не надо это трогать!
– Почему? – спросил он. – Это же касается меня.
– Не надо, Гарри, – неожиданно сказал Невилл. Гарри обернулся. В блестящем от пота лице Невилла ясно читалось, что бедняга уже не в силах выносить всю эту гнетущую таинственность.
– Тут мое имя, – возразил Гарри.
И, вдруг преисполнившись бесшабашной решимости, сомкнул пальцы на пыльной поверхности шара. Он ждал холода, но ошибся: шар как будто часами лежал на солнце. Может быть, его подогревал внутренний свет? Гарри предчувствовал – точнее, надеялся, – что сейчас произойдет нечто необычайное, такое, что послужит оправданием длинному и опасному путешествию. Он снял шар с полки.
Однако ничего не случилось. Остальные столпились вокруг и тоже уставились на шар. Гарри смахнул с него пыль.
И тут сзади раздался протяжный голос:
– Молодец, Поттер. А теперь медленно и осторожно обернись и отдай его мне.
Глава тридцать пятаяЗа завесой
Отовсюду, и справа и слева, отрезая пути к отступлению, надвигались черные тени. Сквозь прорези в капюшонах страшно горели глаза. Светящиеся волшебные палочки целили остриями в сердца ребят. Джинни хрипло ахнула в ужасе.
– Мне, Поттер, – повторил тягучий голос. Люциус Малфой протянул ладонь.
У Гарри внутри все оборвалось: попались! Они в ловушке, и врагов вдвое больше, чем их самих.
– Мне, – еще раз сказал Малфой.
– Где Сириус?! – крикнул Гарри.
Кто-то из Упивающихся Смертью засмеялся; одна из черных фигур слева от Гарри жестоко, торжествующе воскликнула женским голосом:
– Черный Лорд всегда прав!
– Всегда, – тихим эхом отозвался Малфой. – Ну же, отдай пророчество, Поттер.
– Я хочу знать, где Сириус!
– Я хочу знать, где Сириус! – передразнила женщина.
Она и другие Упивающиеся Смертью шагнули ближе – до них оставались считаные футы. Свет их палочек слепил глаза.
– Он у вас, – заявил Гарри, подавляя панику, поднимающуюся в груди, ужас, накативший, едва они вошли в проход девяносто семь. – Он здесь. Я знаю, что здесь.
– Маенький майсик увидей космай и подумай, сто это павда, – чудовищно засюсюкала женщина. Гарри почувствовал, как дернулся Рон.
– Ничего пока не делай, – пробормотал Гарри, – пока не надо…
Женщина, которая передразнивала его, разразилась отвратительным хохотом.
– Вы слышали? Слышали? Раздает приказания детишкам! Они будут с нами воевать!
– О, ты плохо знаешь Поттера, Беллатрикс, – вкрадчиво проговорил Малфой. – Он у нас герой; Черный Лорд умело на этом сыграл. Отдай пророчество, Поттер.
– Я знаю, что Сириус где-то здесь, – с трудом выговорил Гарри – от ужаса перехватывало дыхание. – Я знаю, он у вас!
Упивающиеся Смертью захохотали, и женщина громче всех.
– Пора бы уже понять разницу между сном и явью, Поттер, – изрек Малфой. – Отдай наконец пророчество, или нам придется применить палочки.
– Пожалуйста. – Гарри выставил собственную палочку. В тот же миг по обе стороны от него взметнулись палочки Рона, Гермионы, Невилла, Джинни и Луны. Сердце Гарри сжалось еще мучительнее: если Сириуса здесь нет, его друзья погибнут ни за что, и их смерть будет на его совести…
Но Упивающиеся Смертью не стали посылать заклятий.
– Отдай пророчество, и никто не пострадает, – хладнокровно объявил Малфой.
Настала очередь Гарри смеяться:
– Ага, конечно! Я отдам вам это – пророчество, да? И что – вы отпустите нас домой?
Он еще не договорил, когда женщина пронзительно закричала:
– Акцио проро!..
Но Гарри был к этому готов – опередив ее, он выпалил:
– Протего! – и пусть кончиками пальцев, но все-таки удержал стеклянный шар.
– Оказывается, шалунишка Поттер умеет играть! – процедила женщина, сверкнув безумными глазами из прорезей капюшона. – Превосходно… Раз так…
– Я ЖЕ СКАЗАЛ, НЕТ! – взревел Малфой. – Вдруг разобьешь!..
Гарри лихорадочно соображал, как поступить. Упивающимся Смертью нужен пыльный шар. А ему, Гарри, нет до стекляшки никакого дела. Зато он хочет вытащить друзей из этой передряги живыми – они не должны так дорого платить за его глупость…
Женщина шагнула вперед и стянула с головы капюшон. В Азкабане лицо Беллатрикс Лестранж превратилось в обтянутый кожей череп, но сейчас оно горело фанатичным огнем.
– Тебя нужно уговорить? – пробормотала она. Ее грудь лихорадочно вздымалась. – Хорошо… Взять самую младшую, – приказала Беллатрикс. – Пусть полюбуется, как мы ее пытаем. Я сама займусь.
Гарри почувствовал, что его друзья придвинулись к Джинни, шагнул вбок и тоже загородил ее собой, прижимая к груди пророчество.
– Атакуете – разобьете вот это, – сказал он Беллатрикс. – Вряд ли ваш босс будет доволен, если останется без пророчества.
Она не шевелилась, лишь смотрела на него, кончиком языка облизывая тонкие губы.
– А вообще, что это за пророчество за такое, а? – непринужденно поинтересовался Гарри.
Он не знал, как быть, и болтал, что на ум взбредет. Невилл стоял совсем рядом; Гарри чувствовал, как тот дрожит; затылком ощущал чье-то учащенное дыхание. Он очень надеялся, что друзья тоже стараются придумать, как спастись, – у него в голове было пусто.
– Что за пророчество? – повторила Беллатрикс, и улыбка сошла с ее лица. – Шутишь, Поттер?
– Нет, не шучу. – Гарри шнырял глазами, выискивая слабое звено в кольце Упивающихся Смертью, способ выкрутиться. – Зачем оно понадобилось Вольдеморту?