– Да какая разница?! – вскричал Драко. – Защита от сил зла… это же курам на смех, это лицемерие! Как будто нам нужно от них защищаться…
– Это лицемерие, жизненно важное для нашего успеха, – ответил Злей. – Где, как ты думаешь, я провел бы все эти годы, если б не умел притворяться? А теперь послушай меня! Ты проявил крайнюю неосторожность, ты вышел в коридор вечером и к тому же попался, и если ты полагаешься на таких помощников, как Краббе и Гойл…
– Не только, у меня есть люди получше!
– Тогда почему ты не хочешь мне довериться, я мог бы…
– Я знаю, что вы затеяли! Вы хотите украсть мою славу!
Помолчав, Злей холодно произнес:
– Что за ребячество. Я понимаю, тебя расстроил арест отца, но…
У Гарри была секунда на размышление; заслышав шаги Малфоя, он отпрыгнул с дороги буквально за миг до того, как распахнулась дверь. Малфой стремительно пошел по коридору, миновал открытый кабинет Дивангарда, свернул за угол и исчез из виду.
Гарри сидел на корточках и едва осмеливался дышать. Злей с необъяснимым выражением на лице медленно вышел из класса и направился обратно на вечеринку. Гарри остался на полу, под плащом, лихорадочно обдумывая случившееся.
Глава шестнадцатаяОчень холодное Рождество
– Так Злей предлагал ему помощь? Прямо-таки предлагал?
– Еще раз спросишь, – процедил Гарри, – и я засуну этот кочан…
– Я только уточняю! – вскричал Рон.
Они стояли над кухонной раковиной и чистили брюссельскую капусту для миссис Уизли. Перед ними за окном «Гнезда» падал снег.
– Да, Злей предлагал ему свою помощь! – отчеканил Гарри. – Он, видите ли, обещал его мамаше, дал Нерушимое обещание, что ли…
– Нерушимую клятву? – поразился Рон. – Не может быть… ты уверен?
– Да, уверен, – сказал Гарри. – А что?
– Ну, Нерушимую клятву нельзя нарушить…
– Ты будешь смеяться, я и сам догадался. А что будет, если нарушишь?
– Сразу умрешь, – просто ответил Рон. – Когда мне было лет пять, Фред с Джорджем попытались взять с меня Нерушимую клятву. Кстати, я чуть не дал, мы с Фредом уже держались за руки, но тут нас застукал папа. Он жутко взбесился, – глаза Рона подернулись дымкой ностальгии, – почти как мама! Я его таким больше никогда не видел. Фред говорит, его левая ягодица с тех пор изменилась навеки.
– Хорошо, хорошо, но если опустить левую ягодицу Фреда…
– Я извиняюсь, что опустить? – раздался голос Фреда. В кухню вошли близнецы. – А-а-а, Джордж, ты только посмотри: они чистят брюссельскую капусту ножами! Бедные малютки.
– Через два с небольшим месяца мне исполнится семнадцать, – пробурчал Рон, – и тогда я все буду делать магически!
– Но пока, – Джордж уселся за стол и водрузил на него ноги, – мы можем посмотреть, как правильно пользоваться всякими… ой-ёй!
– Это ты виноват! – в сердцах бросил Рон и сунул в рот порезанный большой палец. – Вот подожди, будет мне семнадцать…
– И ты, я уверен, потрясешь мир доселе неведомыми колдовскими умениями, – зевнул Фред.
– Кстати, о доселе неведомых колдовских умениях, Рональд, – вмешался Джордж. – Что это за история о тебе и юной прелестнице по имени – если информация, полученная от Джинни, верна – Лаванда Браун?
Рон порозовел и отвернулся к раковине, однако вид у него был довольный.
– Не твое дело.
– Весьма остроумный ответ, – сказал Фред. – И как только ты их выдумываешь? Но мы просто хотели узнать… что с ней случилось.
– В смысле?
– Ее что, кирпичом контузило?
– Чего?
– Ну, откуда столь обширные мозговые повреждения? Э-эй, осторожней!
Рон метнул в близнецов ножом, который Фред ленивым взмахом палочки превратил в бумажный самолетик. Тут в комнату вошла миссис Уизли.
– Рон! – возмущенно воскликнула она. – Чтоб я больше не видела, как ты кидаешься ножами!
– Ладно, – буркнул Рон и, отвернувшись к горе капусты, тихо прибавил: – Не увидишь.
– Фред, Джордж, простите, мальчики, но вечером приезжает Рем, так что вам придется приютить Билла!
– Без проблем, – сказал Джордж.
– А поскольку Чарли не появится, чердак в распоряжении Гарри с Роном, и если положить Флёр в комнате Джинни…
– …то Джинни обеспечено поистине счастливое Рождество, – пробормотал Фред.
– …то всем будет хорошо и удобно. Во всяком случае, найдется где спать, – с несколько затравленным видом заключила миссис Уизли.
– Значит, Перси своего уродливого носины точно не покажет? – спросил Фред.
Миссис Уизли отвернулась и лишь тогда ответила:
– Нет, он, насколько я понимаю, занят в министерстве.
– Или он – величайший на свете козел, – сказал Фред, едва миссис Уизли вышла. – Одно из двух. Хмм… Джордж, нам пора.
– Куда это? – осведомился Рон. – Могли бы, между прочим, помочь. Что вам стоит? Один взмах палочкой – и мы бы тоже освободились!
– Нет, едва ли мы имеем на это право, – серьезно промолвил Фред. – Чистка капусты без волшебства очень закаляет характер, позволяет понять, как трудно живется муглам и швахам…
– …а если ты, Рон, хочешь, чтобы тебе помогали, – добавил Джордж, бросая в младшего брата бумажным самолетиком, – я бы на твоем месте не швырялся в людей ножами. Такой тебе маленький совет. Все, мы отчаливаем в деревню. Там в газетном киоске работает одна прехорошенькая барышня, которой мои карточные фокусы кажутся совершенно фантастическими… почти волшебными…
– Вот бараны, – мрачно изрек Рон, глядя в окно на заснеженный двор и уходящих близнецов. – Всего десять секунд, и мы тоже могли бы пойти.
– Я – нет, – возразил Гарри. – Я обещал Думбльдору никуда отсюда не уходить.
– Ах да. – Рон почистил еще пару кочанчиков и спросил: – А ты расскажешь Думбльдору про Злея и Малфоя?
– Ага, – отозвался Гарри. – Я расскажу всякому, кто способен это пресечь, и Думбльдор – первый в списке. Я бы, может, и с твоим папой поговорил.
– Жалко, ты не слышал, что все-таки делал Малфой.
– Откуда? Он же отказался признаваться Злею.
Они помолчали, а затем Рон поинтересовался:
– Ты, конечно, знаешь, что тебе скажут? Папа, Думбльдор и все-все? Они скажут: Злей на самом деле не собирался помогать Малфою, а просто хотел выяснить, что тот задумал.
– Они его не слышали, – сухо ответил Гарри. – Никто бы не мог так правдиво сыграть, даже Злей.
– Да я чего… я просто так, – пожал плечами Рон.
Гарри, нахмурившись, повернулся к нему:
– Но ты-то сам мне веришь?
– Да-да! – сказал Рон. – Честно! Но они все убеждены, что Злей – член Ордена.
Гарри ничего не ответил. Он уже думал о таких возражениях и словно бы слышал голос Гермионы: «Гарри, но ведь очевидно, что он притворялся, будто хочет помочь, а сам выуживал из Малфоя, что тот затевает…»
Но это только в воображении – ему не удалось поведать Гермионе о подслушанном разговоре. Когда он вернулся на вечеринку Дивангарда, она уже ушла – так, по крайней мере, сказал раздраженный Маклагген, – и в общей гостиной ее тоже не было. А рано утром Гарри с Роном отправлялись в «Гнездо», и Гарри едва успел пожелать Гермионе счастливого Рождества и шепнуть, что на после каникул у него есть очень важные новости. Правда, непонятно, слышала ли она; за его спиной Рон как раз прощался с Лавандой – целиком и полностью невербально.
Одно, по крайней мере, Гермиона точно не сможет отрицать: Малфой определенно затевает какую-то пакость и Злею об этом известно.
– Я же говорил, – с полным правом твердил Гарри Рону.
К сожалению, ему пока не представилось случая побеседовать с мистером Уизли: тот изо дня в день работал допоздна. Но в сочельник все семейство Уизли и гости собрались в гостиной. Джинни украсила ее так пышно, что комната казалась эпицентром взрыва бумажных гирлянд. Верхушку елки венчал ангел, и никто, кроме Фреда, Джорджа, Гарри и Рона, не знал, что на самом деле это садовый гном, который укусил Фреда за лодыжку, когда тот вышел надергать морковки к рождественскому ужину. Гнома сшибли, выкрасили золотой краской, запихнули в миниатюрную балетную пачку, приклеили на спину крылышки, и теперь на собравшихся злобно взирал самый уродливый в мире ангел с большой лысой головой-картошкой и довольно-таки волосатыми ногами.
Считалось, что все слушают по радио праздничный концерт любимой певицы миссис Уизли, Прельстины Солоуэй. Из большого деревянного приемника неслись мелодичные трели. Флёр, очевидно, находила Прельстину невыносимо скучной и разговаривала не понижая голоса. Миссис Уизли, гневно раздувая ноздри, то и дело тыкала волшебной палочкой в регулятор громкости, отчего рулады звучали все мощнее. Когда началась бодрая композиция под названием «Котел, полный крепкой и сладкой любви», Фред и Джордж рискнули затеять с Джинни игру в карты-хлопушки. Рон украдкой поглядывал на Билла и Флёр, словно надеялся набраться опыта. Рем Люпин, на редкость худой и оборванный, сидел у камина и смотрел в огонь, точно не замечая пения Прельстины.
О, приди, ты приди, мой котел помешай,
Если сделаешь это как нужно,
Я сварю тебе крепкой и сладкой любви,
Что согреет тебя ночью вьюжной.
– Мы танцевали под это, когда нам было восемнадцать! – воскликнула миссис Уизли, утирая глаза вязанием. – Помнишь, Артур?
– А-а? – встрепенулся мистер Уизли. Он чистил мандарин и отчаянно клевал носом. – Да-да… чудесный мотив…
Он с усилием выпрямился и глянул на Гарри, который сидел рядом.
– Извини, – сказал он, мотнув головой на радио. Прельстина перешла к припеву. – Это скоро кончится.
– Ерунда, – улыбнулся Гарри. – Как в министерстве, дел много?
– Очень, – ответил мистер Уизли. – Был бы толк, я бы не возражал, но… три ареста за два месяца и, похоже, ни одного настоящего Упивающегося Смертью… только никому не говори, – прибавил он, внезапно окончательно проснувшись.
– Неужели Стэна Самосвальта еще не отпустили? – изумился Гарри.