К сожалению, от блестящего ума Батильды остались одни воспоминания. Как сказал Айвор Диллонсби: «Очаг не потух, да в котле пусто». Энид Теньнаплетейн выразилась будничнее: «В голове кукушки кукуют». Тем не менее благодаря испытанным репортерским приемам мне удалось собрать достаточно фактов и связать воедино скандальную историю.
Как и весь колдовской мир, Батильда считала, что Кендра погибла от несчастного случая при незадавшемся колдовстве; это же годы спустя продолжали твердить Альбус и Аберфорс. Кроме того, Батильда, придерживаясь семейной версии, называла Ариану «слабой» и «болезненной». Но не зря я с таким трудом добывала признавалиум, – одной лишь Батильде была известна самая страшная тайна Альбуса Думбльдора. Теперь она раскрыта и ставит под сомнение все, во что привычно верят его почитатели: и его неприятие черной магии, и его борьбу с муглоненавистничеством, и даже его любовь к родным.
В то лето, когда Думбльдор вернулся в Годрикову Лощину сиротой и главой семьи, Батильда Бэгшот согласилась поселить у себя своего внучатого племянника Геллерта Гриндельвальда.
Имя Гриндельвальда знаменито недаром: в списке наичернейших колдунов всех времен и народов он не занимает верхнюю строчку лишь потому, что поколение спустя его корону украл Сами-Знаете-Кто. Впрочем, кампания террора, развязанная Гриндельвальдом, не распространялась на Британию, и подробности его восхождения к власти здесь не так широко известны.
Обучаясь в «Дурмштранге», даже в те времена печально знаменитом своей терпимостью к злу, Гриндельвальд невероятной одаренностью не уступал Думбльдору. Однако Геллерт Гриндельвальд не искал призов и наград, его интересовали иные материи. И когда юноше исполнилось шестнадцать, даже в «Дурмштранге» уже не могли закрывать глаза на его опасные эксперименты. Геллерта исключили из школы.
До сих пор о дальнейшей судьбе Гриндельвальда было известно лишь то, что он «несколько месяцев странствовал по свету». Мы же установили, что Гриндельвальд пожелал навестить двоюродную бабушку в Годриковой Лощине, и там – многие будут ошеломлены – завязал крепкую дружбу не с кем иным, как с Альбусом Думбльдором.
– Он был сплошное очарование, – бормочет Батильда, – хоть и стал потом не пойми кто. Естественно, я его познакомила с бедняжкой Альбусом, тот очень скучал без сверстников. Мальчики сразу поладили.
И точно, поладили. Батильда сохранила письмо, посланное Альбусом Думбльдором Геллерту Гриндельвальду как-то ночью.
– Да-да, целый день проспорят – оба такие умницы и друзья не разлей вода, – а все равно иной раз ночью слышишь: сова стучит в окно Геллерту! Письмо от Альбуса. Мысль в голову пришла, и вот не терпится с другом поделиться!
И что за мысли! Почитатели Альбуса Думбльдора изумятся, узнав, чем именно в семнадцать лет их герой делился со своим новоиспеченным лучшим другом (снимок оригинала письма см. на стр. 463):
Геллерт,
Твой постулат о том, что колдовское господство – БЛАГО ДЛЯ МУГЛОВ, на мой взгляд – ключевой. Да, мы наделены силой, и да, эта сила дает нам право ПРАВИТЬ, но она же налагает на нас обязанность отвечать за тех, кем мы правим. Эту мысль необходимо подчеркивать, она станет фундаментом того, что мы хотим построить. Нам, конечно, станут возражать, но этот тезис должен стать основой всех наших контраргументов. Мы захватим власть РАДИ ВЫСШЕГО БЛАГА. И следовательно, встречая сопротивление, должны применять силу лишь в пределах необходимого, не больше. (Это было твоей ошибкой в «Дурмштранге»! Но я не жалуюсь: если бы тебя не исключили, мы бы не встретились.)
К потрясению и неудовольствию поклонников Альбуса Думбльдора, это письмо доказывает, что в свое время он мечтал об отмене Закона о секретности и установлении власти колдунов над муглами. Какой удар для тех, кому Думбльдор представлялся величайшим поборником прав муглорожденных! Какими пустыми кажутся речи о толерантности в свете этого нового позорного свидетельства! Сколь презренным человеком предстает нам Альбус Думбльдор, грезивший о захвате власти, когда ему следовало оплакивать мать и заботиться о сестре!
Без сомнения, неколебимые сторонники Думбльдора, упорно подпирая его крошащийся пьедестал, скажут, что, в конце концов, он ведь не привел эти планы в действие, он, должно быть, передумал, переродился. Однако правда куда чудовищнее.
Не прошло и двух месяцев с начала великой дружбы, как Думбльдор и Гриндельвальд разошлись и больше никогда не встречались вплоть до своего легендарного поединка (подробности см. в главе 22). Что стало причиной внезапного разрыва? Действительно ли Думбльдор изменил взгляды, объявил, что не желает участвовать в предприятиях Гриндельвальда? Увы, нет.
– Видно, на него подействовала смерть бедняжки Арианы, – говорит Батильда. – Ужасная беда. Геллерт был там, когда все случилось. Потом пришел, дрожит весь и говорит: хочу завтра домой. Страшно переживал. Я подготовила портшлюс и больше уж Геллерта не видела… Альбус был от горя вне себя. Оба брата очень по Ариане убивались. Никого у них не осталось, только они двое. Неудивительно, что они тогда ссорились. Аберфорс обвинял Альбуса – ну, знаете, когда несчастье случается, с людьми так бывает. Но Аберфорс, бедняга, всегда болтал невесть что. Хотя, конечно, разбивать Альбусу нос на похоронах не стоило. Кендра бы не пережила, если б увидела, как сыновья дерутся над гробом сестры. Жалко, что Геллерт не остался на церемонию… хоть поддержал бы Альбуса…
Потасовка у гроба, о которой знали только те, кто пришел на похороны Арианы Думбльдор, порождает ряд вопросов. Почему Аберфорс обвинял Альбуса в смерти сестры? Только ли в безумии горя, как считает «Бэтти с приветом»? Или для его гнева имелась причина поконкретнее? Гриндельвальд, отчисленный из «Дурмштранга» за нападения на соучеников, едва не закончившиеся роковым образом, сбежал из страны через несколько часов после смерти девочки, и Альбус (от стыда? в страхе?) не встречался с ним, пока не был официально к тому принужден мольбами колдовской общественности.
Ни Думбльдор, ни Гриндельвальд впоследствии не упоминали о своей недолгой юношеской дружбе. Однако остается фактом, что сражение с Геллертом Гриндельвальдом Думбльдор откладывал лет пять – годы беспорядков, фатальных происшествий, исчезновений. Была ли причиной тому немеркнущая привязанность или Думбльдор опасался, что бывший лучший друг его разоблачит? Возможно, не очень-то Думбльдор и рвался ловить и обезвреживать знаменитого черного мага, которым некогда так восхищался?
И как же умерла таинственная Ариана? Стала случайной жертвой некоего обряда черной магии? Или нежелательной свидетельницей – того, например, как двое молодых людей готовятся к захвату власти и завоеванию славы? Возможно ли, что Ариана Думбльдор первой погибла во имя «высшего блага»?
На этом глава заканчивалась. Гарри поднял глаза. Гермиона дочитала раньше его. Она, словно испугавшись его гримасы, выхватила книгу и не глядя захлопнула, будто прятала непристойность.
– Гарри!..
Он молча покачал головой. Он окончательно растерялся и не знал, во что верить; то же самое было после ухода Рона. Раньше Гарри доверял Думбльдору, считал его воплощением доброты и мудрости. Все обратилось в прах: сколько ему еще терять? Рон, Думбльдор, волшебная палочка…
– Гарри. – Гермиона, казалось, услышала его мысли. – Послушай. Это… пакость, которую тошно читать…
– И не говори…
– …но не стоит забывать, что автор – Рита Вритер.
– А письмо к Гриндельвальду?
– Да… письмо. – Гермиона запнулась, посидела с убитым видом, обнимая чашку замерзшими руками. – Оно хуже всего. Пусть Батильда считала, что это всего лишь разговоры, но выражение «ради высшего блага» стало лозунгом Гриндельвальда, оправданием его злодеяний. И… все выглядит так, будто идею подал Думбльдор. Говорят, надпись «Ради высшего блага» была даже выбита над воротами Нурменгарда.
– Что за Нурменгард?
– Тюрьма, которую Гриндельвальд построил для своих противников. И сам там оказался, когда Думбльдор его поймал. Ужасно думать, что… идеи Думбльдора помогли Гриндельвальду прийти к власти. Но, с другой стороны, даже Рита не смеет утверждать, что их знакомство было долгим – всего пара месяцев, и они были юные…
– Так и знал, что ты это скажешь, – ответил Гарри. Он не хотел выплескивать на нее гнев, но держать себя в руках получалось с трудом. – «Они были юные». Да они были как мы сейчас! И мы рискуем жизнью в борьбе с силами зла – а он с лучшим дружком хотел захватить власть над муглами!
Его терпение иссякло: он встал и заходил кругами, стараясь успокоиться.
– Я не пытаюсь оправдать то, что он написал, – ответила Гермиона. – Его «право править» не лучше, чем «магия – это могущество». Но, Гарри, у него только что умерла мать, он остался один…
– Один? Какое там «один»! У него был брат и сестра в придачу, сестра-шваха, которую он держал под замком…
– Этому я не верю, – заявила Гермиона и тоже встала. – Не знаю, что с ней было, но – шваха? Нет. Думбльдор, которого мы знали, никогда бы не позволил…
– Думали, что знаем! А он хотел силой взять власть над муглами! – заорал Гарри, и его голос эхом разнесся над холмом. Несколько черных дроздов взмыли в воздух и, загалдев, унеслись в бледное переливчатое небо.
– Он изменился, Гарри, изменился! Вот так вот просто! Может, в семнадцать у него и были какие-то не те убеждения, зато потом он всю жизнь боролся с черной магией! И победил Гриндельвальда, и всегда защищал муглов и права муглорожденных, и с самого начала боролся с Сам-Знаешь-Кем, и умер, пытаясь его остановить!
Книга Риты лежала на земле между ними, и Альбус Думбльдор грустно улыбался им обоим.
– Гарри, прости, но мне кажется, ты злишься только потому, что он сам тебе не рассказал.