женщина целых полчаса страдала из-за того, что мадам Росмерта не засмеялась над анекдотом про колдунью, знахаря и мимбулюс мимблетонию.
Рон надулся.
Глава двадцать втораяПОсле похорон
В облачном небе над башнями замка все чаще появлялись ярко-голубые прогалины, но эти признаки приближения лета совершенно не радовали Гарри. У него ничего не получалось – ни выследить Малфоя, ни вызвать Дивангарда на доверительную беседу и заставить поделиться воспоминанием, которое тот скрывал несколько десятилетий.
– Последний раз говорю: забудь о Малфое, – решительно велела Гермиона.
Они, пообедав, сидели во дворе и грелись на солнышке. Рон и Гермиона держали министерскую брошюрку «Аппарирование: распространенные ошибки и способы их избежать» – сегодня у них был экзамен. Похоже, однако, что брошюрка не успокаивала нервы: стоило из-за угла появиться какой-то девочке, Рон вздрогнул и полез прятаться за Гермионой.
– Это не Лаванда, – устало сказала та.
– А, хорошо, – успокоился Рон.
– Гарри Поттер? – заговорила девочка. – Просили тебе передать.
– Спасибо…
Гарри с упавшим сердцем взял маленький пергаментный свиток и подождал, когда девочка отойдет подальше.
– Думбльдор говорил, что, пока я не добуду воспоминание, занятий больше не будет.
– Может, он хочет узнать, как твои успехи, – предположила Гермиона.
Гарри развернул послание, но вместо узкого косого почерка Думбльдора увидел неровные каракули, очень неразборчивые – пергамент был сильно закапан, и чернила местами расплылись:
Дорогие Гарри, Рон и Гермиона!
Арагог ночью скончался. Гарри и Рон, вы его знали и помните, какой он был необыкновенный. Гермиона, тебе он тоже понравился бы. Похороны вечером, и очень хорошо, ежели вы тоже придете. На закате, в его любимое время. Я знаю, вам поздно на улицу нельзя, но у вас есть плащ. Я бы не просил, но одному такое не сдюжить.
– Прочти. – Гарри сунул записку Гермионе.
– Ой, я вас умоляю! – воскликнула она, быстро пробежав письмо глазами и передав Рону. У того от возмущения глаза вылезли на лоб.
– Совсем сбрендил! – разъярился он. – Да эта его чудина отдала нас с Гарри своим сородичам на съедение! Дескать, угощайся, народ! А мы теперь, значит, рыдай над его паскудным волосатым трупом?
– Дело не только в этом, – сказала Гермиона. – Он просит нас поздно вечером выйти из замка, хотя прекрасно знает, что меры безопасности стали в миллион раз строже и что будет, если нас поймают.
– Мы и раньше ходили к нему в гости по вечерам, – возразил Гарри.
– Да, но ради такого? – отозвалась Гермиона. – Когда Огрид правда нуждался в помощи, мы многим рисковали, но… в конце концов… Арагог уже умер. Если б речь шла о его спасении…
– Тогда я бы точно пас, – твердо заявил Рон. – Гермиона, ты с ним не была знакома. Поверь, смерть ему очень на пользу.
Гарри забрал у него записку и посмотрел на расплывшиеся чернильные пятна. Слезы лились на пергамент ручьем…
– Гарри, надеюсь, ты не собираешься идти? – спросила Гермиона. – И напороться на взыскание из-за такой глупости?
Гарри вздохнул.
– Знаю, знаю, – сказал он. – Огрид спокойно похоронит Арагога и без нас.
– Вот именно, – с явным облегчением ответила она. – Слушай, сегодня днем на зельеделии почти никого не будет, у нас же экзамен… попробуй как-нибудь умаслить Дивангарда!
– Думаешь, на пятьдесят седьмой раз мне наконец улыбнется удача? – горько усмехнулся Гарри.
– Удача! – вдруг воскликнул Рон. – Гарри, вот оно – удача!
– То есть?
– Выпей зелье удачи!
– Рон, точно… точно! – потрясенно вскричала Гермиона. – Конечно! Как я сама не додумалась?
Гарри уставился на друзей:
– Фортуну фортунату? Не знаю… я хотел ее поберечь…
– Для чего? – изумленно спросил Рон.
– Что может быть важнее этого воспоминания? – поддержала Гермиона.
Гарри не ответил. Мысль о драгоценном флакончике давно таилась в глубинах его сознания; там зрели смутные, неясные мечты: Джинни порывает с Дином, Рон почему-то радуется, что она теперь встречается с Гарри… Он сам себе не признавался в этом, разве что во сне или на сумеречной границе между сном и явью…
– Гарри? Где ты витаешь? – окликнула Гермиона.
– Что?.. А, да, конечно, – сказал он, приходя в себя. – Да… хорошо. Если мне сейчас не удастся разговорить Дивангарда, вечером приму фортуну и попробую еще раз.
– Решено, – бодро произнесла Гермиона, встала и исполнила грациозный пируэт. – Направление… настрой… неспешность… – пробормотала она.
– Прекрати, – взмолился Рон, – меня и так тошнит… Ой, скорей, прячьте меня!
Во дворе появились еще две девочки, и Рон нырнул за спину Гермионы.
– Это не Лаванда, – досадливо бросила она.
– Отлично. – Рон осторожно выглянул из-за ее плеча. – Эй, смотрите, они грустные какие-то.
– Это сестры Монтгомери и, естественно, они грустные – ты не слышал про их младшего брата? – удивилась Гермиона.
– Честно говоря, я уже не успеваю следить, что у кого творится с родственниками, – ответил Рон.
– На него напал оборотень. Говорят, их мама отказалась помогать Упивающимся Смертью. В общем, мальчику было всего пять, и он умер в святом Лоскуте, его не смогли спасти.
– Умер? – потрясенно повторил Гарри. – Но ведь от этого не умирают, просто тоже превращаешься в оборотня?
– Иногда умирают, – необычайно посерьезнел Рон. – Я слышал, такое бывает, если оборотень слишком увлекается.
– А кто это был? – быстро спросил Гарри.
– Говорят, Фенрир Уолк, – ответила Гермиона.
– Я так и знал – маньяк, который охотится за детьми, про которого Люпин говорил! – гневно воскликнул Гарри.
Гермиона печально посмотрела на него и сказала:
– Гарри, ты должен добыть воспоминание. Оно же для того, чтобы остановить Вольдеморта. Весь этот кошмар из-за него…
Наверху ударил колокол. Перепуганные Рон и Гермиона вскочили.
– Все будет хорошо, – заверил их Гарри. Они пошли к вестибюлю, где собирались те, кто сегодня сдавал аппарирование. – Удачи.
– Тебе тоже! – Гермиона многозначительно посмотрела на Гарри, и тот свернул к подземелью.
На зельеделии учеников было всего трое: Гарри, Эрни и Драко Малфой.
– Не доросли для экзамена? – добродушно хохотнул Дивангард. – Даже семнадцати нет?
Они помотали головами.
– Ну и ничего страшного, – весело продолжал Дивангард, – раз нас так мало, давайте забавляться. Пусть каждый приготовит мне что-нибудь интересненькое!
– Отличная идея, сэр, – льстиво сказал Эрни, потирая руки. А вот Малфой даже не улыбнулся.
– В каком смысле «интересненькое»? – мрачно осведомился он.
– Удивите меня чем-нибудь, – легкомысленно отозвался Дивангард.
Малфой, поджав губы, открыл «Высшее зельеделие». Было яснее ясного, что он считает этот урок пустой тратой времени и жалеет, что его нельзя провести в Кстати-комнате. Все понятно, думал Гарри, наблюдая за ним поверх учебника.
Ему кажется или Малфой похудел, как и Бомс? И уж точно побледнел; кожа по-прежнему сероватая – наверное, потому что в последнее время он редко выходит на улицу. И в нем совсем не осталось нахальства, живости, высокомерия; ничего от той чванливой развязности, с которой он в «Хогварц-экспрессе» хвастался миссией, возложенной на него Вольдемортом… и тут в голову приходит лишь одно объяснение: какова ни есть миссия, дела у Малфоя не задались.
Эта мысль очень взбодрила Гарри. Он полистал «Высшее зельеделие» и нашел сильно исчерканные инструкции к приготовлению эйфорического эликсира. Отлично: оно не только отвечает условиям задания, но и может (сердце Гарри пропустило удар) привести Дивангарда в нужное настроение. Если уговорить учителя попробовать эликсир, не исключено, что он решится отдать воспоминание…
– Что ж, выглядит потрясающе, – всплеснув ручками и хлопнув в ладоши, сказал Дивангард полтора часа спустя. Он внимательно рассматривал солнечно-желтое содержимое котла Гарри. – Эйфория, насколько я понимаю? А что за аромат? Мммм… щепотка перечной мяты, верно? Не по науке, конечно, но… мысль превосходная и очень оригинальная. Разумеется: прекрасный противовес изредка возникающим побочным эффектам вроде неуемного пения и подергивания носа… Прямо не знаю, где ты черпаешь вдохновение, мой мальчик… если только это не…
Гарри ногой поглубже запихнул в рюкзак учебник Принца-полукровки.
– …гены твоей матери!
– А… да, наверное, – успокоился Гарри.
Эрни был недоволен; рассчитывая превзойти Гарри, он весьма необдуманно занялся изобретением собственного зелья, но оно загустело и превратилось в какую-то фиолетовую клецку. Малфой с кислым лицом собирал вещи; Дивангард объявил его отрыжный отвар всего-навсего «сносным».
Прозвенел колокол. Малфой и Эрни сразу ушли.
– Сэр, – начал Гарри, но Дивангард быстро оглянулся, увидел, что кабинет опустел, и поспешил прочь. – Профессор… профессор, не хотите попробовать мое зе?.. – в отчаянии крикнул ему вслед Гарри.
Но тот уже скрылся. Гарри в расстройстве опустошил котел, собрал вещи, вышел из класса и побрел наверх в общую гостиную.
Рон и Гермиона вернулись только к вечеру.
– Гарри! – выкрикнула Гермиона, появляясь в дыре за портретом. – Гарри, я сдала!
– Молодец! – похвалил он. – А Рон?
– Рон… провалился из-за полной ерунды, – шепотом сообщила Гермиона. Появился Рон, понурый и очень угрюмый. – Ужасно не повезло, такой пустяк, оставил половинку брови, а экзаменатор заметил… Как с Дивангардом?
– Порадовать нечем, – сказал Гарри. Рон подошел к ним. – Вот невезуха! Ничего, сдашь в следующий раз – вместе сдадим.
– Наверное, – проворчал Рон. – Но… полброви! Велика важность!
– Да-да, – сочувственно закивала Гермиона, – это уж слишком…
За ужином они только и делали, что ругали жестокого экзаменатора, и в конце концов Рон чуточку повеселел. По дороге назад они уже обсуждали несгибаемого Дивангарда и его воспоминание.