– Так что, Гарри, будешь принимать фортуну фортунату? – спросил Рон.
– Пожалуй, лучше принять, – ответил Гарри. – Конечно, не целый флакон на двенадцать часов, это же не на всю ночь… приму глоточек. Двух-трех часов должно хватить.
– Ощущения потрясающие, – мечтательно произнес Рон. – Как будто что ни сделаешь – все будет правильно.
– О чем ты? – засмеялась Гермиона. – Ты же никогда его не принимал!
– Но думал, что принял, – сказал Рон таким тоном, словно объяснял самоочевидное. – Разницы никакой…
Они видели, что Дивангард совсем недавно пришел в Большой зал, и знали, что он любит есть не торопясь, поэтому решили посидеть в общей гостиной. План был таков: подождать, чтобы учитель успел вернуться в кабинет, а уж после отправить туда Гарри. Когда солнце спустилось к верхушкам деревьев Запретного леса, они сочли, что пора, убедились, что Невилл, Дин и Шеймас в гостиной, и прокрались в спальню мальчиков.
Гарри извлек со дна сундука свернутые носки и достал крохотный сверкающий флакон.
– Ладно, поехали. – Он поднес флакон к губам и осторожно глотнул.
– Ну как? – шепотом спросила Гермиона.
Гарри ответил не сразу. Медленно, но верно его охватывала восхитительная убежденность в собственном всемогуществе; он чувствовал, что ему подвластно все, решительно все… а уж вытрясти из Дивангарда воспоминание – плевое дело…
Он поднялся, улыбаясь, не сомневаясь в себе ни капли, и сказал:
– Отлично. Просто отлично. В общем… я к Огриду.
– Что?! – в ужасе воскликнули Рон и Гермиона.
– Нет же, Гарри… тебе надо к Дивангарду, забыл? – прибавила она.
– Ничего подобного, – уверенно возразил Гарри. – Я иду к Огриду, мне кажется, это будет хорошо.
– Что хорошо? Закапывать гигантского паука? – изумился Рон.
– Да, – подтвердил Гарри, вытаскивая из рюкзака плащ-невидимку. – Я чувствую, что сегодня должен быть именно там, понимаете?
– Нет, – хором ответили они, откровенно нервничая.
– А это точно фортуна фортуната? – забеспокоилась Гермиона, поднося флакон к свету. – У тебя не было другого флакона с… даже не знаю…
– Опупей-отваром? – предположил Рон.
Гарри, надевая плащ, рассмеялся. Рон и Гермиона встревожились еще больше.
– Доверьтесь мне, – сказал Гарри. – Я знаю, что делаю… или, во всяком случае… – он решительно пошел к двери, – фортуна знает.
Он закрылся плащом с головой и направился вниз. Рон и Гермиона поспешили за ним. Дверь у подножия лестницы была открыта, и Гарри проскользнул туда.
– Что это вы тут с ней?! – завизжала Лаванда Браун, воззрившись сквозь Гарри на Рона и Гермиону, которые выскочили из спальни мальчиков. Кинувшись через гостиную, Гарри слышал, как мямлит Рон.
Выйти оказалось просто: в портретную дыру как раз влезали Джинни и Дин; Гарри протиснулся между ними, случайно задев Джинни.
– Не надо меня подсаживать, Дин, – раздраженно бросила она. – Вечно ты со своей заботой, я и сама прекрасно могу…
Портрет, качнувшись, закрылся, но Гарри услышал, как огрызнулся Дин… Еще больше возликовав, Гарри легко зашагал по замку. Никто не встречался ему на пути и прятаться не приходилось, но он нисколько не удивлялся: сегодня он был самым удачливым человеком в «Хогварце».
Почему обязательно надо идти к Огриду, он понятия не имел. Казалось, зелье освещает путь всего на несколько шагов вперед: конечного пункта не видно, и когда появится Дивангард, неизвестно, зато ясно, что наградой будет воспоминание. В вестибюле Гарри просиял, увидев, что Филч забыл запереть входную дверь. Распахнув ее, Гарри постоял, наслаждаясь запахами травы и вечерней свежести, а потом спустился с крыльца навстречу сгущающимся сумеркам.
На нижней ступеньке он вдруг сообразил, что к Огриду приятней всего идти через огород. Это было не совсем по пути, но Гарри знал, что должен повиноваться капризу, и направился прямиком к грядкам, где обрадовался, но не очень удивился, обнаружив Дивангарда и профессора Спарж. Гарри шмыгнул за низкую каменную ограду и, чувствуя себя в ладу со всем миром, стал слушать их беседу.
– …огромное спасибо, что потратили на меня столько времени, Помона, – церемонно говорил Дивангард. – Большинство признанных авторитетов сходятся в том, что они наиболее действенны, если собраны в сумерках.
– Совершенно согласна, – горячо поддержала профессор Спарж. – Этого достаточно?
– Вполне, вполне, – покивал Дивангард. Гарри увидел у него в руках охапку каких-то стеблей. – Тут по несколько листьев на каждого третьеклассника плюс запас, на случай, если кто-то их перепарит… ну-с, доброго вам вечера и еще раз огромное спасибо!
Профессор Спарж ушла в темноту к своим теплицам, а Дивангард направил стопы туда, где стоял невидимый Гарри.
Повинуясь внезапному порыву, тот эффектно сдернул плащ.
– Добрый вечер, профессор.
– Мерлинова борода, как ты меня напугал, – сказал Диванград, застыв на месте, и подозрительно сощурился: – Как ты вышел из замка?
– По-моему, Филч забыл запереть двери, – весело ответил Гарри и с радостью увидел, что Дивангард нахмурился.
– Кажется, придется на него заявить; если тебе интересно мое мнение, этого человека больше волнует мусор, чем собственно безопасность… Однако зачем ты здесь, Гарри?
– Видите ли, сэр, дело в Огриде. – Гарри совершенно точно знал, что сейчас самое правильное – говорить правду. – Он ужасно расстроен… но… вы никому не скажете, профессор? Я не хочу, чтоб у него были неприятности…
Любопытство у Дивангарда разыгралось.
– Не обещаю, – пробурчал он. – Но я знаю, что Думбльдор доверяет ему всецело, – вряд ли Огрид совершил что-то ужасное…
– Понимаете… у него много лет был гигантский паук… жил в Запретном лесу… говорящий и все такое…
– Мне рассказывали, что в лесу обитают акромантулы, – тихо произнес Дивангард, оглядываясь на стену черных деревьев. – Значит, это правда?
– Да, – кивнул Гарри. – Но первый, Арагог, которого вырастил Огрид, вчера ночью умер. Огрид совершенно разбит и просил, чтобы кто-то побыл с ним на похоронах. Я обещал прийти.
– Как трогательно, – рассеянно пробормотал Дивангард, уставив большие печальные глаза на далекие огоньки в хижине Огрида. – М-да… однако… яд акромантул чрезвычайно ценен… раз животное только что умерло, он, возможно, еще не высох… я, конечно, человек не бездушный, и раз Огрид так расстроен… но если можно извлечь хоть сколько-то… как ни крути, из живой акромантулы яда не добудешь…
Казалось, Дивангард разговаривает с самим собой.
– …не собрать было бы непростительно… сотня галлеонов за пинту… у меня, откровенно признаться, не такое большое жалованье…
Гарри вдруг ясно понял, что нужно делать.
– Знаете, – с очень убедительной нерешительностью сказал он, – если б вы захотели прийти на похороны, Огриду бы, наверное, было очень приятно… почетнее для Арагога, понимаете…
– Конечно, конечно, – в глазах Дивангарда вспыхнуло воодушевление. – Вот что, Гарри, встретимся там… я возьму бутылочку-другую… выпьем за… в смысле, помянем несчастное животное… проводим с честью… И надо сменить галстук, этот чересчур яркий для такого случая…
Он заторопился в замок, а Гарри в полном восторге от самого себя побежал к Огриду.
– Пришел, – прохрипел тот, открыв дверь и увидев, как Гарри возникает из-под плаща-невидимки.
– Да… а вот Рон с Гермионой не смогли, – сказал Гарри. – Они просили извиниться.
– Не ва… не важно… все равно, Гарри, он был бы так тронут…
Огрид громко всхлипнул. Его глаза покраснели и распухли; на рукаве была надета черная повязка, сделанная, похоже, из тряпки, пропитанной гуталином. Гарри в утешение похлопал великана по локтю – выше дотянуться не удалось.
– Где мы его похороним? – спросил он. – В лесу?
– Ты что, нет! – воскликнул Огрид, промокая бесконечный поток слез подолом рубашки. – Как Арагог помер, другие пауки меня и близко не подпускают. Оказывается, не ели меня только по его приказу! Можешь себе такое представить, Гарри?
Честным ответом было бы «да»; Гарри очень живо помнил страшную сцену, когда они с Роном столкнулись лицом к лицу с акромантулами и те отчетливо дали понять, что Огрид жив лишь благодаря Арагогу.
– Чтоб в лесу, да место, куда мне нельзя! – Огрид недоверчиво помотал головой. – Знал бы ты, как я у них Арагога забирал… они, вишь, своих мертвецов едят… а я хотел схоронить честь по чести… как положено…
И бедняга опять разрыдался. Гарри снова похлопал его по локтю, проговорив при этом (зелье подсказывало, что делать):
– Я по дороге встретил профессора Дивангарда.
– Неприятностей-то у тебя не будет, нет? – забеспокоился Огрид. – Вам же ж нельзя из замка в такую поздноту, это все я виноват…
– Нет-нет, он, когда узнал, зачем я иду, сказал, что тоже хочет отдать Арагогу последний долг, – ответил Гарри. – Пошел переодеться во что-нибудь подходящее… и обещал принести вина, помянуть Арагога…
– Правда? – Огрид был потрясен и тронут. – Это… это… очень любезно с его стороны, очень… и тебя не выдал, смотри-ка. Я раньше-то с Горацием Дивангардом особо дел не имел… а он придет проводить Арагога, надо же… да… старине Арагогу это бы понравилось…
Гарри считал, что в Дивангарде старине Арагогу больше всего бы понравилось обилие мяса, но оставил свое мнение при себе и отошел к заднему окошку. Оттуда открывалось малоприятное зрелище: огромный мертвый паук, который лежал на спине, поджав перепутанные лапищи.
– Так мы его здесь похороним, в саду?
– Я решил, прямо за тыквенной грядкой, – выдавил Огрид. – Я уж и… это… могилку выкопал… Просто, думаю, надо ж над ним слов каких произнести хороших… воспомнить чего-нибудь радостное, как водится…
Его голос дрогнул; он замолчал. Тут раздался стук в дверь, и Огрид пошел открывать, попутно сморкаясь в гигантский платок в горошек. Дивангард в строгом черном галстуке и с охапкой бутылок в руках торопливо переступил порог.
– Огрид, – трагически промолвил он, – соболезную вашей потере.