– Забавные ребятки, да? Ну, что скажешь, Гарри?
– Я не вполне понимаю, чего вы хотите, – медленно заговорил тот. – «Примкнуть к министерству»… что это значит?
– Ничего особо обременительного, уверяю тебя, – ответил Скримджер. – Например, если ты будешь время от времени показываться в министерстве, это произведет должное впечатление. Кстати, там у тебя будет масса возможностей побеседовать с Гавейном Робардсом, который сменил меня в дивизионе авроров. Долорес Кхембридж говорит, ты мечтаешь стать аврором. Что же, это очень легко устроить…
В душе Гарри стремительно закипала ярость: то есть что, Долорес Кхембридж оставили в министерстве?
– Попросту говоря, – сказал он таким тоном, словно желал всего лишь прояснить пару неясных моментов, – вы хотите создать впечатление, будто я работаю на министерство?
– Это укрепило бы всеобщий боевой дух. – В голосе Скримджера звучало явное облегчение оттого, что Гарри так быстро сообразил. – Избранный печется о нас, и так далее… народу нужна надежда, ощущение, что дело делается…
– Но ведь, если я буду мелькать в министерстве, – продолжал Гарри, пока еще вежливо, – люди могут решить, что я одобряю вашу политику?
– Ну, – Скримджер слегка нахмурился, – да; мы, в частности, потому и хотим…
– Нет, вряд ли что-то получится, – мило улыбнулся Гарри. – Видите ли, мне ужасно не нравятся некоторые ваши решения. Например, арест Стэна Самосвальта.
Скримджер помолчал, мгновенно напрягшись.
– Я и не ждал, что ты поймешь, – произнес он чуть погодя, скрывая свой гнев намного хуже, чем Гарри. – Суровые времена требуют суровых решений. Тебе всего шестнадцать…
– Думбльдор намного старше, но и он не считает, что Стэн должен сидеть в Азкабане, – перебил Гарри. – Вы сделали Стэна козлом отпущения, а из меня хотите сделать талисман.
Они долго и сурово смотрели друг на друга. Потом Скримджер изрек без тени теплоты:
– Ясно. Ты предпочитаешь – как твой герой Думбльдор – полностью размежеваться с министерством?
– Я не хочу, чтобы мною пользовались, – сказал Гарри.
– Другой счел бы своим долгом послужить министерству!
– Да, а кто-то еще счел бы вашим долгом сажать в Азкабан только настоящих преступников! – Возмущение Гарри нарастало с каждой секундой. – Вы такой же, как Барти Сгорбс. Вы, народ, совсем ничего не можете сделать как надо? То у вас Фудж, который притворяется, что все чудесно, пока людей убивают у него под носом, то вы сами бросаете в тюрьму невиновных и хотите изобразить, будто на него работает Избранный!
– Так ты не Избранный? – резко оборвал Скримджер.
– Вы же сказали, что это не важно? – горько рассмеялся Гарри. – Во всяком случае, для вас.
– Это я зря, – быстро отреагировал Скримджер. – Это было бестактно…
– Нет, всего-навсего честно, – возразил Гарри. – Одна из немногих правдивых вещей, которые я услышал. Вам безразлично, умру я или выживу, важно только, чтобы я помог убедить общественность, будто вы побеждаете в войне с Вольдемортом. Я не забыл, министр…
Он поднял правый кулак. На тыльной стороне замерзшей ладони сверкали белые шрамы от слов, которые Долорес Кхембридж заставляла его вырезать на собственной руке: «Я никогда не должен лгать».
– Не припомню, чтобы вы встали на мою защиту, когда я доказывал, что Вольдеморт вернулся. В прошлом году министерство почему-то не стремилось со мной дружить.
Воцарилось молчание, ледяное, как земля у них под ногами. Гном извлек червяка и радостно обсасывал его, привалившись к нижним веткам рододендрона.
– Что сейчас делает Думбльдор? – бесцеремонно осведомился Скримджер. – Где бывает, когда его нет в «Хогварце»?
– Понятия не имею, – ответил Гарри.
– А если б и знал, не сказал бы, – продолжил за него Скримджер. – Так ведь?
– Не сказал бы, – подтвердил Гарри.
– Что ж, придется мне выяснять самостоятельно.
– Попробуйте. – Гарри равнодушно пожал плечами. – Но вы ведь умнее Фуджа и, казалось бы, должны учиться на его ошибках. Он пытался вмешиваться в дела «Хогварца». И теперь, как вы, может быть, заметили, он больше не министр. А Думбльдор по-прежнему директор. На вашем месте я бы оставил Думбльдора в покое.
Повисла длинная пауза.
– Очевидно, над тобой он славно потрудился, – в конце концов холодно проговорил Скримджер, жестко глядя на Гарри сквозь очки в проволочной оправе. – Человек Думбльдора до мозга костей – так, Поттер?
– Да, так, – сказал Гарри. – Рад, что мы это выяснили.
Он повернулся спиной к министру и зашагал к дому.
Глава семнадцатаяЗамутненное воспоминание
Вскоре после Нового года, под вечер, Гарри, Рон и Джинни выстроились перед очагом, собираясь отправиться в «Хогварц», – министерство организовало одноразовое подключение к кружаной сети для быстрой и безопасной переброски учеников в школу. Провожала ребят только миссис Уизли: мистер Уизли, Фред, Джордж, Билл и Флёр были на работе. Миссис Уизли утопала в слезах. Впрочем, надо признать, она почти постоянно плакала с тех самых пор, когда в Рождество Перси вылетел из дома в очках, залепленных пюре из пастернака (авторство этого подвига приписывали себе Фред, Джордж и Джинни).
– Не плачь, мам. – Джинни похлопывала по спине миссис Уизли, рыдавшую у нее на плече. – Все нормально…
– Да, не переживай о нас, – сказал Рон, позволяя матери запечатлеть на своей щеке очень и очень влажный поцелуй, – а тем более о Перси. Он такой дебил, что не велика потеря, правда?
Миссис Уизли расплакалась еще сильнее и обняла Гарри.
– Обещай, что будешь осторожен… не полезешь на рожон…
– А я никогда не лезу, – ответил Гарри. – Вы ж меня знаете, я люблю жить тихо-спокойно.
Миссис Уизли слезливо хихикнула и отступила.
– Ладно, детоньки мои, будьте умницами…
Гарри шагнул в изумрудный огонь и выкрикнул:
– «Хогварц»!
Перед глазами напоследок мелькнули уголок кухни и мокрое лицо миссис Уизли, а затем пламя объяло Гарри целиком. Его закружило, завертело; перед ним пронесся размытый калейдоскоп чужих колдовских жилищ, но картинки исчезали, не успевал он что-нибудь рассмотреть. Чуть погодя движение замедлилось и наконец резко остановилось. Гарри стоял в камине кабинета профессора Макгонаголл, которая, когда он полез через каминную решетку, на мгновение оторвалась от работы и сказала:
– Добрый вечер, Поттер. Постарайтесь не испачкать ковер.
– Что вы, профессор.
Гарри поправил очки и пригладил волосы. В камине тем временем показался вертящийся Рон. Подождав Джинни, все трое вышли из кабинета Макгонаголл и направились в гриффиндорскую башню. По дороге Гарри выглядывал в окна. Солнце уже садилось, и всю территорию замка укрывал снежный ковер, еще плотнее, чем в саду «Гнезда». Вдалеке, перед хижиной, Огрид кормил Конькура.
– Финтифлюшки, – уверенно сказал Рон Толстой Тете. Та была необычайно бледна и от громкого голоса поморщилась.
– Нет, – ответила она.
– Что значит «нет»?
– Пароль сменили, – пояснила Толстая Тетя. – И умоляю тебя, не кричи.
– Нас не было, откуда нам знать?..
– Гарри! Джинни! – К ним подлетела раскрасневшаяся Гермиона в плаще, шляпе и перчатках. – Я вернулась часа два назад, я только что от Огрида и Конь… то есть Курокрыла, – на одном дыхании выпалила она. – Как Рождество, хорошо?
– Да, – с готовностью отозвался Рон, – довольно-таки бурно, Руфус Скрим…
– У меня для тебя кое-что есть, Гарри, – сказала Гермиона, не глядя на Рона и будто не замечая его. – Да, кстати – пароль. Воздержание.
– Точно, – слабым голосом промолвила Толстая Тетя и качнулась вперед, открывая дыру за портретом.
– Что это с ней? – спросил Гарри.
– Переусердствовала на праздники, – закатив глаза, ответила Гермиона и первой пролезла в переполненную общую гостиную. – Они с подружкой Виолеттой выпили все вино у пьяных монахов, знаете, с картины у кабинета заклинаний… Ладно, не важно…
Она порылась в кармане и вытащила пергаментный свиток, надписанный почерком Думбльдора.
– Отлично. – Развернув послание, Гарри узнал, что следующее индивидуальное занятие назначено на завтрашний вечер. – Мне столько всего надо ему рассказать – да и тебе тоже. Пойдем сядем…
Тут раздался громкий визг: «Ронюсик!» – и Лаванда Браун, выскочив неизвестно откуда, бросилась на шею Рону. Народ захихикал. Гермиона мелодично рассмеялась и сказала:
– Вон столик… Ты с нами, Джинни?
– Нет, спасибо, я обещала найти Дина, – ответила та без всякого энтузиазма, чего Гарри, разумеется, не мог не отметить.
Рон и Лаванда стояли, сцепившись в борцовском захвате. Оставив их обниматься, Гарри повел Гермиону к свободному столику.
– А как твое Рождество?
– Нормально, – пожала плечами она. – Ничего особенного. А что было у Ронюсика?
– Сейчас расскажу, – пообещал Гарри. – Слушай, а ты не могла бы?..
– Нет, не могла бы, – сухо ответила та, – даже не проси.
– Я думал, может, за каникулы… ну, ты понимаешь…
– Это Толстая Тетя выпила цистерну пятисотлетнего вина, Гарри, а не я. Ну, говори, что за важные новости?
У нее был настолько свирепый вид, что Гарри предпочел забыть о Роне и передал разговор Малфоя и Злея.
Когда он закончил, Гермиона немного поразмыслила и сказала:
– А ты не думаешь?..
– …что он притворялся, будто хочет помочь, чтобы выведать у Малфоя его намерения?
– Ну… да, – кивнула Гермиона.
– Мистер Уизли и Люпин тоже так считают, – недовольно буркнул Гарри. – Но, значит, Малфой точно затевает какую-то пакость, надеюсь, ты не станешь отрицать…
– Нет, не стану, – медленно произнесла она.
– И действует по приказу Вольдеморта, как я и говорил!
– Хммм… а это имя произносилось?
Гарри нахмурился припоминая.
– Не уверен… Злей точно сказал «твой господин»… Кто же еще?
– Не знаю. – Гермиона прикусила губу. – Может, его отец?
Она уставилась вдаль и задумалась так глубоко, что даже не замечала, как Лаванда щекочет Рона.